* * *
Боткинская больница была знаменита тем, что в 1919 году в ней лечился сам Владимир Ленин, вождь Октябрьской революции. Там ему делали операцию, удаляли две пули, застрявшие в левом плече во время покушения на него эсерки Фанни Каплан.
В память о пребывании знаменитого пациента в хирургическом корпусе № 2 оставалась мемориальная палата, в которой он провел два дня. Палата была маленькой, около выхода из отделения на лестничную площадку - охране было удобно следить за проходившими. У двери висела мраморная мемориальная доска с бронзовым профилем Ленина, в палате стояла железная койка, на которой он лежал, стоял его бюст, на стене висели копии каких-то документов.
Раз в году 22 апреля, в день рождения Ленина, в коридоре возле палаты устраивали митинг, партийный комитет сгонял на него как можно больше врачей и сестер. Пошла туда и Лиля. В коридоре она встретила Евсея Глинского, Мишу Кечкера и нейрохирурга Мишу Равиковича. Евсей заговорил с ней, улыбаясь заинтересованно:
- А я не знал, что вы такая общественница.
- Какая я общественница? Мне сказали идти, я и пошла… - Лиля даже смутилась.
Евсей снисходительно объяснил:
- И мы не своей волей плетемся, партийные боссы пригнали сюда, чтобы ума набирались.
Все сдержанно хохотнули, Лиля тоже улыбнулась, а Евсей нежно взял ее под руку.
На митинге выступали активные коммунисты, перечисляли, как много Ленин сделал для медицины, за пять лет своего правления он подписал двести декретов по вопросам здравоохранения. В толпе вяло слушали, многим было наплевать, иронический шепот Глинского комментировал Лиле на ухо:
- Нашли, кого благодарить! Он же все здравоохранение разрушил, поставил с ног на голову, национализировал больницы, при нем и зародилась наша сегодняшняя бестолковая социализированная медицина.
После патетических докладов из толпы бережно вывели старушку и объявили:
- Слово имеет Анна Тихоновна, наша гордость, это она ухаживала за Лениным в дни его пребывания в больнице. Это ей он написал записку с распоряжением помочь материально.
За сорок лет после смерти Ленина старенькая медицинская сестра создала в своих рассказах образ Ленина, приближавшийся к чуду явления Христа. Она сама уверовала в это чудо и рассказывала, плача от умиления, как он приехал, как страдал от ран, как всем врачам и сестрам говорил ласковые слова, забывая от любви к ним про свои боли. Закончила она почти истерическим срывающимся выкриком:
- Мы все должны быть верны памяти нашего незабвенного Владимира Ильича, лучшего друга советских медиков? Я счастлива, что судьба моя была увидеть великого Ленина!
В лет момент ее подхватили под руки, чтоб не упала от слабости. Глинский прошептал:
- Ишь ты, она Ленина видела? Хотите анекдот? Молодые женщины во всем мире любят старых мужчин: в Америке - потому что они богатые, во Франции - потопу что они опытны в любви; а в России - потому что они Ленина видели.
Лиля сдержанно засмеялась. Она присела на край стула, из-под короткой полы халата виднелись ее сдвинутые колени. Глинский немедленно на них уставился, она заметила его взгляд, но колен не прикрыла, знала, что у нее красивые ноги и мужчины заглядываются на ее колени.
На обратном пути он пошел вплотную к ней, все время отвлекая ее внимание от остальных. Миша Равикович разглагольствовал:
- Операцию Ленину делали, а кто ее делал, этого не упоминают. Оперировал его немецкий хирург Борхард, которого вызвали для этого из Германии. И инструменты он привез немецкие, даже хирургические перчатки. А своему хирургу не доверили.
Лиля заинтересовалась:
- Почему не доверили?
Глинский обнял ее за талию, притянул к себе, приблизил лицо к ее уху:
- По секрету: боялись, наверное, что свой может его зарезать. Только ты никому не говори.
Лиля поразилась такому слишком смелому жесту и переходу на "ты":
- А вы откуда знаете?
- Я многое знаю. Могу рассказать, только с глазу на глаз.
* * *
Через несколько дней Глинский после работы дождался Лилю возле ворот больницы:
- Лиля, могу подвезти тебя домой, моя машина в переулке за углом.
Лиля опять поразилась его настойчивости, на этот раз она сочеталась с любезностью:
- Спасибо, я на трамвае доеду.
Он пошел рядом, взял ее под руку и почти насильно подвел к машине, похвастался:
- Новенькая, недавно купил. Хочешь покататься?
- Только недолго, мне скоро домой надо.
Он ловко вел машину и по дороге дружески болтал:
- Зачем тебе домой торопиться, ревнивый муж ждет?
Она отвернулась и неохотно сказала:
- Мужа я оставила в Албании.
Его это как будто обрадовало:
- Вот и покатаемся.
По Ленинградскому шоссе они выехали за город, он часто поглядывал на нее и болтал, откровенничая:
- Мне недолго осталось работать в Боткинской, я скоро уеду - получил кафедру.
- Да? Я очень рада за тебя. Поздравляю! Где будет твоя кафедра?
Евсей презрительно ухмыльнулся и процедил с сарказмом:
- Кафедра где? В Саранске, в столице Мордовии. Слыхала про такой городишко?
Лиля с удивлением подняла брови, покосилась на него, а он продолжал:
- Я знаю, что ты думаешь, дурак, мол, Евсей. А на самом деле дурак не я, а вокруг меня полно дураков. Знаешь, сколько у меня печатных научных статей? Сотни. Я лучший специалист по электрокардиографии, мог бы заведовать кафедрой и в Москве. Но дураки не дают мне ходу, потому что я еврей и беспартийный. Меня всегда считали лучшим учеником профессора Вовси. Когда он умер, я ждал, что мне дадут его кафедру. Но взяли партийного русского со стороны, никому неизвестного. Ну а в Саранске как раз недавно организовали медицинский факультет. Я обозлился на московских сволочей и подал документы туда. Мне прислали бумагу, что я прошел по конкурсу, взяли, хотя я остался беспартийным евреем. В провинции специалисты нужней. Знаешь, я тебе по-дружески скажу, это большой компромисс с моей стороны, я мог бы еще подождать, но мне надоело быть в зависимости от ничтожеств.
В голосе его звенело раздражение и много обиды. Лиле стало жалко его, она повернулась к нему и по-женски мягко положила свою руку на его руку, успокаивая. Он покосился на ее руку, улыбнулся и замолчал. Она не заметила, как он свернул с шоссе и поехал в сторону по узкой и пустынной дороге. Они въехал в лес, и Евсей остановил машину в густых кустах.
- Куда это ты привез меня? - удивленно спросила Лиля.
Вместо ответа он вдруг крепко обнял ее и стал целовать в щеки, в шею.
- Евсей, что ты делаешь?.. Нет!.. Не надо… Пусти меня!
Лиля старалась вырваться, но он продолжал обнимать и целовать ее все более страстно, их губы слились. Лиля все же приготовилась вырваться из машины. Евсей нажал какой-то рычаг сбоку, спинка сидения откинулась назад, и они вдруг оказались лежащими рядом. Он прижал ее к себе правой рукой, жарче и жарче целовал и водил по телу Лили свободной левой рукой:
- Евсей, не надо… нет… я не хочу… ты с ума сошел… отпусти меня… - Лиля пыталась оттолкнуть его, но ее руки были зажаты. Оба тяжело дышали, он не останавливался в пылу желания, закрыл ее рот горячим поцелуем, продел руку под юбку, гладил ее между ногами, стараясь возбудить в ней ответное желание. Что ей было делать? Стиснутая, она еще успела с трудом сказать:
- Ты хочешь меня изнасиловать? - И почувствовала, как он стаскивает с нее белье…
Лиля давно не испытывала прилива страсти и тосковала об этом. Она отворачивалась, сердито и пристально смотрела на мужчину. А он двигался на ней в своем ритме, разводил рукой ее ноги, проникал в нее, и уже поздно было сопротивляться. Скоро возбуждение передалось и ей, сначала нехотя, потом все больше и больше она поддавалась его движениям и сквозь зубы стонала от давно не испытанного наслаждения…
Они лежали радом. Никогда Лиля не думала, что кто-то может ее изнасиловать.
- Ты заманил меня, чтобы изнасиловать, - сказала она.
- Не сердись. Я давно хотел тебя. Когда ты проходила мимо, я смотрел на тебя, и мне так тебя хотелось, что от возбуждения голова кружилась. Я не мог избавиться от желания.
- А меня ты спросил, чувствовала ли я такое желание?
- Ну, не сердись. Я думал, нам обоим будет приятно.
- Я сержусь на себя, зачем я, дура, поехала с тобой?
- Но ведь тебе тоже было хорошо со мной? Ведь было?..
Она видела, что он расстроился, и немного смягчилась:
- Ну да, было, конечно. Ты заставил меня насильно.
- Я думал, что ты тоже хочешь.
- Ты, значит, думал о моих желаниях…
- Ну, да, ты ведь одна, без мужа.
- Ах, вот оно что! Да, без мужа. Поэтому ты заставил меня? Думал, что я легкая жертва? Да, я мучаюсь одна, как все одинокие женщины. Но мне стыдно, что меня изнасиловали. Теперь ты будешь хвастаться другим: "Я ее трахнул". Будешь ведь?
- Не буду… - У Евсея было такое жалобное выражение лица, что Лиля невольно улыбнулась.
- Обещай, что никому об этом не скажешь. Обещаешь?
Он обнял ее и опять приник к ней, зажал рот поцелуем:
- Обещаю, обещаю, обещаю… Можно мне исправить свою вину?
На этот раз она не сопротивлялась.