- Э, Атаназар с плохими людьми компанию не водит… Ты, Лейла-джан, возвращайся в шалаш и жди меня, а я подойду к ним. Если с Атаназаром верный человек, приведу обоих, если нет - одного Атаназара.
- А может, никого не надо? Пусть они едут своей дорогой.
- Не бойся! Атаназар большую помощь может нам оказать!
- Делай, как знаешь, - с привычной покорностью согласилась Лейла, и в голосе ее прозвучала нотка горечи. - Только возвращайся побыстрее…
- Хорошо… На, возьми саблю!
Принимая клинок, Лейла слабо улыбнулась.
- Я не умею рубиться на саблях!..
Она проводила Тархана взглядом, чувствуя, как опять недоброй болью сжимается сердце, и медленно пошла к шалашу. Напрасно не послушал ее Тархан. Лишние глаза - лишняя беда. Тот, кто строит свое счастье на зыбком песке, должен опасаться каждого порыва ветра. Потом, когда песок будет скреплен глиной, а глина засохнет и превратится в камень, можно не бояться ничего. Но вначале…
Всадники между тем спешились. Седобородый джигит раздувал костер. Атаназар, чертыхаясь, возился с тугим узлом хурджуна. Кони мирно щипали блеклую осеннюю траву.
Стоя за деревом, Тархан хотел окликнуть Атаназара. Потом передумал и, озорничая, с криком: "О Али!.. Помоги Али!" - выскочил из леска. Атаназар схватился за ружье. Белобородый поднялся, обнажив саблю.
- Эй, герой, не залей кровью вселенную! - закричал Тархан, подбегая.
Друзья крепко обнялись, Атаназар шутливо упрекнул:
- Разве можно так пугать людей, которые и без того напуганы?.. Сапар-ага, это и есть тот самый Тархан, о котором я вам говорил!
- Здравствуйте, яшули! вежливо поздоровался со стариком Тархан.
- Это Сапар-ага, - пояснил Атаназар, снова берясь за хурджун. - Он из нашего аула, но ты его не знаешь. Тебя еще на свете не было, когда он в плен к кизылбашам попал… Вот чертов узел! Кто только тебя завязывал!..
- Ты же, наверное, и завязывал, - усмехнулся Сапар и обратился к Тархану: - Случайно, сынок, не встречался тебе поэт Махтумкули?
- Нет, - с сожалением сказал Тархан. - А разве с ним что-нибудь случилось?
- Кто знает… Одному аллаху ведомо. Когда мы из крепости вырвались, его никто не видел. Хорошо, если не попал в руки кизылбашей. Нас освободил от цепей, а сам… С какими глазами мы появимся в ауле? Я готов назад возвратиться, чтобы его выручить!
Атаназар, справившийся наконец с узлом, заметил:
- Что толку будет от вашего возвращения? Лишними рабами кизылбашей только порадуем. Надо быстрее в аул возвращаться и, если он еще не вернулся, сообща думать, как его выручить.
- Что же ты предлагаешь? - спросил Тархан.
- Поесть, попить чаю и трогаться в путь.
- А больше никто сюда не придет?
- Сегодня, друг мой, каждый сам ищет себе дорогу. Не припомню случая, чтобы нас так крепко расколотили кизылбаши! Что-то здесь не то. Сапар-ага говорит, что прошлую пятницу к Шатырбеку приезжал Абдулмеджит-хан со своими нукерами. До самого вечера барабаны били музыка играла. Ясно, что не заблудился хан.
- Верно, сынок, - подтвердил Сапар. - Шатырбек имеет за спиной какую-то поддержку. Совру, если скажу, что видел регулярное войско, но Абдулмеджит-хана своими глазами видел - он целый день просидел с Шатырбеком. Его нукеры пировали и пили вино. И еще одного видел - начальника сарбазов Селим-хана. По-моему, он покинул крепость не вместе с Абдулмеджит-ханом и где-то неподалеку были его сарбазы…
Он склонился к костру.
Раскладывая на дастархане лепешки, Атаназар спросил:
- Ты один, Тархан?
- Нет, - шепотом ответил Тархан.
- Кто?
- Пойдем, со мной… Пока Сапар-ага чай готовит, я тебе покажу кое-что!
- Не шепчитесь, ребятки! - добродушно сказал Сапар. - Ступайте по своим секретным делам, только к чаю не опаздывайте!
Шагая рядом с Атаназаром, Тархан спросил:
- О сердаре ничего не слышно?
- А что с ним случится? - равнодушно ответил Атаназар и вдруг резко остановился. - Постой! Ты почему сердара вспомнил? Уж не Лейла ли с тобой?
- Нет, - сказал Тархан, в глубине души удивленный проницательностью друга. - Лейла далеко.
- Хитришь?
- Нынче все хитрят.
- Кто же все-таки у тебя?
- Придешь - увидишь.
- Женщина или мужчина?
- На что мне мужчина сдался?
Атаназар шутливо толкнул Тархана в плечо.
- Вот хитрюга, а! Всех обскакал! Другие о животе своем заботились, а он и о добыче не забывал! Ну, если в такой передряге тебе что-либо стоящее попало, снимаю перед тобой свой тельпек! И как это ты ухитрился?
- Как говорили в старину, когда аллах дает рабу своему, он кладет на пути его.
- Хорошенькая?
- Как частица луны!
