- Вы с ума сошли, капитан, - Степан остановил его: "Как вы смеете касаться женщины, вы не врач. Она сестра милосердия, ползла, чтобы вытащить трупы своих солдат, какое оружие! Займитесь ей, -приказал он санитарам. Полковник проводил глазами носилки. Девушка лежала неподвижно.
Марта все слышала. Рука болела, однако девушка приказала себе терпеть.
- Артерия не затронута, - она вспоминала свой отчаянный, сдавленный крик, горячую кровь, что полилась из раны: "Пуля прошла насквозь, вот и все. Мэри жива, конечно. Она дышала. Сейчас меня донесут до какой-нибудь палатки, я приду в сознание, а остальное нетрудно. Рана легкая, тем более, левая рука".
Девушка осторожно подняла ресницы. Носилки покачивались, она увидела над собой огромное, звездное небо. "Жалко, - сказал санитар, что был впереди, - она молоденькая еще. Теперь их до конца войны никого не отпустят. В Симферополе будут держать, в бараках. Ее-то отдельно, все же девушка".
- Отпустят, - усмехнулась про себя Марта. Превозмогая боль в руке, борясь с желанием закрыть глаза, она велела себе слушать. Слушать и запоминать.
- Он был рыжий, - вспомнила девушка: "Военный, что велел меня не трогать. И он высокий, шесть футов пять дюймов, а то и больше. "Ваше превосходительство" его называли. Значит, командир. Только форма у него без погон. Странно". Она услышала крик: "Что, раненый?". Марта поняла, что ее поднесли к госпитальной палатке.
- Сестра ихняя, - сказал санитар, опуская носилки на землю: "Дай огонька и позови кого-нибудь из докторов. Она в руку ранена. Мы ее перевязали, наскоро, но надо проверить, не задета ли кость".
Зажглась фосфорная спичка. Тыловой санитар, восхищенно, заметил: "Красавица, какая. Совсем с ума сошли, в девок стреляют".
- Думали, что разведчики ползут, - объяснил второй мужчина. Марта, вдохнув дым плохого табака, незаметно улыбнулась.
Они с капитаном Орпингтоном перевалились через бруствер английского окопа. Аарон, устроил тело жены у себя на коленях. Он уткнул лицо в испачканные кровью ладони, и заплакал. Когда они с капитаном доползли до лощины, Мэри была еще жива. Она умерла на руках у Аарона, вздрогнув, съежившись, выдохнув, в последний раз. Пуля разбила ей шейный позвонок.
Он плакал, целуя пыльные, еще теплые волосы, укачивая ее, маленькую, такую маленькую.
- Дорогие мама и папа, - вспомнил Аарон, - у меня все хорошо. Я учусь, и помогаю тете Веронике с журналом. Она вернулась к работе. Мы навещаем бабушку Марту и дедушку Питера, в Мейденхеде, почти каждую неделю. Мамочка, папа, я по вам очень скучаю. Возвращайтесь, пожалуйста, быстрее. Ваша любящая дочь Анита Корвино.
Из конверта выпала засушенная ромашка. Мэри, повертев ее, улыбнулась: "Я ей рассказывала, как ты мне каждый день цветы приносил. Летом, перед свадьбой".
- И буду приносить, - Аарон указал на маленький букетик каких-то мелких, степных цветов, что лежал на койке жены. "Помнишь, тетя Марта говорила, что дядя Теодор своей жене белые розы дарил. Каждую неделю, больше сорока лет подряд. Так же и я, - он улыбнулся. Мэри, отложив письмо дочери, поцеловала мужа: "Я в тебя, сам знаешь, в шестнадцать лет влюбилась. Только ты на севере был…, Думала, я не по душе тебе. А потом ты взял и приехал..."
- В шестнадцать, - Аарон прикоснулся губами к ее длинным ресницам, - ты еще девчонка была. А вот в девятнадцать, в самый раз. Хотя ждать, признаю, было сложно, - он рассмеялся. Мэри, обняв его, шепнула: "Пошли, покажу тебе место, где нам никто не помешает".
- Двенадцать лет Аните, - Аарон поцеловал холодные губы жены. "Господи, дай мне сил вырастить ее, прошу Тебя".
- Святой отец..., - офицер коснулся его руки. "Мне очень, очень жаль..., Надо было раньше..., -Орпингтон махнул рукой и не закончил. "Я сейчас солдат позову, вам помогут..."
- Не надо, - Аарон поднялся. Мэри лежала у него на руках.
- Какая она легкая, - понял священник. "Пятнадцать лет прошло, Господи, а она все такая же". В свете звезд лицо жены было спокойным. Мертвые, зеленые глаза смотрели куда-то вверх.
- Спасибо, капитан, - Аарон сглотнул. "Я сам. Я все устрою, - он помолчал, - и вернусь сюда, на передовую". Он выбрался из траншеи и пошел на юг, в тыл. Орпингтон все глядел ему вслед. Аарон исчез во тьме. Капитан, пошарив по карманам, закурив, горько сказал: "Господи, кто же знал, что так все получится".
Он взглянул на громаду кургана. Вздохнув, офицер выругался себе под нос.
