- Да так, любопытно. А переделаться в еврея можно?
- Можно, если кто хочет.
- Как?
- Для этого надо обрезание сделать. Знаешь, что такое обрезание?
- Не-е…
- Это когда раввин срезает крайнюю плоть с конца члена.
Миша растерялся:
- Срезает?.. Это зачем же?.. Наверное, больно?
- Обычно это мальчикам на восьмой день от рождения делают, им не больно.
- А взрослым?
- Если кто захочет стать евреем, тот на это пойдет.
- А что, евреям эта самая крайняя плоть не нужна, что ли?
Приятель насмешливо толкнул его в бок:
- Чего ты пристал к ним? Пожалей свой х.., парень.
Миша все не унимался:
- И имя тоже меняют на еврейское?
- Меняют. Тебя как зовут?
- Меня-то? Михаилом.
- Ну, значит, в евреях ты будешь Моисей, Мойша.
Приятель подразнил, покрутив пальцем у головы:
- Эй, Мойша, у тебя все дома?
Но Миша продолжал расспрашивать:
- А если из еврея обратно в крещеного переделываются, тогда что?
Соседи в толпе рассмеялись:
- Все ты хочешь знать. Тогда кожу обратно к члену пришивают.
- Да ну?.. Это правда? А если женщина, тогда как же?
Смех стал еще громче:
- Ей, брат, надо обратно в девицы перестраиваться, в целочку, значит.
- Как же это она?
- А вот так - специальное ритуальное омовение делают, вроде как очищение.
- И действительно обратно превращается?
Тут уже раздался дружный хохот, и Миша так и остался в недоумении, раскрыв рот.
* * *
Наконец жених с невестой вышли, и все радостно зааплодировали. Миша сразу протиснулся к Моне:
- Поздравляю вас, дядя Моня, с законным браком. И жену вашу тоже поздравляю.
Моня узнал соседа, улыбнулся ему:
- Спасибо, Мишка. Понравилась тебе моя еврейская свадьба?
- Очень понравилась.
Алеша усадил молодых и Маргариту в свою машину, за ним двинулись еще машины, кавалькада покатила, в ресторан.
Там уже собрались доктора из пятидесятой больницы, кто не успел приехать на свадьбу. Тамадой был Миша Цалюк, он держал речь:
- Дорогие Моня и Лора, ваш союз освещен особым светом - светом традиционной еврейской свадьбы. За долгие-долгие годы это первая настоящая еврейская свадьба в Малаховке, да и не только в Малаховке. Мы гордимся, что вы показали пример другим евреям, и надеемся в будущем видеть еврейские свадьбы чаще. Поздравляем вас, будьте счастливы, плодитесь и размножайтесь. Лехаим!
Все закричали:
- Горько, горько!
Миша старался перекричать, смеясь:
- Это не входит в традиции еврейской свадьбы. Еврейский жених и невеста целуются наедине.
Но его никто не слушал, и новобрачных поминутно заставляли целоваться. Потом Миша дал слово Алеше, и тот прочел стихи:
То ли спьяну, то ль спросонья,
Вдруг женился Гендель Моня.
Он огня не побоялся,
А жениться опасался.
Но, как видите, в итоге
Справил свадьбу в синагоге.
Рад малаховский народ,
Что под хупу он идет.
Забурлила в Моне кровь,
Знать, взяла его любовь,
Уступил спаситель Торы
Обаянью нашей Лоры.
Все зааплодировали, громче всех хлопала Маргарита. Моня расцеловался с Алешей:
- Спасибо, Алешка! - И шепнул на ухо: - Ну, это я в самиздат не отошлю, себе оставлю.
После нескольких тостов Миша объявил:
- По обычаям еврейской свадьбы жениха и невесту полагается поднять на стульях и пронести в танце.
Мужчины кинулись поднимать Моню и Лору на стульях, и Лора, держась за большой живот, умоляла:
- Только не уроните, только не уроните!
Миша включил свой магнитофон:
- Танцуем традиционный еврейский свадебный танец фрейлакс!
Он встал в позу, засунул большие пальцы рук под жилетку, выпрямился и пошел в танце, высоко поднимая колени. За ним все начали танцевать, а Лора с Моней плыли на стульях над толпой и хохотали. Потом встали в круг и танцевали "семь-сорок", еще выше задирая ноги. Маргарита, в ярко-красном платье, танцевала напротив Алеши и, когда они сходились лицом к лицу, говорила:
- Нравится свадьба? Хочешь такую?
Алеша улыбался, подпрыгивал в ритм музыки, но отрицательно качал головой.
