- Постоянно слушает своих "битлов", молодых британских музыкантов, с ума по ним сходит. Даже хочет стрижку под них делать - чтобы были длинные волосы. Но я запретила.
- Да, я знаю, все юнцы погружены в "битломанию", это такой вирус. Официально их не разрешают играть, но музыкальные пираты записывают их с эфира и распространяют.
- Вот и у него такая запись, он крутит ее сутками и дергается под музыку.
Лешка, уже тринадцатилетний парень, услышал, что пришел Алеша, вышел в коридор:
- Я не хочу спать, я лучше побуду с вами.
Но Лиле все же удалось уговорить его лечь, она выключила утюг и села рядом с ним на кровать:
- Ты спи, дай мне поговорить с Алешей.
Лешка насупился:
- Пусть Алеша сначала поговорит со мной.
Что делать? Лиля вышла в столовую:
- Не хочет засыпать, просит, чтобы ты поговорил с ним. Можешь?
- Конечно. А ты пока прочти, что я принес. "Воронье царство".
В Лешкиной комнате все стены были увешаны фотографиями битлов, вырезанными из разных заграничных журналов. Лешка сидел на своем любимом месте - на кавалерийском седле Павла. Когда-то давно Алеша сам передал ему это седло, подарок от Павла.
Лешка насуплено спросил:
- Почему ты так долго не приходил?
- Я был занят, много работал, писал стихи.
- Мы с мамой скучали по тебе.
- Я тоже скучал по вам, поэтому и пришел теперь.
Лешка посмотрел на него очень внимательно, не по-детски:
- Алеша, переезжай к нам. Зачем тебе жить одному?
Такого предложения Алеша никак не ожидал, даже растерялся:
- Спасибо, конечно, но нам будет тесно.
- Не будет. Ты поселишься в столовой.
- Почему ты об этом заговорил?
- Потому что нам грустно живется. Мама постоянно занята своей диссертацией, и она очень одинокая, все время грустит и плачет. Только ты не говори ей, что я тебе это сказал.
- Не скажу. А о предложении переселиться подумаю. Но ты пока ложись. - Алеша сел на край кровати и почитал ему несколько страниц из лежавшей рядом книги "Путешествие на "Кон-Тики"" Тура Хейердала.
Пока он беседовал с Лешкой, Лиля выключила утюг, убрала глаженое белье, но переодеваться не стала, как просил Алеша. Она сидела в столовой на диване, читала сказку и смотрела на рисунки. Ей все очень нравилось, она думала и вздыхала: уж какой Алеша талантливый человек, но одного таланта у него точно нет - он не может распознать ее чувств, не замечает, что нравится ей как мужчина, что она любит его, мечтает о нем…
Не дослушав трех страниц, Лешка уснул, и Алеша тихо выбрался из его комнаты, закрыл дверь и пошел к Лиле. Он был озадачен неожиданным предложением Лешки, оно звучало не по-детски, не как прихоть, а как хорошо продуманная мысль. Под этим впечатлением он внимательно глянул на Лилю, но решил не говорить ей, как обещал Лешке. Да и как говорить, если он сам не знал, что сказать.
Лиля сидела на краю большого глубокого дивана, освещенная сбоку настольной лампой, держала в руке листки машинописи с его сказкой. Лилина тень падала на стену.
- Заснул? - спросила она. - Дверь можно не закрывать, он спит беспробудно, его пушками не разбудишь. Я принесла тебе чай с печеньем, пей.
- Как тебе показалась сказка? - спросил Алеша, вглядываясь в нее.
Она как будто заметила этот взгляд, помолчала, потом задумчиво сказала:
- Знаешь, если бы твой учитель Корней Чуковский был жив, она бы ему понравилась. И рисунки замечательные. Мне кажется, ее мораль и образы даже больше для взрослых, чем для детей.
- Ну, что ж, ты права. Но ведь сказка Пушкина "О рыбаке и рыбке" тоже больше для взрослых, однако дети ее любят. А Чуковскому она понравилась бы, это ты тонко почувствовала.
Алеша подумал: "Вот, Лилька понимает меня лучше других, с ней всегда легко разговаривать". А она вдруг замолчала, и наступила тишина. Он тоже молчал и пристально всматривался в тень на стене - Лилино отражение. Эта тень взволновала Алешу: четко очерченные красивые губы, нежные, женские. Он перевел глаза с тени на лицо, да как это он не замечал раньше? Такой красивый профиль и особенно красивы губы.
Лиля сидела неподвижно, застыв в глубине дивана, и, казалось, будто чего-то ждала. И вдруг губы ее слегка задрожали, она тихо заплакала. Да, это ему не показалось, так и было. Лиле передалось его волнение, и женским чутьем она поняла: волнение Алеши было отражением того, что он впервые увидел в ней женщину, в нем пробудилась мужская страсть. Это было то, чего она так долго ждала, о чем мечтала. И заплакала она от бури эмоций, под наплывом страсти. Что он сделает теперь? Ее троюродный брат, и он же единственный по-настоящему желанный мужчина. В отдаленных тайниках ее сознания было готов ответ: если он проявит инициативу - она отдастся ему. Неужели сейчас?
Все еще нерешительно, он подошел к ней сзади и склонился к ее голове, она не повернулась к нему, застыла. Ее волосы щекотали его лицо, и он ясно понял: она ждала того, чего им обоим теперь хотелось. Но их мучительно сдерживало то общее, что было в их жизни. Теперь, когда он почти касался лицом ее лица, об этом уже нельзя было раздумывать, надо решать: или он ее поцелует, и она не рассердится, или… Он положил руки ей плечи, мягко повернул ее голову к себе. Глаза закрыты, на ресницах застыли слезы, голова слегка запрокинута, никакой попытки сопротивления. И Алеша нежно прижался губами к ее губам…
Он почувствовал, с какой охотой она ловила губами его губы, еще и еще, как шевелился ее язык, она водил им по его губам, по его зубам. Ей было так сладко и длилось это так долго, что она ослабела от страсти и откинулась на диван. Тогда он прижался к ней и лег на нее. Они ничего не говорили, понимая, что единственное и невероятное открылось обоим, они хотели друг друга.
Алеша погасил боковую лампу, в темноте расстегнул ее халат и провел руку под ее спину. Под халатом было только нижнее белье. Так странно было, что он держит в руках тело Лили, своей сестренки! Она подалась ему навстречу, предлагая всю себя. Он расстегнул бюстгальтер и гладил ее груди, она дышала все чаще. Теперь он прижался к ее животу и водил рукой по бедрам. Лиля закинула руки за голову, он снял с нее белье. Ему оставалось только проникнуть в нее, но он еще медлил, прижавшись своим возбужденным мужским началом к ее горячему, мягкому и влажному женскому. Она тихо застонала, развела ноги:
- Алеша, не мучь меня… я хочу тебя!..
* * *
Нахлынувшая горячая волна страсти иссякла, оба тяжело дышали. Наступило самое трудное - отрезвление от произошедшего.
Лиля нарушила молчание, шепнув на ухо:
- Алеша, я хочу, чтобы ты знал: я люблю тебя, люблю как женщина, не только как сестра. Иначе я не решилась бы на это. Я так давно ждала этого… - И она снова заплакала, всхлипывая.
Алеша почувствовал себя неловко, ему, мужчине, первому надо было сказать слова признания. Он гладил ее по голове:
- Я дурак, я только теперь понял, какой я дурак…
Она засмеялась сквозь слезы:
- А я понимала это раньше.
- Ты понимала? Значит, ты умней меня в любви.
- Умней. Все женщины в этом умней мужчин.
- А почему ты не говорила?
- Как же я могла за тебя объясниться себе в любви? Я ждала этого от тебя.
- Я тоже люблю тебя, люблю не как брат, иначе. - Он взял ее голову в руки и обцеловывал глаза, лоб, щеки и губы, губы, еще раз губы. - Вот тебе мой ответ. Чувствуешь?
- Я чувствую, но мне хочется твой ответ услышать.
- Лилька, Лилька моя, сестренка, я тебя люблю, ты теперь моя жена.
- Жена? - Она приподнялась на локте и удивленно посмотрела ему в глаза. - Ты делаешь мне предложение?
- Да, да, это и предложение и утверждение. - Он поцеловал ей руку и отчеканил по слогам: - Ты моя жена. И свои слова я добавлю подходящими строчками из Есенина: "…ты одна, сестра и друг, могла быть спутницей поэта".
Лиля смотрела на него сквозь слезы, говорила, прерывисто всхлипывая:
- Алеша, это самое лучшее, о чем я могла мечтать… Спасибо тебе… Я хочу быть твоей женой… но ведь я… я замужем…
- Это теперь не имеет значения - мы любим друг друга.
- Но как же?..
Действительно, как? В вихре событий, который налетел на них, надо было найти какое-то место их союзу.
И ответ на ее вопрос должен был дать он.
- Лилька… я еще не знаю, это все надо продумать, но знаю, что мы будем вместе.
- А как это будет перед всеми нашими? Надо сказать родителям, надо Лешке.
Он признался:
- Когда я был у Лешки в комнате, он просил меня переехать к вам и сказал: потому что мама всегда грустная и плачет. И добавил, чтобы я не говорил это тебе.
- Ах, вот что! - она улыбнулась. - Паршивец такой, рассказывает, что я грустно живу. Да, грустно. И ему грустно. Он уже почти юноша, а отца все нет. Он не только битлами занимается, его вдруг заинтересовала наука.
- Какая наука?
- Наука вообще. Когда он узнает что-нибудь новое, спрашивает: ученые это знают? Это смешно, конечно, но у него нет отца, чтобы объяснить ему очень многое.
- Теперь я буду ему отцом.
- Ты? Знаешь, я часто с тревогой думала, если я выйду замуж, какие отношения будут между Лешкой и моим мужем? Теперь я знаю, будут хорошие, между вами отношения будут хорошие. Он-то совсем не удивится, если мы с тобой сойдемся. Но вот наши родители?..
- Родители? Думаю, что они обрадуются. Мама мне давно намекала, что втроем - ты, Лешка и я - выглядим, как семья.
Лиля хитро посмотрела на него: