* * *
Сердар Аннатувак не подоспел вовремя, и Мяти-пальвану пришлось туго. Если бы сражение началось не перед вечером, а рано утром, Абдулмеджит-хан, возможно, в тот же день овладел бы Хаджиговшаном. Но солнце село, и сарбазы вложили сабли в ножны. Осторожный Абдулмеджит-хан решил следовать поговорке: "Будешь в темноте идти - споткнешься", - и остановил коня, когда стемнело. Он решил продолжить сражение на рассвете. Спешить было некуда. Чагыллы он занял сходу, а до Хаджиговшана тянулось ровное поле. Кроме того, ополчение оказалось даже слабее, чем хан предполагал, а он никогда не склонен был считать туркмен достаточно серьезным противником. Он полагал, что завтра вместе с утренним солнцем выйдет к окраинам Хаджиговшана.
Но хан ошибся.
Воспользовавшись передышкой, Мяти-пальван послал гонца в Хаджиговшан - сообщить, что положение тяжелое и, если к рассвету не подойдет сердар Аннатувак, сдержать кизылбашей будет невозможно. Одновременно два всадника поскакали к Атреку: поторопить сердара.
К счастью, торопить его не пришлось, - он перехватил гонца Мяти-пальвана уже на марше. Поэтому во второй половине ночи силы гокленов и иомудов соединились. Узнав обстановку, сердар Аннатувак предложил немедля ударить по сарбазам и освободить выгодную западную окраину Чагыллы. Его предложение приняли.
Под покровом ночи несколько сот джигитов с грозным боевым кличем ринулись на вражеский лагерь. Хотя сарбазы Абдулмеджит-хана были не новичками в ратном деле, внезапное нападение привело их в замешательство. После короткой, но жаркой схватки они отступили, бросив даже пушку. А когда тьма поредела, началось сражение, давно уже невиданное в здешних местах. Кровью окрасились камни Чагыллы, заалела мутноватая вода Гургена. Вначале, захватив инициативу, джигиты сердара Аннатувака и Мяти-пальвана стали теснить ханских сарбазов. Абдулмеджит-хан яростно сопротивлялся. К полудню из Куммет-Кабуса пришло подкрепление, и сарбазы вынудили туркмен отступить на запад.
Еще собираясь в поход, Абдулмеджит-хан знал, что в Хаджиговшане его не встретят с распростертыми объятиями. Однако сильного сопротивления он не ожидал и, торопясь к громкой славе победителя, оставил пеших сарбазов в Куммет-Кабусе, выступив только с конниками и одной-единственной пушкой, взятой скорее для устрашения, чем для боя. Он считал, что большая часть туркмен находится возле Серчешмы, где их должен отвлекать до времени Шатырбек. После взятия Хаджиговшана он намеревался послать туда войска и совместными усилиями покончить с бунтовщиками.
Первая, вечерняя, стычка с джигитами Мяти-пальвана как будто подтвердила предположение Абдулмеджит-хана и укрепила в нем уверенность в легком успехе. И надо было видеть его ярость, когда ночное нападение едва не разрушило все его планы. Особенно бесила его потеря пушки. Сарбазы-артиллеристы были жестоко наказаны, а плосконосый сотник чуть не расстался с головой. Однако это не поправило положения, и кто знает, чем бы все кончилось, не подоспей пехотинцы.
Получив подкрепление, Абдулмеджит-хан немедленно послал в Куммет-Кабус одного из сотников со строгим приказом: немедленно привести все резервные войска до последнего человека.
Открыв ураганный огонь из ружей и пушек, сарбазы перешли в наступление.
Атаназар достиг Чагыллы, когда солнце уже клонилось к закату. Он торопился - звуки ружейной пальбы и тяжкое уханье пушек подгонял и его. Над Чагыллы висел странный белый туман, и, только подъехав поближе, Атаназар догадался, что это не туман, а пороховой дым.
Увидев, что со стороны Серчешмы скачет большой отряд всадников, Абдулмеджит-хан, уже почти смекнувший, в чем дело, подумал было сперва о Шатырбеке. Но, разглядев лохматые папахи всадников, выругался и приказал встретить их пушками. Первое ядро разорвалось далеко в стороне. Зато от взрыва второго клубящийся куст пыли и дыма вырос на самой обочине дороги. Всадники шарахнулись в стороны. Уводя из-под обстрела их, Атаназар обогнул низину стороной и вывел джигитов на северный берег Гургена, где держали оборону туркменские войска.
Новости, которые он услышал, оказались печальными: Мяти-пальван был тяжело ранен, Сапар-ага, Ата-Емут и десятки других погибли, сдерживать превосходящие сипы кизылбашей почти невозможно.
Атаназар разыскал сердара Аннатувака, который после ранения Мяти-пальвана принял общее командование. Он сидел в яме, невесть кем выкопанной на речном берегу, и давал указания десяткам. Появление Атаназара его заметно обрадовало.
- Приехал, сынок? - сказал он, обняв широкие плечи джигита. - Молодец, что поспешил, молодец!
