- Батько! - обратился к атаману сидевший у огнища поп Савва. - Раздумал я и вижу, - дойдем мы в Сибирь. Все осилим, и нашу неудачу на Сылве обернем удачей. Труден будет наш путь, а все же выйдем на простор. Сижу, и на память пришло мне вычитанное в древней арабской книге. Есть в одной горной стране страшное ущелье и над ним высоко-превысоко узкая скала - проход по обрыву. Не всякий ступит на эту тропку - так коварна она. А рядом на камне арабская надпись: "Будь осторожен, как слезинка на веке, - здесь от жизни до смерти один шаг". Вот то и любо, что выбор есть. И порешили мы всем лыцарством жить и до Кучума добраться!
Иванко моргнул глазом атаману:
- Умный поп казацкий.
Ермак на это ответил:
- Неужто нам дураки надобны? - А сам о другом думал: "Где взять хлеб, зелье, пушки, паруса? Как заставить Строгановых отдать столь добра?".
Отходил май, отцвела цветень и угомонились по гнездовьям птицы, когда казаки сели в струги и кормщик Пимен махнул рукой:
- Ставь паруса!
Легко и быстро поплыли по течению. И Сылва иной стала - нарядной, озолоченой солнцем. Пели казаки удалые песни. Немного грустно было покидать выстроенный острожек. Вот в последний раз мелькнула тесовая крыша часовенки и скрылась за мысом.
Нежданно-негаданно нагрянули казаки к Строгановым. Все пришлось ко времени. Только вырвались казаки на Каму-реку, и увидели скопища вогуличей, а вдали за перелесками дымились пожарища. Опять враг ворвался в русскую землю. На становище поймали отставшего вогулича и доставили Ермаку. Завидев воина в кольчуге и шеломе, с большим мечом на бедре, пленник пал на колени и завопил:
- Пощади, господин. Не сам шел, а гнали сюда…
- Кто тебя, вогулича, гнал? - гневно посмотрел на него Ермак.
- Мурза Бегбелий гнал. Сказал, всем ходить надо, русских бить! Помилуй, князь…
- Увести, - повел глазом атаман, и казаки потащили вогулича в лес…
Ермак вымахнул меч:
- Браты, неужто выпустим из наших рук татарского грабежника?
- Не быть тому! Вот бы кони, как на Дону! - с грустью вспомнили казаки. - Ух, - и заиграла бы тогда земля под копытами…
Мурза Бегбелий Агтаков торопил вогуличей к Чусовским городкам. Они шли, потные, пыльные, черной хмарой. Их саадаки полны стрел, у многих копья и мечи. За собой на отобранных у посельников конях везли узлы с награбленным. Телохранители Бегбелия вели в арканах трех молодых полонянок. Подле мурзы вертелся черненький, проворный как мышь, татарчонок. Он кричал телохранителям:
- Девка русская-золото. Так сказал Бегбелий. Якши!
По лугам разливался беспрестанный пчелиный гуд. Ветер переливами бежал по цветенью и доносил к дороге медовые запахи. Полонянки расслабленно просили татар:
- Дай отдышаться. Истомились…
Их густые волосы, цвета спелой ржи, развевались, и на тонких девичьих лицах перемешались слезы и пыль.
Татары безжалостно стегали их.
- Машир, машир!..
Но не дошли злыдни до Чусовских городков, не пограбили их. У самых ворот острожка настигли казаки грабежников и порубили.
У Бегбелия сильный и смелый конь. Мурза хитер и труслив, как лиса. Когда он увидел, что вогуличи гибнут под мечами и разбегаются, он юркнул в лесную густую чащу, домчал до Чусовой и направил скакуна в стремнину. Быстра вода, но добрый конь, рассекая струю широкой грудью, боролся с течением и, наконец, вынес мурзу на другой берег. Бегбелий поторопился по крутой тропе проехать скалы. И тут на берег выбежал Ермак с попом Саввой.
- Батько, вот он - зверь лютый! - показал поп на всадника, который будто замер на скале. Татарин презрительно смотрел на атамана:
- По-воровски бегаешь! - с укором крикнул Ермак. - Не пристало воину уходить от врага! Сойди сюда, померяемся умельством и силой!
Сквозь шум воды вызов казака дошел до мурзы. Он усмехнулся в жесткие редкие усы, в узких глазах вспыхнули волчьи огни.
- Я знатный мурза! - заносчиво выкрикнул Бегбелий. - А ты - казак, послужник-холоп. Мне ли меряться с тобой силой? Не спадет солнце в болото и мурза не снизойдет до холопа! - он дернул удила, конь загарцевал под ним.
Ермак выхватил из-за пояса пищаль, поднял быстро, но все, как морок, исчезло. Не стало на скале Бегбелия, только мелкие кусты все еще раскачивались, примятые конским копытом.
- Опять ушел, грабежник! - обронил Ермак и вернулся на место схватки…
Перед казаками широко распахнулись ворота острожка. Максим в малиновом кафтане вышел навстречу атаманам, а рядом с ним стояла в голубом сарафане светлоглазая женка Маринка, держа на расшитом полотенце хлеб-соль.
Ермак бережно принял дар, ласково поглядел на красавицу и поцеловал пахучий каравай.