Степан добрался до ставки адмирала Корнилова на рассвете. В городе было тихо. Ветер кружил по булыжной мостовой палые листья, пахло порохом и солью. Вода бухты была спокойной. Степан, остановившись, взглянул на виднеющиеся вдали корабли союзников: "Береговой артиллерией мы их, конечно, заткнем. Главное, не дать им ближе подойти. Впрочем, для этого мы старые суда и затопили".
Главнокомандующий князь Меншиков настаивал на том, чтобы избавиться от всего флота. Матросы должны были влиться в состав береговых соединений. Однако несколько новых паровых фрегатов они все-таки оставили на рейде. Степан посмотрел на их силуэты: "Если англичане с французами сюда попытаются прорваться, несмотря на заграждение, мы по ним будем стрелять".
В ставке было накурено. Адъютант Корнилова спал, уронив голову на деревянный стол.
- Полковник, - он встал, отчаянно зевая. "Господин адмирал о вас спрашивал. Он там, вместе с адмиралом Нахимовым".
Степан прошел внутрь.
- Степан Петрович, - Корнилов, невысокий, легкий, оторвался от карты залива: "Как там, на Малаховом кургане?"
- Укрепления хорошие, - Степан пожал руку адмиралу Нахимову. "Однако если англичане нас окончательно блокируют, нам несладко придется".
Нахимов налил себе остывшего чаю и перебросил ему лист бумаги. "Читайте. Пока вы на суше возились, к нам лодка пришла, из Балаклавы. Местные татары, что туркам провизию возят, сообщают. Якобы завтра ночью союзники планируют взорвать корабли, что мы затопили".
Степан взял подзорную трубу. "Принц Альфред" стоял в миле от входа в бухту, едва видный на горизонте. Над морем всходило нежное, в туманной дымке, солнце.
- Значит, надо встретить их там, - полковник усмехнулся и указал в сторону мачт затопленных кораблей. "Я лично и встречу. Пойду, прослежу за тем, чтобы к вечеру подводная лодка была готова".
- Думаете, они на дно опускаться будут? - Корнилов набил трубку. "Водолазы у них есть, и хорошие. Целая школа в Плимуте. Но там почти десять саженей глубины, Степан Петрович. Чтобы поставить мины, проложить провода, это надо двигаться, а не на одном месте стоять. Чем они дышать собираются?"
Степан потер обросший рыжей щетиной подбородок.
- Год назад француз, Сикар, продемонстрировал изолированный кислородный дыхательный аппарат, господа. Другое дело, что никто его еще не испытывал, насколько мы знаем. Мы в прошлом году, в Кронштадте, пробовали, - Воронцов-Вельяминов помрачнел, - как раз на десяти саженях. Никто не выжил.
Он помолчал и добавил: "Посмотрим, что они придумали. В любом случае я постараюсь, чтобы у них, - он махнул рукой в сторону бухты, - ничего не получилось".
- Можно исчезнуть, - сказал он себе. "Очень удобно, даже если не будет взрыва. Утонул и утонул. Подводная лодка, это новая технология, опасная. Мало ли что произойдет".
Он вспомнил бледное, тонкое лицо, сомкнутые губы и понял: "Я должен узнать, что с ней".
- Просто съезжу в Симферополь и удостоверюсь, что все в порядке, - велел себе Степан. "Она женщина, на вражеской территории, в плену. Нельзя ее так оставлять. Позабочусь о том, чтобы с ней хорошо обращались, и все".
- Хорошо, - он вздрогнул от голоса Корнилова и заставил себя не думать о ней.
- Хорошо, Степан Петрович, - повторил адмирал. "Идите, занимайтесь своим делом".
Нахимов проводил глазами широкую, мощную спину в потрепанном мундире. Присев на каменный подоконник, адмирал затянулся папиросой: "Помнишь, - он повернулся, - помнишь, Владимир Алексеевич, я тебе рассказывал, как меня под трибунал отправили, на Балтике? Я тогда еще юнцом был. Ты тогда здесь служил, на Черном море".
- Да, - кивнул Корнилов, устраиваясь рядом, - только ты не говорил, за что, Павел Степанович.
- Потому что поступил, как полагается мужчине и офицеру, - угрюмо ответил адмирал, - за такое, знаешь ли, тоже иногда под трибунал посылают. Если я в этой жизни хоть что-то понимаю, - он почесал загорелую щеку, - то Степан Петрович умрет, а врага сюда, в бухту, не пустит. Это у него в крови, - Нахимов закрыл глаза и вспомнил паровой бот, протаранивший борт русского корабля.
- Полковник Воронцов-Вельяминов, - Нахимов потушил окурок, - будет стоять до конца, поверь мне. Как и мы, впрочем, - он усмехнулся. Адмиралы замолчали, глядя на розовую воду севастопольского рейда.
Степан шел вниз, к береговой базе, засунув руки в карманы мундира. Он тяжело вздохнул:
- Я помню море пред грозою: Как я завидовал волнам, Бегущим бурной чередою С любовью лечь к ее ногам! - тихо сказал он.
Помотав головой, Степан пробормотал: "Господи, да что это со мной? Зачем я об этом думаю?"
Но все время, пока он спускался к деревянным воротам, он видел перед собой темные, длинные ресницы, и рассыпавшиеся по плечам бронзовые волосы, той, неизвестной девушки.
Капитан Кроу велел матросам, что сидели на веслах: "Бросаем якорь".