И государю Фёдору Алексеевичу досталось нелёгкое украинское наследство, где до настоящего воссоединения, тем более умиротворения, было ещё далеко. В Чигирине на Правобережье сидел гетман Дорошенко Пётр Дорофеевич, в Батурине - гетман Самойлович Иван Самойлович. И если последний добился булавы с помощью Москвы и старался служить ей верно и прилежно, то Дорошенко десять лет назад был избран казаками, Москве мало был чем обязан. Хотя в письмах своих государю клялся в верности и приязни, но почти беспрерывно пересылался с крымцами и султаном.
В Москве знали об этом, не без помощи Самойловича, а потому в будущем видели Украину под одной булавой. В Сечи маячила уже и третья булава - кошевой атаман Иван Серко, тоже на словах клявшийся в верности Москве, а на деле искавший покровительства Крыма. Оно и понятно: Москва эвон где, а Крым под боком и у него разрешения даже на рыбную ловлю надо спрашивать. А что возьмёшь с Москвы? Обещания.
Но и это ещё не всё. Украину считает кровно своей Польша, во всяком случае Правобережье это уж ихо, "ляцкое", хотя ещё не забыто крестьянское восстание против шляхты, вылившееся в жуткую резню, когда убивали даже за польское платье, убивали тысячами без разбора, от новорождённых до стариков. И с того времени Правобережье всё ещё впусте пребывает, жутко полякам осваивать землю, пропитанную кровью их единоверцев. Даже Киев - матерь городов русских - по Андрусовскому трактату должен стать польским. Но Москва никогда его не отдаст (это Киев-то!), и поляки столь обессилены войной с Турцией, что не могут потребовать оговорённого в Андрусове. Не до жиру - быть бы живу.
И Турция тоже требует свой кус от Украины, ни много ни мало Правобережье от Днестра до Белой Церкви. Проглотила Подолию (откусила от Польши) и теперь рвёт Украину.
- Вот такие наши невесёлые дела на Украине, государь, - сказал Иван Михайлович, обрисовав состояние дел на сегодня.
- И что ж мы должны предпринять немедля? - спросил Фёдор Алексеевич.
- Надо убрать Дорошенко, он всё ещё клонится к туркам. Это видно из его отказа присягнуть тебе.
- Что он говорит, почему не хочет присягать?
- Говорит, я уж присягнул государю вместе со своими казаками. И довольно.
- А он действительно присягал?
- А иди проверь. Говорит, присягал. А если, говорит, не верите, пришлите ко мне из Москвы знатную особу, я перед ним присягну.
- Может, действительно надо послать?
- Как укажешь, государь.
- Составь грамоту, Иван Михайлович, обнадёжь в нашем покровительстве и пошли кого из стольников.
По указу государя с грамотой Дорошенко поскакал в Чигирин стольник Деремонтов с наказом обязательно заехать в Батурин к гетману Самойловичу, дабы знал он об этом предприятии.
Узнав о цели поездки Деремонтова, гетман сказал твёрдо:
- К Дорошенко я тебя не пущу.
- Но почему? Я же послан государем.
- Государь не знает, что все переговоры с этим оборотнем покойный Алексей Михайлович передал князю Ромодановскому Григорию Григорьевичу. Только он чует уловки этой лисы.
Самойлович понимал, что будь в Москве Матвеев, он бы не допустил такой промашки; ясно, что сейчас возле юного государя люди, не имевшие представления о дипломатии.
- Государь ещё его и величает "Пётр Дорофеич". Не стоит этот выскочка "вича". Он спит и видит Правобережье под султаном. Его надо смещать, и чем скорее, тем лучше. Хорошо бы заманить в Москву. Езжай, стольник, назад к государю и вези моё письмо ему, в нём я всё объясню. Сидят там около советчики говённые.
Выслушав рассказ воротившегося с Украины Деремонтова и прочтя письмо гетмана, Фёдор Алексеевич сказал:
- Ну что ж, Иван Самойлович прав. Тут мы промашку дали, Иван Михайлович. Переменять указы отца я не буду, пусть князь Ромодановский шлёт к Дорошенко своего человека и ведёт ту ж линию, которой ранее держался. Пишите в Курск грамоту князю Григорию.
- Он, говорят, держит у себя тестя Дорошенкова в заложниках.
- Вот это напрасно. Пусть отпустит старика. А то мы так Дорошенко на Москву никогда не дозовёмся.
Несмотря на молодость и слабость здоровья, Фёдор Алексеевич быстро вникал в дела государственные, многое схватывая на лету, рассуждая здраво, а если где ошибался, то не упорствовал, а признавал ошибку, даже с некой благодарностью тому, кто указывал на неё. Был терпелив и добр даже и своим недоброжелателям. И если делалось его именем зло, то лишь и его спиной, обманными, лукавыми путями. Эвон какую "паутину" в верхней горнице наплели, дабы свалить в яму лучшего дипломата Матвеева. И всё ведь "государевым именем". Фёдор был юн и в силу этого "паутины" видеть не мог, а прозрению ещё не пришло время.
Князь Григорий Григорьевич Ромодановский - старый заслуженный воин, уже успел и с поляками и с Стенькой Разиным повоевать, и с Хмельницким Богданом участвовал в Переяславской Раде, провозгласившей воссоединение Украины с Россией. И ему-то как раз горше всех видеть хилые плоды этого "воссоединения".
Князь в мечтах видит Украину частью России и Правый и Левый берег, и Слободскую Украину, и, разумеется, Киев.
- При чём тут поляки? - спрашивает Ромодановский и сам же отвечает: - Когда Киев освящён, окрещён нашим русским князем Владимиром Святым. Он издревле наш. Так нет, какой-то там смешно сказать, выборный король Ян Собеский на него рот разевает.
Как человек военный Ромодановский считает, что Сечь Запорожскую можно сделать не разбойным гнездом, каким она ныне является, а царёвой военной частью. Стоит только взять её на все виды государева довольствия-денежное, продовольственное, оружейное.
- Отчего Сечь разбойничает? От нищеты и скудости. Вот и выглядывает, кто больше подкинет. Крым или Москва, на ту сторону и потянет.
- Но ведь они же православные, князь, - возражает адъютант Горяинов. - А Крым-то басурманский.
- Хлеб, Горяинов, во всех верах одного вкуса, что у нас, что у басурман, что у иудеев. А потому голодный запорожец, съев басурманский калач, закидывает крест за спину и несётся с саблей на православного, и даже "ал-ала-ла" по-ихнему кричит.
- Но разве в Москве это не понимают ?
- Всё понимают, да деньги-то где взять на всё про всё. Так что Украина нам дорого, ох дорого будет стоить. Поляки вон в Андрусове Правобережье себе вымозжили, а проглотить не могут. Всё потому ж: нет средств и силёнок.
Узнав о ссылке Матвеева, князь Ромодановский не скрыл неудовольствия:
- Зря. Такого мужа, отличного вояку и отменного дипломата. Зря. Надо было лучше туда того, кто его спихивал, по крайней мере полезнее б было для державы.
Князь не назвал имени того, кто "спихивал" Матвеева, но знал: "Ваньки Милославского да Тараруя проделки".
И когда от государя пришла к Ромодановскому грамота с просьбой продолжить переговоры с Дорошенко "поелико возможно обнадёживая его и не отпугивая угрозами", Григорий Григорьевич не задумываясь отправил туда Горяинова с наказом: