Одна из теней приблизилась. Сергей прикрыл лицо, но ботинок, отлитой из свинца болванкой, врезался в печень.
"Лежачего? Ногами?! - простонал Тимша. - Равк! Как есть равк!"
"Какое там! - нашел в себе силы мысленно усмехнуться Сергей. - Эти уроды любого вурдалака сжуют."
Видимо, улыбка сумела отразиться на лице - над головой яростно взревели:
- Лыбишься, да? Щас нечем будет!
Тень снова надвинулась… Шабанов ее ждал - яркой молнией блеснуло на солнце стекло, затрещала расползаясь дешевая джинса, бесстыдно раздвинулась плоть, впустив в себя узкий и длинный скол… Воздух прорезал тонкий пронзительный визг:
- А-а-и-и-и!!! Сука-а! Колян!! Он мне ногу пропорол!!!
- Ну все! - зловеще выдохнул багрянец.
На затылок обрушился громадный бетонный блок.
"Это и есть смерть?" - беззащитно спросил Сергей.
Тимша ответить не успел - мир поглотила грохочущая чернота…
* * *
Сознание возвращалось толчками - каждый раз чуть ближе к поверхности. Мир за сомкнутыми веками светился ярче и ярче, к свечению присоединились шорох прибоя, потрескивание костерка, далекие крики чаек, обоняние добавило запах выброшенных на берег водорослей, горьковатый аромат тлеющей в коптильне осины и самые мощные, перекрывающие остальные, неизменные и вездесущие - запахи рыбы, копченой, вяленой, соленой… запахи поморской тони. Острый холодный ветерок налетел со спины и умчался дальше, на секунду обдав проникшей под одежду утренней свежестью…
Значит снова в прошлом. Даже нойд не помог… Сергей открыл глаза…
Мир виделся словно из глубины пещеры - темнота вокруг и неровное светлое пятно впереди. Там, за порогом - пламенеющий яркими гроздями рябинник, потемневшая от вереницы пронесшихся зим рыбацкую изба, длинные ряды жердяных вешал. На ветру лениво колышутся сохнущие сети… здесь - темнота и ватная тишина. Звуки окружающего пещеру мира доносятся глухо, словно сквозь толстое одеяло…
"Осень… Вон уж и листва на рябине покраснела, и березы почти голые… а вода в лужицах, хоть и утро на дворе, без ледяной корочки - конец августа - начало сентября… В хабзе учебный год начался… на этот раз без него. Кто знает, когда удастся вернуться? И удастся ли?.."
Голова болит адски - видать, продуло намедни… надо бы отвару брусничного попить… Тимша кряхтя подкинул в прогорающий костер пару-тройку сосновых полешек и попытался задремать - авось пройдет боль-то…
"Как спать-то, ежели дозорным ставлен? - укорила некстати очнувшаяся совесть. - А случись чего?"
"Чего случись-то? По сю пору ничего не случалось, и дале так будет…" - отмахнулся от надоеды Тимша перед тем, как задремать окончательно.
Толком выспаться все же не удалось - у берега скрипнули уключины, негромко стукнул о причал привальный брус, грюкнули по прибрежным камням кованые железом сапоги…
"Не иначе купцы кандалакшские за семгой… - лениво подумал Шабанов, - или монаси Соловецкие… не спится им, богомольцам!"
Ладно - званые, нет ли, а любой гость от Бога. Шабанов начал привставать - гостю кланяться полагается… но застыл на полуразвороте и растерянно охнул - с ошвартовавшейся у неказистого рыбацкого причала свейской иолы почти беззвучно спрыгивали воины с длинными тяжелыми мечами в руках. Чуть в стороне, прошуршав галькой, в берег уткнулся яхт, а из-за высоких закрывавших губу от моря скал, появлялись новые и новые суда.
"Свеи! Набег!"
Крик надсадно продирался сквозь пережатое испугом горло, бился в до боли стиснутые зубы… Тщетно - наружу вырывалось лишь хриплое дыхание. Совсем рядом, в притулившейся к рябиннику промысловой избе, спят поморы.
Разбудить! Растолкать, коли голос пропал! Уходить надо! Погосты поднимать! Если не Порью губу, так хоть Умбу спасти!
Тимша вскочил - вот она, изба, десяток шагов, не боле!
Пресвятая богородица, что с ногами?! Ровно из киселя сделаны! А голова-то, голова! Чугунный шар, угольем набитый! Грешников в аду в таких жарят!
Всего один шаг, и слабость бросила на утоптанную до каменной твердости землю. Желудок скрутило мучительным спазмом. Тимша судорожно глотнул… не помогло - рвота хлынула, обжигая рот, хлынула и потекла, пачкая вонючей зеленью порты…
Немного полегчало… Боль отодвинулось, но не ушла казалось, в голове ворочается кто-то чужой, бормочет непонятное… ругается… Бесы одолели? Не ко времени! Ох, и не ко времени!