Атаназар коротко рассказал о схватке в Серчешме и пленении большого количества нукеров Шатырбека. Сердар внимательно выслушал и одобрил:
- Большое дело сделали вы, сынок! Очень большое! Однако следовало бы закрыть ущелье - оставить там человек пятнадцать. Кизылбаш уже понюхал жареного и вряд ли сунулся бы через переход, зная, что там сидят наши джигиты. Ну да не беда… А ты, сынок, в общем, оказался прав: Абдулмеджит-хан не стал действительно распылять силы на Серчешму и Хаджиговшан, в одно место ударил, тощий пес!.. Не стану скрывать от тебя: положение очень скверное. Может, слышал уже, что Мяти-пальван ранен? Отправили его в Хаджиговшан. И других много тоже пострадало, да сбережет нас аллах от плохого… Ружей много у кизылбашей. И пушки… Эх, сотню бы ружей нам! Всех бы иранских разбойников вместе с их пушками послали к праотцам!
Сердар замолчал, горестно качая головой. Глядя на него настороженно и с надеждой, Атаназар сказал:
- Сердар-ага, я считаю, что какое бы ни было положение, отступать нам нельзя!
- Мы об этом и говорим, - невесело усмехнулся сердар Аннатувак, поняв затаенную тревогу джигита. - Куда отступать? Нет, сынок, отступать нельзя. Нужно подумать, как до невступления вечера дать отпор врагу. Через Чагыллы на Хаджиговшан пропускать кизылбашей нельзя. Думаю, есть один выход: обойти Чагыллы по северной стороне и ударить Абдулмеджит-хану в спину. Одновременно начнем атаку и отсюда. Как ты думаешь?
- Согласен с вами, сердар-ага, - кивнул Атаназар. - По-моему очень дельная мысль. Если разрешите, я сам выполню это!
Сердар Аннатувак посмотрел на Атаназара с отеческой лаской и сказал:
- Выполняй, сынок, и да будет над тобой милость аллаха! Возьми своих всадников и всадников Мяти-пальвана. И помни, что главный наш выигрыш - это внезапность. Обеспечишь ее - можно надеяться на благополучный исход. Не сумеешь подойти скрытно - останется только положиться на чудо, а чудеса, сынок, в наши дни стали слишком редки.
- Будьте спокойны, сердар-ага! - уверенно прогудел Атаназар и одним неуловимо легким движением выбросил из ямы свое могучее тело.
А пушки били все чаще. Абдулмеджит-хан торопился до захода солнца войти в Хаджиговшан, но все больше чувствовал, что придется ночевать в окрестностях Чагыллы. Войска из Куммет-Кабуса запоздали, а туркмены бились самоотверженно - за каждую пядь земли приходилось платить немалой кровью. Правда, сарбазы постепенно продвигались вперед, нанося противнику значительные потери, но Абдулмеджит-хана такие темпы не устраивали.
Чтобы развить наступление, он бросил на южный берег Гургена около трехсот всадников. Они должны были перейти реку возле Чагыллы и попытаться напасть с тыла. Атаназар в это время собирал своих джигитов на северном берегу. Увидев вдали приближающуюся конницу врага, он приказал немедленно переправляться на южный берег. Когда все джигиты перебрались, он выехал на пригорок и выдернул из ножен саблю.
- Братья! Друзья! Знайте: отступать некуда! Если не устоим, нет нам ни счастья, ни жизни! В Хаджиговшане никто не трогается с места - наши отцы, матери и дети надеются на нас! Братья, кто дорожит их честью, кто считает себя мужчиной, пусть погибнет, но не отступит!
Сотни сабель и копий взметнулись в воздух.
- Кто отступит - бесчестен!
- Позор трусу!
- Постоим за нашу честь!
- Веди, Атаназар!
Вражеская конница приближалась, неся над собой, как нелепое зловещее знамя, тучу поднятой конскими копытами пыли. Атаназар крутанул клинок над головой.
- Кто отступит, тот трус! Вперед, братья!
С яростным воем джигиты ринулись за ним. Пришпорили коней и сарбазы. В бешеной скачке столкнулись два живых потока. В воздухе заплясали сабли. Серую дорожную пыль окрасила красная человеческая кровь.
А в это время Абдулмеджит-хан бросил всех своих пеших сарбазов на сердара Аннатувака. И сердар понял, что натиска врага не выдержать. Он велел постепенно отходить на север, стремясь увлечь кизылбашей в сторону Хаджиговшана.
Однако Абдулмеджит-хан быстро разгадал его хитрость. Он разделил сарбазов на две части. Одна из них стала преследовать отступающих, а вторая, тесня и уничтожая оставленные заслоны, продолжала пробиваться к Хаджиговшану.
Взглянув на низкое солнце, сердар Аннатувак сообразил, что сегодня кизылбаши при всех условиях уже не дойдут до Хаджиговшана. Поэтому он срочно отрядил туда гонца. А сам - теперь уже не было необходимости заманивать кизылбашей к Атреку - быстро перебросил воинов на южный берег и ударил на конных сарбазов. Абдулмеджит-хан, проклиная увертливого сердара, послал в бой конную полусотню личной охраны.
Сражение с северного берега Гургена полностью перекинулось на южный.