Махтумкули тепло посмотрел на Бегенча и произнес только что сложенные строки:
Всегда джигиту-молодцу
Одно достойное пристало -
Арабский конь ему к лицу.
Красавица, что блещет лалом.
Приунывший было Бегенч приосанился и гордо посмотрел вокруг. Махтумкули отпил глоток чая и хотел было продолжить, но вдруг прислушался.
За дверью кибитки раздался шум. Долетели голоса:
- Смотри, скачут так, будто из рук врага вырвались!
- Это иомуды скачут!
Насторожившийся Атаназар крикнул:
- Эй, что там случилось?
- Сам выходи и узнай! - раздраженно крикнули снаружи.
Атаназар пошел к выходу. Вслед за ним поднялись еще несколько джигитов.
По главной дороге скакали два всадника. Подъехав к аулу, они перевели коней на рысь. Со всех сторон к приезжим мчались куцые карнаухие псы, захлебываясь злобным лаем.
- Беги быстро к сердару, скажи, что люди приехали, - приказал Атаназар одному из подростков.
Тот помчался в сторону кибиток Адна-сердара. Но оттуда уже появился сам сердар в окружении стариков. Невысокий, крепкий, с пронзительным взглядом быстрых глаз под широким разлетом кустистых бровей, сердар, как всегда, был одет в яркий красный халат и шелковую рубашку с искусно вышитым воротом. Большой дорогой тельпек и зеркального блеска сапоги довершали его наряд. Подбородок спереди был аккуратно выщипан и блестел, словно масляный. Сердар слегка прихрамывал на левую ногу, но от этого не казался жалким. Властность чувствовалась во всем его облике.
- Примите коней! - приказал сердар.
Тархан и еще один джигит побежали навстречу всадникам. Передний - плотный, упитанный, первым спрыгнул с коня, повесил на луку седла ружье и, кинув поводья спутнику, сказал:
- Поводи, пока не остынут!
Он поздоровался за руку сначала с Адна-сердаром, затем со стариками, неторопливо задал традиционные вопросы вежливости.
Люди знали гостя. Среди гокленов он был известен под прозвищем Ата-Емут. Почти всегда он был на коне. Приезд его в Хаджиговшан вряд ли был случаен.
Сердар стоял, широко расставив ноги и засунув обе руки за кушак, нетерпеливо ждал, когда гость обойдет всех.
- Вовремя приехал, Ата-хан, - сказал он, - у нас сегодня той. Зайдем в кибитку.
- Поздравляю вас с тоем, сердар-ага, - вежливо ответил Ата-Емут. - Но я не могу принять в нем участия - у меня важная весть.
- Пусть она будет доброй… Что же это за весть?
- Прошлой ночью кизылбаши перешли горы. Кое-кого из наших людей, ушедших за дровами, они захватили и увезли с собой, заковав в цепи. Возможно, что сегодня в ночь они нагрянут и в Туркменсахру. Аннатувак-сердар поручил известить вас об этом. Завтра он собирает всех ханов степи. Получен какой-то наказ от Хакима. Вас просили приехать тоже.
Весть, сообщенная Ата-Емутом, черным камнем легла на сердца людей.
У Аннатувак-хана умер отец, теперь он был предводителем.
Адна-сердар внимательно выслушал Ата-Емута и тут же стал задавать ему вопросы:
- Установлено, когда кизылбаши перешли горы?
- Да, есть человек, которому удалось бежать.
- Где перешли?
- У Серчешмы.
- Интересно, чьи всадники?
- Неизвестно. Предполагают, что всадники Шатырбека…
Кизылбаши перешли горы, напали на какое-то село… Каждый ежился от недоброго предчувствия. Тяжесть жизни, сплошь заполненной борьбой за кусок хлеба, усугублялась разбойничьми набегами извне, уносившими скудный скарб дехкан, а часто и десятки молодых аульчан, захваченных разбойниками и проданных в рабство.
Адна-сердар видел тревогу на лицах собравшихся, но их горькие думы не трогали его. Он высокомерно произнес:
- Спасибо тебе, Ата-иним , что не счел за труд приехать к нам. Да благословит тебя за это аллах. А что до кизылбашей, то их нам встречать не впервые.
Он вдруг замолк, будто потерял нить своих мыслей. Ата-Емут ждал, сумрачно насупившись и постукивая рукояткой плети по ладони. Ждали все окружающие.
Наконец Адна-сердар добавил:
- Что касается приглашения Аннатувак-сердара, то мы посоветуемся со старейшинами. Как они скажут, так и будем действовать.
- Больше ничего не передадите? - хмуро осведомился Ата-Емут.
- Нет! - резко сказал Адна-сердар. - Передай большой салам сердару.
- Спасибо… Желаю всем вам здоровья и благополучия.
- И тебе здоровья и благополучного пути.
Ата-Емут круто повернулся и пошел к своему коню, не простившись с людьми, не попрощавшись отдельно с Адна-сердаром. Было ясно, что уезжал он недовольным. Когда всадники скрылись за облаком дорожной пыли, Адна-сердар сказал негромко, но так, чтобы его услышали окружающие:
- Если перешли у Серчешмы, значит, это люди Шатырбека. У него не хватит смелости к нам повернуть.
