Она резко повернулась к Жилю, который застыл рядом с ней, с мечом поперёк луки седла и сведёнными судорогой челюстями.
- Ну? - осведомилась она. - Чего ты ждёшь? Отдай ему своего коня.
Жиль со злобой глянул на неё. В это время остававшийся на дороге тамплиер подбежал к черноволосому воину.
- Узнай, не найдётся ли у них поесть, - попросил он.
Сибилла втиснула лошадь между ним и Жилем.
- Мы поможем вам. Я - принцесса Иерусалимская Сибилла, моим отцом был король Амальрик, а король Бодуэн - мой брат. Скажите, чем я могу служить вам.
Она ожидала, что ей выкажут уважение, должную почтительность, хотя бы малую толику признательности, но черноволосый тамплиер не удостоил её даже взглядом. Он обратился к своему спутнику:
- Скажи ей, что она может убираться в Керак, или откуда она там ещё взялась, - да побыстрее. А повозку пусть бросят здесь.
Жиль между тем спешился, и тамплиер обошёл Сибиллу, чтобы принять у него повод коня.
- Приведи коня и моему брату, - велел он Жилю. - Да пошевеливайся!
Лицо Сибиллы горело. Кажется, она была достаточно вежлива с этим грязным ничтожеством! Второй тамплиер шагнул вперёд, поднял к ней лицо - юное, обрамленное каштановой бородкой, с неожиданно синими глазами под запавшими, обожжёнными солнцем щеками.
- Молю тебя, принцесса, прости Святого. Обет запрещает ему даже замечать женщин. Дело наше срочно. Саладин вышел из Египта, он ведёт с собой на север армию в тридцать тысяч воинов. Мы должны попасть в Аскалон, там будет нанесён его первый удар.
- Саладин?! - потрясённо переспросила она. - Но это невозможно! - Она повернулась в седле, глядя на юг, на бескрайнюю пустыню. - Они никогда не нападали из Египта.
- Теперь это случилось, - сказал юный тамплиер. - Мой брат прав, принцесса. Вам надо спасаться, а повозка едет слишком медленно.
- Моя кузина не ездит верхом, - сказала Сибилла.
Черноволосый тамплиер вскочил на коня Жиля.
- Так привяжите её к седлу, - бросил он, по-прежнему отводя глаза от Сибиллы, точно она была недостойна его взгляда. Подскочил оруженосец со вторым конём. Тамплиер с каштановой бородкой принял у него повод и сел в седло. Черноволосый тамплиер оглянулся через плечо, в упор взглянул на всё ещё спешенного Жиля. Красное лицо рыцаря из Керака ещё больше помрачнело.
- Доставишь седло в Иерусалимский Храм, - бросил тамплиер и пустил коня Жиля быстрой рысью; второй рыцарь поспешил за ним.
- Грязный урод, - едва слышно пробормотала Сибилла.
И с тревогой вновь взглянула на юг. Если правда то, что поведали тамплиеры, и сарацины идут из Египта, то Иерусалимское Королевство беззащитно перед ними: христианские армии, насколько ей известно, были всё ещё далеко на севере, у Хомса и Алеппо. Она должна отправиться в Аскалон и сделать всё, что сможет.
Жиль перевёл на неё сердитый взгляд.
- Ну? Ты слышала его? Выволакивай свою кузину из этой чёртовой коробки, и поехали.
- Да, - кивнула она. - Неплохо придумано, Жиль. - И направила коня к повозке, чтобы помочь Алис взгромоздиться в седло.
ГЛАВА 2
- Ну, - заметил Марк, - вот и они.
Раннульф сдвинул шлем на затылок.
Их потные кони стояли на кромке крутого, поросшего кустарником холма; перед рыцарями длинный пологий склон нисходил к равнине, что простёрлась на запад и юг - к Аскалону и к морю. В недвижном воздухе густо висела пыль, затемняя тускло-зелёные склоны холмов. Войско сарацин струилось сквозь эту бурую вспененную дымку, как огромная река.
Здесь из холмов вырывалось вади - широкое пересохшее русло, врезанное в равнину. Авангард Саладинова войска уже пересёк его. Арьергард терялся из виду где-то вдали на юге, возможно, всё ещё вблизи Рамлеха, который сарацины разграбили и сожгли ночь назад. Враги двигались в беспорядке: им было известно, что нигде на сотни миль вокруг нет армии христиан, способной заступить им путь; если они и заметили горстку франков, затаившихся в холмах между ними и Иерусалимом, то не выказали к ним никакого интереса. Они катились волнами - длинные вереницы верблюдов, груженных тюками, с корзинами по бокам, а в каждой корзине - копейщик либо лучник. Были там и конные лучники - бедуины, подобные стаям чаек в своих длинных белоснежных одеяниях. Среди них бежали пешие воины; порой всадник позволял им схватиться за стремя - и несколько шагов они проносились по воздуху.
- Они будут переходить вади самое меньшее два дня, - сказал Марк.
- Возможно. - Раннульф знал эти места. Русло было широким и мелким - несерьёзная преграда, но южный берег падал отвесно вниз футов на десять - пятнадцать, и войско сарацин сгрудилось на высоком краю, кони и верблюды сбивались тесно и артачились. Подходящие сзади растекались в обе стороны, так что теперь весь южный берег вади занимали сарацины. В то время, как Раннульф смотрел на них, большой кусок берега обвалился под их тяжестью. Дюжина коней заскользила вниз, осыпая песок; до тамплиеров донеслись визг и ржание.