* * *
В их отношениях давно уже наступало похолодание. Маргарита, подогреваемая прошедшей свадьбой, опять просила:
- Давай поженимся, ну давай поженимся…
Алеша хмуро отмалчивался, и однажды она разрыдалась:
- Я знаю, я чувствую: ты меня больше не любишь. Через несколько дней Алеша принес ей стихи:
Круг начатый, круг завершенный,
Круг, предназначенный судьбой,
Была ты девочкой влюбленной,
Я был любовник и герой.Игры на свете нет милее,
Но без конца нельзя играть;
Герою нужно быть смелее,
Чтоб завершенный круг разнять.Чтоб королю бубновой масти
Не стать другому на пути
И из хмельного круга страсти
В квадраты дружбы перейти.
Маргарита прочла и все поняла, они остались друзьями. Так, в квадратах дружбы заканчиваются пленительные круги многих романов.
48. Жилищный кооператив "Советский писатель"
У Марии участились нарушения сердечного ритма, сердце то как бы замирало, то начинало стучать быстро-быстро, потом наступал небольшой перерыв. Она чувствовала себя все хуже, но старалась скрывать это от Павла, отворачивалась, присаживалась при каждом удобном случае, Павел тревожно присматривался, беспокоился, заботливо спрашивал:
- Что с тобой, сердце болит?
- Нет, ничего. Я просто устала.
Многие супруги с возрастом и годами совместной жизни все больше беспокоятся друг о друге. Но что Павел мог сделать? Медицинских знаний у него не было никаких, он только старался во всем помогать, следил, чтобы жена регулярно принимала лекарства, и научился измерять ей кровяное давление. А перебои в сердца не прекращались, Мария просыпалась по ночам от слишком редких ударов, думала о смерти, беспокоилась, как Павел останется один? Думала о Лиле, мечтала увидать ее еще хоть раз.
К ее состоянию присоединялась многолетняя усталость от жизни в коммуналке, ох, как мечтала постаревшая и больная Мария хотя бы напоследок пожить в отдельной квартире!
Павла, после шестнадцати лет заключения, устраивала любая квартира. Он привык к жизни в толкотне большого арестантского сообщества, где все вынуждены держаться друг за друга, чтобы выжить. Теснота жизни там приучала к людским контактам, давала взаимные связи, а это многое значит. Но это в тех жутких условиях, не в обычной человеческой жизни, где все хотят иметь право на свою отдельную, личную жизнь. Павел понимал, как устала от тесноты Мария, и хотел получить отдельную квартиру, больше для нее. Заботы друг о друге были главным в их совместной жизни.
Рассчитывать, что ему дадут государственную квартиру, не приходилось, их получали только большие начальники. Но в послевоенные годы стало развиваться кооперативное строительство, строили за деньги, выплачиваемые в рассрочку. Интеллигенция Москвы все чаще переезжала в кооперативы. Писатели были одними из первых и уже построили для себя кооперативный дом у станции метро "Аэропорт". Павел слышал, что они организуют новый кооператив, и вкрадчиво спросил Марию:
- Машенька, если ты согласна, я попрошу, чтобы меня записали в кооператив.
- В кооператив? Но это, наверное, дорого. Какие там условия?
- Первый взнос большой, а потом рассрочка на пятнадцать лет.
- Ты думаешь, мы сможем это осилить?
- Поднатужимся - сможем. А не сможем, попрошу Авочку одолжить.
- Как долго надо ждать?
- Говорят, около двух лет.
Мария думала, что может не дождаться квартиры, но хотя бы он поживет удобно. И еще у же была мечта, чтобы Лиля вернулась и жила с ними; а если она станет бывать наездами, все-таки у нее тоже будет комната. И тогда Мария решила:
- Дело в том, что надо записать туда Лилю на случай ее возвращения.
На следующий день Павел спросил Ильина:
- Как вы думаете, можно мне записаться в новый кооператив?
- Почему нет? Они, конечно, принимают в первую очередь членов Союза писателей. Но вы работник аппарата, у вас есть все права. Туда уже записался наш парикмахер и портные нашей пошивочной мастерской. В случае возникновения препятствий я нажму на председателя кооператива.
Без препятствий не проходило ничего. Павла отказались принять в кооператив, но вмешался Ильин, и его приняли. Он записал туда Лилю на трехкомнатную квартиру в пятьдесят два квадратных метра. Но в райжилуправлении чинили препятствия - не хотели давать три комнаты. Павел добивался, нервничал, скрывал от Марии, чтобы она не волновалась. Ильин объяснил:
- Видите ли, профессор, писателям предложили стандартный проект городского строительства. Но они привыкли к привилегиям и не хотят жить в пятиэтажной "хрущобе", их не устраивают маленькие комнаты, низкие потолки и отсутствие лифтов. Начались мои походы вместе со знаменитыми писателями по высоким инстанциям, мы добились разрешения на восьмиэтажные дома с потолками в два семьдесят пять. Но писателям и этого показалось недостаточно. Они хотели девятиэтажные дома с потолками в три метра. На это дала разрешение Екатерина Фурцева, секретарь ЦК. А вот в райжилуправлении при распределении квартир я сблефовал, не смог помочь вам…