Никто не проронил ни слова. Стоявшие поодаль не слышали реплики сердара и ждали его решения. Другие вспоминали многочисленные набеги шаек Шатырбека, который в общем-то не слишком боялся степных сердаров. И вряд ли что остановит его, если он задумает напасть на Хаджиговшан.
- Люди! - повысил голос Адна-сердар. - Вы все слышали весть Емута. Скажите ваше слово!
Шаллы-ахун, маленький и чахлый старичок в большой белой чалме и полосатом халате потрогал тонкими паучьими пальцами белую редкую бородку, многозначительно покашлял.
- А, тагсир! - повернулся к нему сердар. - Вы что-то хотите сказать?
Угодливо глядя сердару в глаза, Шаллы-ахун заговорил дребезжащим тенорком:
- Что там говорить?! Мы от имени бога давно уже дали вам совет. Делай, как велит сердце, мы тебе возражать не станем. Твоя воля - божья воля, твое повеление - повеление аллаха. Как вы считаете, люди?
Выцветшие глазки ахуна блудливыми мышами зашныряли по лицам людей. Кто-то вполголоса пробормотал: "Ай, конечно…". Но большинство хранило молчание, поглядывая то на сердара, то на Махтумкули, стоявшего несколько в стороне.
Осуждающе взглянув на ахуна, поэт сказал:
- Если вы, сердар, спрашиваете у нас совета, то следует принять приглашение сердара Аннатувака. Вы сами видите тяжелое положение народа - то Шатырбек нападает, то шахские нукеры. Каждый день какой-нибудь разбойник обрушивает беду на головы людей. Кто уверен в завтрашнем дне? А жить в вечном страхе человек не может.
- Беда находится между глазом и бровью, сердар-ага, - вставил Атаназар. - Может быть, Шатырбек уже готовит подкоп под нас. Как бы вдруг не провалиться.
Шаллы-ахун, перехватив взгляд сердара, взмахнул руками:
- О, аллах! Что он говорит! Какую беду призывает на наши головы? Тьфу, тьфу, тьфу!..
- Ахун-ага, аллах, конечно, заступник человека, - не меняя тона, прогудел Атаназар, - но не зря говорят: на волчьих клыках его доля. Кто знает, в какую сторону повернет Шатырбек своих головорезов.
Высоченный широкоплечий старик с коротко подстриженной бородой и пустой левой глазницей сердито уставился на Атаназара.
- "В какую сторону повернет…". Скажем, в противоположную. Что тогда? Кого он порубит? Иомуда порубит! А разве иомуд не такой же туркмен, как ты? Разве иомуд не твоей веры?
Адна-сердар ощерил желтые зубы.
- Такой же туркмен, говоришь? Вчера, когда иомуд вырвал у тебя из рук землю и угнал твою скотину, для тебя не было врага ненавистнее его. А сегодня он стал человеком твоей веры?!
- Мяти-пальван правильно говорит, сердар, - вмешался Махтумкули, заметив, что одноглазый собирается резко возразить сердару. Старый поэт лучше других понимал, что сейчас не время для раздоров между односельчанами. - И иомуд такой же туркмен, как и мы. Но недаром говорят, что когда судьей шайтан, то и родные братья подраться могут. Если где-то оступился человек, надо помочь ему подняться. А мы вместо этого, как волки, грызем друг друга. Гоклен враг иомуду, иомуд - текинцу, текинец - сарыку… Разве не эта глупая вражда - причина всех наших бед? Разве не от нее наши слабости? Не надо, сердар, ковырять старый саман - много пыли поднимется. Гоклены тоже не раз грабили земли иомудов и угоняли их скот. Зачем вспоминать старое? Сегодня иомуды попали в беду - мы останемся в стороне. Завтра беда падет на наш аул - они не придут на помощь. Так народ никогда не обретет спокойствие, сердар.
Адна-сердар слушал поэта не перебивая, только злая усмешка по временам кривила его толстые губы, да лицо постепенно темнело, наливаясь краской гнева. Глядя на Махтумкули, как ястреб на намеченную жертву, он негромко процедил:
- Не мути воду, поэт! Я не пойду к иомуду! Кто он такой, чтобы я к нему шел? Он считает себя султаном всех туркмен, не я… - Адна-сердар повел вокруг глазами, - а я не равняю его даже вон с той облезлой собакой! Если ты близок им, - поезжай! Мы тебе палку под ноги не бросим! Во-он дорога к иомуду!
Махтумкули многозначительно улыбнулся и сказал:
Взойдя и на высокие ступени,
Не отдавай нелепых повелений.
Не отвергай благоразумных мнений
И суть свою в сравнении познай.
Адна-сердар помолчал, скрипнул зубами. Гнев распирал грудь и мутил голову. Голос его налился яростью, когда он сказал:
- Мое слово - сказано! Я не еду! А у кого есть желание, пусть едет. Дорога открыта!..
Он вызывающе повернулся и зашагал прочь. Люди стояли в растерянности. Шаллы-ахун закричал:
- Эй, мусульмане, не омрачайте той! Взывайте к аллаху! Всемогущий аллах друг всего сущего. Да убережет он вас под своей защитой! - Ахун посмотрел вслед сердару и добавил: - Идите, занимайтесь своими делами!
Люди неохотно стали расходиться.