Тимша натужно приподнялся, рукавом утер испачканные губы… Теперь бы встать!
Встать не удавалось. Шабанов застонал, упал на бок. Мозг раскаленным гвоздем прожигало тимшино: "Предупредить, предупредить надо!" Пальцы, ломая ногти, впились в землю, подтаскивая к избушке - по сантиметру… пока не уперлись в жесткий пропитанный морской солью сапог.
"Моя вина! Моя!!! Эх, кабы жизнь сначала начать…" беззвучно всхлипнул Тимша… прежде чем окончательно исчезнуть.
Тишина и уют пещеры испарились в ослепительной вспышке. Мир навалился со всех сторон - холодный, злой, пахнущий железом и рвотой. В волосы, задирая лицо к небу, вцепились жесткие пальцы. Над беззащитно обнажившимся горлом взметнулось лезвие меча. Показавшийся над водой краешек солнца бросил на клинок жарко вспыхнувший луч.
- Hans! Stöt thrällin dö - bär rov thik siälfer! /Ханс! Зарежешь раба - самого добычу таскать заставлю! (древнешведск.)/
Меч замер на взлете. Солнечный луч неуверенно скользнул к рукояти и растворился в тенях. Разжалась державшая волосы рука… Шабанов не понял сказанного глубоким властным баритоном, однако смерть явно откладывалась… Сергей рискнул скосить взгляд на избавителя.
Первой в глаза бросилась до блеска начищенная кольчуга, затем круглый шлем с острой стрелкой наносья и спадающей на плечи бармицей, меч в украшенных серебрянными накладками ножнах, наконец уверенно попиравшие доски причала красного сафьяна сапоги… Воевода… или атаман разбойничий - кто их поймет, каянцев…
- Bort medh swärdh, Hans! /Убери меч, Ханс! (древнешведск.)/- в голосе добавилось металла. Стоявший над Шабановым, недовольно заворчал и с треском вогнал клинок в ножны.
- Huath skulu vi göra medh swa mager, Pekka? Nogh them som takn i hws! /Зачем нам этот дохляк, Пекка? Хватит и тех, что взяли в доме! (древнешведск.)/
Смысла сказанного Шабанов не уловил. Воевода же на возглас не прореагировал - наблюдал, как из промысловой избы выводят в кровь избитых мужиков.
Повинуясь чуть заметному жесту воеводы, к пленным приблизился одетый в куртку из толстой бычьей кожи воин. В руке его хищно поблескивал взведенный арбалет.
- Не пойтесь мужикки - жить путете! - осклабившись сообщил каянец. Чудовищный акцент делал речь едва пригодной для понимания. - Натто рыпа носить, соль носить. Пыстро-пыстро носить! Токта хорошо путет! Томой пойтете!
- Ага, - буркнул Никодим Чунин, покрученник с Варзуги. - Домой пойдем… А еще нам по теплой бабе… путет! Другому кому байки рассказывай.
Финн - акцент завсегдатаев мурманских кабаков Сергей знал, как любой северянин - укоризненно поцокал языком и погрозил Никодиму похожим на сардельку, пальцем:
- Плохой мужик! Групый! Такой нелься долго жить!
Звучит короткий приказ - небрежно, даже лениво… Стоящий рядом с Шабановым воин текучим движением смещается к варзужанину. Снова взмывает меч, и на этот раз полет никто не останавливает…
Голова Никодима, глухо постукивая по валунам, покатилась к прибою. Тело, не веря в смерть, лишь пошатнулось. Из обрубка шеи высокими фонтанчиками плеснула кровь.
- Патай! - со смешком приказал толмач. Обвитый кожаным ремнем кулак толкнул обезглавленное тело.
- "Боже, защитник наш! Приникни и призри на лице помазанника Твоего", - негромко начал читать молитву староста тони, Серафим Заборщиков, - "ибо один день во дворах Твоих лучше тысячи…"
- Huath mumlar swa ryz? /О чем бормочет этот русс? (древнешведск.)/ - поинтересовался воевода.
- Bidher till gudh, /Молится (древнешведск.)/ - пожал плечами толмач.
Вожак усмехнулся.
- Lat göra Vadhe är the som gnisslar taender medh onzka! /Пускай! Опасаться надо тех, кто зубами от злости скрипит! (древнешведск.)/
Стоящая у причала иола готовилась принять добычу.
- Тафай, мужики! - заторопил поморов толмач. - Рапотать нато!
Отзывавшийся на имя Ханс снова возник над Серегиной головой, выразительно бросив ладонь на оголовье меча.
- Встаю, встаю! - с ненавистью буркнул Шабанов.
Ненависть придала сил. Даже ноги перестали дрожать, только в голове по-прежнему гудели далекие колокола.
"Возвращение откладывается…" - мрачно подумал Сергей,
- "и похоже надолго… дожить бы…"
И он сделал первый шаг на пути к Судьбе.