* * *
Для получения иностранных наград Сашу возили в посольства в сопровождении полковника из Генерального штаба. Полковник прекрасно говорил по-английски и по-французски. Саше вручили награды: английский орден "За выдающиеся заслуги" ("The Distinguished Service Order"), высшую американскую награду Медаль почета ("Medal of Honor") и французский орден Почетного легиона ("Legion of Honor").
Сотрудники посольств, конечно, задавали вопросы:
- Господин Фисатов, где же вы были так долго?
От слова "господин" Саша удивленно вздрагивал, но полковник сразу выступал вперед и отвечал за Сашу:
- Господин Фисатов находился на длительном лечении травм военного времени.
На церемониях награждения всегда присутствовали корреспонденты иностранных газет. Только теперь они узнали, какого героя и почему скрывали в гостинице "Москва". Некоторые говорили по-русски, обступали Сашу и пытались выудить больше сведений:
- Господин Фисатов, какие повреждения у вас были?
- Господин Фисатов, какое лечение вы проходили?
- Господин Фисатов, где вы лечились, кто были ваши врачи?
Саша застенчиво улыбался, но за него опять отвечал полковник:
- После многочисленных повреждений и увечий, нанесенных гестаповцами во время допросов и пыток, у господина Фисатова образовались серьезные физические и психические осложнения.
А Саша наклонял голову набок и молча улыбался.
В иностранных газетах появились статьи с его фотографией. В статьях выражалось недоумение: какая тайна задержала награждение героя? Мелькало даже: "Можно предположить, что господин Фисатов находился в России в длительном заключении". Но все же корреспондентам не удалось узнать, что Саша был в особом воркутинском лагере.
В "Вечерней Москве" тоже была напечатана короткая заметка, на третьей странице внизу, под заголовком: "Награда нашла героя". Правда, там не описывалось, какой подвиг совершил Саша, и не упоминались восемь лет, проведенных им в заключении.
Саша не знал о статьях в иностранных газетах, а заметку в "Вечерней Москве" вырезал и носил с собой в кармане. Исполняя свою мечту, которую лелеял еще с 1939 года, он подал заявление на юридический факультет Московского университета. Его приняли без экзаменов и дали комнату в общежитии на Моховой улице.
15. Важная тайна
Хотя Павел никогда раньше не встречал Сашу и даже не помнил его мать, теперь получалось, что в Москве они с Машей были единственными Сашиными близкими. Саша стал частым гостем в их доме. Всегда такой же застенчивый, он по-детски называл их "тетя Мария" и "дядя Павел" и очень скромно и неохотно рассказывал им детали своей жизни во время войны.
Но однажды Саша, сильно смущаясь, поведал большую тайну:
- Дядя Павел, тетя Мария, я должен рассказать вам что-то важное. Никакой я не Иванович и не Фисатов. Мне пришлось взять чужое имя, когда я был в плену. Как еврей, я бы не выжил под настоящим именем. В первые же дни войны немецкий автоматчик застрелил в упор моего друга Сашку Фисатова. И моя смерть была совсем рядом. Знаете, как мне жить хотелось! Я думал, что если сдамся в плен, то все-таки хоть немного еще проживу, а как еврея меня обязательно убьют. И не просто убьют, а заставят рыть себе могилу, будут издеваться и бить, бить прикладами до смерти. Как раз перед самой войной нам дали "смертные паспорта" - такие бумажки в целлофане, с указанием имени, возраста и национальности. Велели, чтобы мы зашили себе в карманы на случай опознания после гибели. И вот что случилось: не помню как, но я прополз три шага к мертвому моему другу и вырвал из его кармана "смертный паспорт" русского солдата, а свой собственный сунул ему. Немецкий автоматчик подошел и собирался размозжить мне голову ударом приклада. Я заговорил с ним по-немецки, попросил не убивать. Тогда он погнал меня к согнанной в кучу группе пленных…
Закончив грустный рассказ, он воскликнул:
- Дядя Павел, тетя Мария, вы, наверное, думаете, что я предал своего друга и еврейство? Вы можете осуждать меня. Что мне было делать? Я ведь хотел только одного - выжить. Но меня мучает совесть за то, что я ношу чужое имя. Я потом узнал, что его деревню немцы сожгли за связь с партизанами, а всю родню расстреляли. Но то, что из еврея я стал русским, - это меня мучает все время. Поверьте мне, в глубине души я все равно чувствую себя евреем.
