5
В просторной землянке тускло горела коптилка, сделанная из гильзы. Огонь слабо освещал лицо возившегося у стола человека, И все же в полумраке можно было заметить, что это пожилой мужчина с густой седой бородой. Он расставлял на столе чашки с помидорами, огурцами, капустой, отварной картошкой и мясом. Кроме столов, в землянке стояли самодельные табуретки, топчан, пирамида с тремя автоматами.
Дверь в землянку распахнулась, на пороге показался рослый парень с автоматом через плечо.
– Прибыли, товарищ начальник, – доложил он, небрежно бросив руку к сдвинутой на затылок кепке.
– Хорошо, Кедров, – отозвался старик. – У тебя, вижу, тут все готово?
Кедров по-военному прижал руки к бедрам, бодро отрапортовал:
– Так точно! Все готово!
Старик поднял на него глаза, погрозил пальцем:
– И не скряжничай, Иван! Ты Федорковича знаешь, я этого не люблю…
– Ну что ты, батя… – обиженно произнес Кедров, – сам видишь, как в лучших ресторанах Парижа, – и он тихо засмеялся.
Бросив на него подозрительный взгляд, Федоркович развел руками:
– Не понимаю, чего нашел смешного?
– Жизнь пошла веселая… – продолжал улыбаться тот.
– Не с самогона ли она у тебя повеселела? Кедров отрицательно замотал головой.
– Ни грамма. Ты же знаешь, карантин у меня. Печень так разошлась – хоть на стенку лезь.
– Знаю, знаю тебя, – продолжал ворчать Федоркович. – Ну, веди летунов. Да лишнего не болтай при них. Понял?
– Понял, понял… Могила, – резанул он себя ладонью по шее.
Кедров вышел.
Федоркович еще раз окинул хозяйским взглядом стол и, оставшись довольным сервировкой, удовлетворенно пригладил бороду, ожидая только что прилетевший экипаж. На самолете привезли оружие, боеприпасы, медикаменты, почту.
После разгрузки собирались улететь обратно.
Партизаны всегда с нетерпением ждали самолеты. Они доставляли им не только оружие и продовольствие, что было само по себе очень важно, но и привозили письма, газеты, поэтому к прилетавшим экипажам всегда относились с глубоким уважением и почтением, принимали как самых дорогих и желанных гостей. И сегодня Федоркович, занимаясь в отряде хозяйственными делами, готовился к встрече особенно тщательно.
Командира и комиссара на месте не было, они участвовали с основными силами отряда в очень важной боевой операции. Федорковичу поручили организовать разгрузку самолета, встречу летчиков. И он старался сделать все по-доброму, не упасть в грязь лицом.
В землянку вошли Ольга и Аня, за ними, пригнувшись, чтобы не задеть головой косяк двери, ввалился Кедров.
– Вот они самые… – с порога проговорил он.
К ним подошел Федоркович, протянул руку, приняв их в полумраке за мужчин.
– Здравствуйте, товарищи!
– Здравствуйте, – ответила Ольга. Она немножко простыла, голос ее прозвучал в землянке простуженно и хрипло.
– Как говорят, с благополучным приземлением. Милости прошу к нашему столу, – пригласил Федоркович.
– Спасибо за приглашение, – Ольга поднесла к глазам руку, посмотрела на часы. – Но у нас мало времени. Вы кто будете?
– В каком смысле? – непонимающе посмотрел на нее Федоркович.
– По должности? – уточнила Ольга.
– А… По должности? – расставляя на столе кружки, переспросил он. – По хозяйственным делам тут…
– Вот вы нам как раз и нужны, – сказала Ольга, бросая беглый взгляд на заставленный чашками стол. – Разгрузить самолет минут за тридцать сможете?
– Отчего же… У нас все можно, – охотно согласился старик. – А вы, видать, хлопцы настырные. Не любите задерживаться.
Кедров стоял у пирамиды, задыхаясь от распиравшего его смеха. Как он и предполагал, старик принял девушек за мужчин.
Девушки смущенно переглянулись, не зная, как поступить.