Переговариваясь, друзья добрались до полянки. Окинув ее взглядом, Атаназар воскликнул:
- Эге, брат, да ты тут, гляжу, всерьез расположился! Отличное местечко для любви! Думаю, если бы поделили все богатства земли, все равно нам лучше не досталось бы.
Тархан громко крикнул:
- Эй, невеста, выходи из дому! Гостя встречай!
И заглянул в шалаш. Атаназар пытался рассмотреть, кто это сидит в шалаше, с головой, укутанной мужским халатом.
- Гелин-джан! Как сидишь! - смеясь, Тархан потянул с Лейлы халат. - Ну-ка открывай свое лицо! Покажи нам, кто ты есть!
- У кого же такая маленькая рука, как не у Лейлы! - прогудел Атаназар и густо захохотал.
Лейла снова съежилась под халатом, но Тархан с мягкой настойчивостью снял его с молодой женщины.
- Теперь уже нечего прясться, Лейла-джан! У Атаназара взгляд, как у орла, сквозь халат тебя разглядел!
Лейла смущенно отворачивалась, пряча лицо.
- Ладно тебе! - вступился за нее Атаназар. - Иди-ка сюда!
Они отошли в сторону.
- Какой ты счастливый человек! - улыбаясь, сказал Атаназар. - Тебе везет, как филину. Помнишь, ты говорил: "Поцеловать один раз - и умереть?" Ну, а что теперь еще желаешь?
- Пока ничего, Атаназар-джан, - ответил Тархан. - Но есть одна мечта.
- Достигший брода достигнет и берега. Знаю, о чем ты мечтаешь!
Лейла подсматривала за ними в щелку между ветками шалаша. Она напряженно вслушивалась, но слов разобрать не могла. Понимая, что речь идет о ней, пыталась догадаться… Вот Атаназар что-то сказал Тархану. Тот отвечает ему. Смеются. Нет, хорошо смеются, не обидно!
Она невольно сравнивала их: очень похожи на братьев. Оба - рослые, широкоплечие, Тархан даже чуточку пошире в плечах. Но о чем же они все-таки говорят? К какому решению придут?
* * *
Закат, пылавший в полнеба, угасал. Острые пики горной гряды медленно теряли свои четкие очертания, расплывались в поднимающейся из ущелий мгле. Но хаджиговшанцы, собравшиеся на окраине аула, не торопились расходиться по домам. Весть о разгроме уже облетела всю округу. Вчера многие из джигитов, потрепанные и прячущие глаза, вернулись в аул. Судьба остальных была неизвестна. И люди высматривали силуэты всадников, которые должны были появиться со стороны Гапланлы. Кто ждал отца, кто - брата, кто - друга. Даже детишки, обычно непоседливые и шумливые, притихли, усевшись поблизости от взрослых.
Старики сидели на вершине пологого холма. Среди них был и Мяти-пальван. Многие считали его счастливым, и не без основания: его Джума вернулся целым и невредимым. Мяти-пальван тоже радовался возвращению сына, но и серди был для него другом и братом, его отсутствие глубоко печалило Мяти-пальвана. Конечно, сын прав, что в такой переделке, когда смерть заглядывает в глаза, за каждым человеком не уследишь. Но ведь ему наказано было смотреть не за каждым, а за Махтумкули! И Мяти-пальван не знал, сильнее печалился бы он, случись не вернуться Джуме…
Старики негромко переговаривались.
- Сегодня, возвращаясь с Карабалкана, встретил Эсена Безрукого. Говорит, что вернулись трое ушедших из Шагал-Тепе.
- Я тоже слышал, младший сын Ораза Гирджика вернулся. А о старшем пока ничего не слыхать.
- Говорят, из Ковли тоже двое всадников вернулись.
- Нет, они еще вчера приехали.
- Вчера - другие, а эти - сегодня.
- О аллах! Я сам говорил с человеком из Ковли - никто со стороны Гапланлы не приходил к ним сегодня!
- Ну, ладно, пусть будет, как ты сказал… А только я слышал, что и сегодня двое вернулись.
- Перестаньте спорить! Сейчас слухов, что в Мекке арабов. Один одно говорит, другой - обратное. Пока своими глазами не увидишь, трудно поверить.
- Истинно так! Вчера только кричали, что у кузнеца Ша-мурада сыновья вернулись, а от них и до сих пор нет никаких вестей.
- Да, как бы бедняга на самом деле без потомства не остался!
Мяти-пальван не вмешивался в разговор. За эти дни он столько наслушался, что, пожалуй, хватит на целый год. Вначале и он ждал: вслед за вестями появятся и те, о ком говорили. Ведь всем известно, что добрую весть не обгонит самый удалой всадник. Но вести оказывались вымыслом. И старый Мяти-пальван устал от бесплодного ожидания.
- Пойдемте по домам, люди, - сказал он, стряхивая пыль с тельпака и надевая его на голову. - Время намаза подходит. Сегодня уже вряд ли кого дождемся.
Старики тяжело поднялись и устало побрели в разные стороны.
Заложив руки за спину и опустив голову, Мяти-пальван шел, думая о Махтумкули, Атаназаре, Бегенче, обо всех, кто не вернулся из этого несчастного похода. Неужто так и не вернутся?
Около дома Бегенча он задержал шаг, прислушался. Но из кибитки не доносилось ни звука, хотя старая Сабыр-эдже тяжело болела, и около нее должны были находиться женщины. Нарочито громко покашливая, Мяти-пальван шагнул к двери.