Мария подошла, погладила Сашу по опущенной голове:
- Напрасно ты думаешь, что мы осуждаем тебя. В такой ужасный момент, когда ты ждешь, что тебя вот-вот убьют, каждый из нас поступил бы так же. Мы понимаем и считаем, что ты был прав.
Павел добавил:
- Понимаешь, Саша, твое новое русское имя - это такая же оболочка, как и мое. Я ведь родился Пинкусом Гинзбургом и рос под этим именем в еврейском поселении в Рыбинске. Но после революции, когда евреев уровняли с другими в правах, я захотел равноправным войти в русскую среду, выбрал себе русское имя Павел и нейтральную фамилию Берг. В те годы многие евреи брали себе русские имена. Вся история полна таких примеров, когда людям почему-либо это становится выгодно. И веру люди нередко меняли. Сам Карл Маркс из иудея тоже превратился в немецкого христианина, протестанта. У тебя на это были более жизненные основания. А что такое имя? Если вдуматься - это только оболочка. Но важна не оболочка, а сердцевина. Вот от нее не надо отказываться. Мы должны чувствовать себя евреями, не забывать свои корни, гордиться ими, сохранять в себе всегда.
* * *
- Дядя Павел, мне маршал Жуков сказал, что генерал Судоплатов арестован. За что?
- Это ужасная несправедливость. Хрущев просто свел с ним счеты за прошлое. Я знал Пашку с четырнадцати лет, он был моим учеником и воспитанником. Он был в моей разведке, оказался очень способным, я его рекомендовал выше. А потом он стал начальником контрразведки страны, генералом.
Мария добавила:
- Саша, если хочешь, мы познакомим тебя с женой Судоплатова.
- Да-да, тетя Мария, я очень хочу. Я поблагодарю ее вместо мужа - ведь это он нашел меня в лагере и представил к награде.
Эмма Судоплатова с двумя сыновьями-подростками продолжала жить в бывшем особняке расстрелянного министра внутренних дел Ягоды в Милютинском переулке, на углу улицы Кирова (нынешняя Мясницкая). Особняк передали ее мужу еще по указанию Сталина в последние дни войны. В Управлении контрразведки продолжали уважать память бывшего начальника и решили не забирать особняк у семьи.
Когда Павел с Марией привели туда Сашу, он, как всегда, первым делом смутился:
- Извините за беспокойство, Эмма Карловна, мне очень хотелось познакомиться с генералом и поблагодарить его. А дядя Павел с тетей Марией рассказали мне все.
Эмма, усталая пожилая седая женщина, улыбнулась его неловкости и подумала: "Как после всех испытаний судьбы этот человек сумел сохранить в себе столько непосредственности и наивности?"
Она по-матерински обняла его:
- Какое беспокойство? Я очень рада, что вы пришли. Мой муж был бы счастлив познакомиться с вами. Он рассказывал про ваш подвиг, только не знал вашего имени. Так вот вы какой, наш герой!
Саша склонил голову набок, залепетал:
- Эмма Карловна, ну какой я герой? Всю операцию, в которой и участвовал, ниш муж задумал и разработал. Спасибо ему.
- Ну-ну, не скромничайте.
- А как сейчас здоровье генерала?
- Пока он находится в тюремной психиатрической больнице, там его наблюдают. Но он крепкий человек, и я надеюсь, что его освободят.
Она провела Сашу по шести комнатам и коридорам особняка. На стенах были развешаны фотографии, другие стояли в рамках на столах и тумбочках. На них Судоплатов в генеральской форме, со звездой героя, был снят где один, а где - с другими известными военными.
- Какие знаменитые люди сфотографированы с вашим мужем!
- Да, было время, когда его уважали. Пойдемте за стол, и вы мне все расскажете.
- Я расскажу, конечно, расскажу. Когда я сбежал из плена, мне хотелось дойти до Витебска, чтобы узнать о маме и сестрах. Я застрял в одной деревне… - Он вдруг прервал рассказ, потом добавил: - Там была одна чудесная женщина, Надя, из города.
Лицо Саши зарделось, Эмма хитро посмотрела на него и спросила с чисто женским любопытством:
- А Надю Вы потом, после войны, видели?
- Нет, не пришлось. А хотелось бы, очень, - сказал он огорченно и глубоко вздохнул.
Мария с Эммой по-женски переглянулись - наш герой был влюблен.
Эмма сказала ободряюще:
- Может быть, все-таки вы встретитесь опять.
- Как ее разыскать? Я ведь даже фамилию ее не знаю. Помню, что Надя и что очень красивая. Потерял я ее… - И Саша опять вздохнул.
- Ну а что потом, после Нади, было?