- Самое сладкое, и самое доброе, и радостное на земле-хлеб! - сказал тихим голосом атаман. Марина вся засветилась и ответила:
- Пусть по-твоему…
Максим Строганов, сияющий и добродушный, поклонился казакам:
- Благодарствую за службу…
- Оттого и вернулись, чтоб оберечь твой городок! - откликнулся Иванко Кольцо. - Глядим, темная сила прет, пожалели вас…
- Спасибочко! - еще раз поклонился господин. - А теперь пожалуйте в покои. Победителю отныне и до века - первая чара.
Гамно вошли казаки в знакомые покои, расселись за большие столы. Зазвенели кубки, чаши, кружки, чары, овкачи и болванцы, наполненные крепкими медами. Началась после зимних тягот шумная казачья гульба…
Лето отслужили казаки в вотчине Строгановых, ожидая татарского нашествия. Но в этот год царевич Маметкул не приходил из-за Каменных гор. В сухое лето быстро созрели хлеба, и посельщики спокойно собрали их с поля, свезли и уложили в риги. Осень выпала щедрая: рыбаки наловили и насолили бадьи рыбы, строгановские амбары набили зерном, толокном. В подвалах - липовые бочки меду. В ясные ночи высоко в небе плыл месяц и зеленоватые полосы света косыми потоками лились в узкие высокие окна строгановских хором. Розмысл Юрко не спит, сидит над толстой книжищей в кожаном переплете с золотыми застежками. В оконце смотрит с синего неба золотая звездочка, да ветерок приносит разудалую казачью песню. В ночном безмолвии она звучит дерзко и будит поселян.
Юрко сидит склонясь и думает о Максиме Строганове: ноне господин расщедрился, вынес в глиняном кувшине вино и книгу.
"Вот прими, за службу тебе, - за то, что отыскал новые соляные места. Книжицу сию прочти. Писал ее сэр Ченслор - английский купец, с коим я виделся в Холмогорах и на Москве, а вино выпей, монахи Пыскорского монастыря во поминовение деда Аникия доставили в Чусовские городки. Вино редкое - золотистое, искрометное и плещется в чарах. Из Франкской земли привезено через моря великие…"
Не додумал Юрко своих мыслей - в дверь постучали. Тяжелой поступью вошел Ермак. Розмысл обрадовался.
- Не ждал, и вдруг радость выпала.
Они обнялись, и атаман уставился в книжицу:
- О чем пишется в ней?
- Тут о русских воинах говорится, и хорошее.
- Ну! - глаза Ермака вспыхнули, он схватил Курепу за руку. - Чти, что написано о ратных людях!
Юрко придвинул книгу и глуховатым голосом стал читать:
- "Я думаю, что нет под солнцем людей, столь привычных к суровой жизни, как русские. Никакой холод их не смущает, хотя им приходится проводить в поле по два месяца в такое время, когда стоят морозы. Простой солдат не имеет ни палатки, ни чего-либо иного, чтобы защитить свою голову. Самая большая их защита от непогоды - это войлок, который они выставляют против ветра и непогоды. А если пойдет снег, воин отгребает его, разводит огонь и ложится около него…"
- Истинно так! - подтвердил Ермак. Он придвинулся к Юрко, взял книгу и долго вертел в руках. Перевернув лист, он зорко смотрел в него и стал медленно читать:
- "Сам он живет овсяной мукой, смешанной с холодной водой, и пьет эту воду. Его конь ест зеленые ветки и тому подобное и стоит в открытом холодном поле без крова - и все-таки служит хорошо… Я не знаю страны поблизости от нас, которая могла бы похвалиться такими людьми…"
- И то верно! - сказал Ермак и положил книгу на стол. - Подгоняет меня эта книжица идти в поход. Пора!..
- А за воинство угощу тебя, - потянулся к кувшину Юрко. Он налил в кружки золотистое вино и стукнул: "Чок-чок!.."
Ермак помедлил, а потом поднял кружку и выпил.
- Добр огонек. Ох, и добр! - похвалил он.
- И дознался я, атамане, что есть реки, что текут с Камня, и о тех, которые бегут в сибирскую сторонушку. Вот зри! - розмысл склонился над свитком и стал чертить и рассказывать.
Далеко за полночь розмысл и атаман сидели в тихой горенке и рассуждали о дороге в Сибирь.
Как гром среди ясного неба, появился Ермак перед Строгановым и сказал:
- Ну, Максим Яковлевич, довольно, нажировались казаки на Каме. Ноне идем на Камень.
Строганов по привычке прищурил глаза и сказал спокойно:
- В добрый путь, атамане!
- До пути надобны нам от тебя припасы: и хлеб, и соль, и зелье, и толокно, и холсты.
Строганов сразу побагровел, вскочил и бросился к иконостасу:
- Господи, господи, просвети ум нечестивца, открой очи ему на сиротство наше, на бедность…
Ермака так и подмывало крикнуть господину: "Брось отводить глаза богом. О милости, купчина, просишь, а сам последние жилы с холопов тянешь!". Однако атаман сдержался и сказал хладнокровно:
- Тут, Максим Яковлевич, у бога не вымолишь, придется в твоих амбарах пошарить!
- В амбарах! - выкрикнул гневно господин. - Еще шубы мои потребуйте, опашни, рубахи!