- Сюда едет король, - сказал Марк. - Что ты намерен сказать ему? Бог мой, это катастрофа.
Раннульф покачал головой, не отводя взгляда от скопища на равнине. Их были тысячи, десятки тысяч; он устал, пытаясь сосчитать их. Между ними и Иерусалимом с Гробом Господним стояло менее пяти сотен франков - и они по большей части не были рыцарями.
По иссушенному склону за его спиной зацокали копыта, и, повернувшись, Раннульф увидел короля Иерусалимского - он скакал вверх вместе с магистром Иерусалимского Храма и настоятелем монастыря Святого Георгия, трясущимся на белом осле. На вершине, бок о бок с тамплиерами, молодой король осадил коня и окинул взглядом лежащие на юге земли. У него вырвался резкий вздох.
Раннульф пристально смотрел на него. Король был ему интересен. Бодуэну было семнадцать лет; три года из них он был королём. Но ещё дольше, чем королём, он был прокажённым. Болезнь обратила его лицо в бугристую маску, губы покрывали болячки. Ворсистый шёлк его шитого золотом сюрко и золотой обруч короны украшали эту мёртвую плоть, как богатый саван украшал бы покойника. Он долго смотрел на врага.
- Боже, Боже, - вдруг вырвалось у него, - как же их много!
Рядом с ним был магистр иерусалимских тамплиеров, Одо де Сент-Аман. Большая часть Иерусалимской ветви Ордена месяцем раньше ушла биться на севере, но Одо отказался отправиться в поход, ибо король не шёл, а Одо де Сент-Аман не желал унижать себя, следуя за кем-то рангом ниже. Сейчас он пропускал сквозь пальцы пряди длинной, цвета дублёной кожи бороды, рассматривая далёкое воинство сарацин.
- Их много. Но не все настоящие бойцы.
- Они рассыпаны, - сказал король напряжённо. Его сжатый кулак лежал на высокой луке седла. - Я хочу ударить на них немедля. Хочу поразить их, не важно, какой ценой.
При этих словах Марк встревоженно выпрямился. Взгляд его обратился к Раннульфу, безмолвно моля о помощи.
- Сир! У нас всего несколько сотен бойцов. Если мы падём - Иерусалиму не на что будет надеяться.
Раннульф смотрел на Бодуэна, и ему нравился тот ясный огонь, что горел в гниющем теле юного короля. Прокажённый сидел в седле чуть подавшись вперёд, спина напряжённо выпрямлена, кулак по-прежнему сжат. На его мертвенном лице живо сверкали глаза, его вниманием целиком завладела вражеская армия.
- С нами Иисус Христос, - сказал он. - С нами Святой Крест.
- Сир, - пробормотал за его спиной епископ, - тамплиеры знают, что делают.
Он хотел поддержать Марка, который, как обычно, оробел, но по другую руку короля кашлянул Одо.
- Кое-кто наверняка знает. - Он повернулся к Раннульфу: - Что думаешь ты?
- Можно кое-что попробовать, - отозвался Раннульф. - Они слишком растянулись, как верно заметил король.
Одо кивнул.
- Одна хорошая атака и отступление - с того берега вади, на который они поднимаются. Они не успеют собраться. Кое-кого мы убьём, большинство - напугаем.
- Атака, - деревянным голосом пробормотал епископ. - При таком превосходстве врага это - безумие.
- Так и сделаем, - решил король. Он обернулся к своим офицерам: - Скачите к воинам, скажите: если любят они Иисуса и Святой Крест, пусть следуют сейчас за мной.
Одо развернул коня и поехал по склону к горстке людей, что ждали внизу у холма. Король последовал за ним, епископ потрусил последним, и Раннульф натянул повод, собираясь ехать за ними. Марк поднял на него хмурый взгляд.
- Непременно нужно было что-то сказать? Одо ничего не стал бы предлагать, не заговори об этом ты. - Юный рыцарь быстро глянул вослед королю и снова повернулся к Раннульфу. Под железной носовой пластиной щёки его пылали. - Прими мою исповедь.
Раннульф натянул повод; другие воины ехали вперёд, объезжая их, но немного времени у них ещё было. Он повернул своего коня головой к хвосту жеребца Марка, так что рыцари оказались лицом к лицу, колено к колену, стремя к стремени. Марк прикрыл лицо рукой. Голос его срывался - низкий, дрожащий, напряжённый.
- Прости меня, Боже, ибо я грешен. Я был невоздержан в еде, любил вино и женщин. Я желал наград. Я лгал. Я ставил свою волю превыше воли Господней. Ум мой блуждал, когда уста произносили молитву. Я завидовал тем, кто выше меня, и презирал тех, кто ниже. Я поминал имя Божие всуе и в гневе. Я пренебрегал долгом. Я боялся смерти. - Он помедлил мгновение, задохнувшись. - Это всё.
- Раскаиваешься ли ты?
- Всем сердцем раскаиваюсь я, что грешил против Бога, заслуживающего всей моей любви.