"Через полчаса все равно улетать, – подумала Ольга. – Не будем ставить старика в неловкое положение. Пусть принимает нас за мужчин".
Заметив ухмыляющегося Кедрова, Федоркович недовольно проговорил:
– Нечего зубы скалить… Передай Зенькевичу: на разгрузку самолета тридцать минут.
Кедров вытянулся, пряча улыбку, задорно отчеканил:
– Есть передать Зенькевичу, на разгрузку сорок минут.
– Тридцать… – поправил его Федоркович.
– Я и говорю… сорок, – Кедров посмотрел на девушек, на стол, разочарованно махнул рукой, нехотя вышел из землянки. – Куда нам спешить…
Достав с полки бутылку, Федоркович тепло сказал:
– Шустрый парень. Работящий. И душевный… Сильно привязался к нему. – Старик замолчал, словно ему не хватило воздуха, сделал передышку, потом закончил: – Своих детей не было, чужие полюбилися… Сами-то женаты?
– Женаты… – глухо проговорила Ольга.
– И дети есть? – допытывался Федоркович.
– Есть… – вздохнула Ольга и покосилась на Аню, которая ошалело глядела на нее широко раскрытыми глазами, ничего не понимая.
– Долетели как?
– Нормально… – Ольга села на лавку рядом с Аней, сжала ей локоть, дав понять, чтобы она молчала, не выдавала.
– Немцы беспокоили? – спросил Федоркович, разливая самогон по кружкам.
– В облаках шли. Так что не очень беспокоили.
Аня завистливо смотрела на чашки с помидорами, солеными огурцами и глотала слюни.
– Богато живете, – подала она голос.
– А пошто нам жить бедно? Мы у себя дома. Население поддерживает нас хорошо. Это пусть фрицы стучат зубами, как волки на псарне…
Аня не выдержала:
– Ой, грибочки соленые!
Федоркович заспешил, засуетился.
– Раздевайтесь, присаживайтесь. Командир наказал, чтоб прием был на уровне. Сильно уважает летчиков.
– А где же он сам? – спросила Ольга.
– Известно где. На задание ушли. Слышали: "рельсовая война"?
– Слышали…
– Вот этим и занимаемся… Да вы садитесь, садитесь к столу.
Девушки сели к столу. Аня взяла огурец, откусила, и он сочно захрустел на зубах.
– Вкусно как!..
– А вы давно летаете?
– Давно…
– И не трусите?
Аня покосилась на Ольгу, тихо сказала:
– Привыкли. – Она быстро справилась с огурцом, потянулась за вторым.
– Уж очень молоды вы, поэтому так и говорю. Вам бы с девицами хороводы водить…
– Еще все впереди… – вздохнула Ольга.
Пододвинув им кружи с самогоном, Федоркович продолжал:
– Мы тоже бьем тут немцев, шороху наводим. Летят под откос ихние эшелоны. И вчера почитай все ушли на задание. Самая малость тут осталась. Для охраны. – Он поднял кружку. – Первач… Светлый, как слеза. Кедров в селе раздобыл. Ну, за благополучный прилет.
Девушки растерянно переглянулись, дело принимало неприятный оборот.
– Нам нельзя, – отставила кружку Ольга.
Федоркович огорченно развел руками.
– Другого не имеем… Только вот самогон.
– Да и некогда нам, – добавила Аня, смягчая отказ Ольги.
– Мы быстренько, – не унимался старик. – Для бодрости, по маленькой… Летчики, знаю, это дело уважают.
Девушкам ничего не оставалось, как признаться во всем. Они сняли шлемофоны, и Федоркович опешил, увидев их кудрявые головы.
– Святая Мадонна! Да вы, оказывается, женский пол?! Ольга не сдержалась, рассмеялась:
– Выходит, женский пол…
– А я-то, старый дурень! – казнил он себя за оплошность. – Да ить темно. Этот "светильник" лишь коптит, не светит. И Кедров промолчал. А, так вот отчего он зубы скалил! Меня хотел надуть… Ну, погоди, рыжий дьявол! По правде сказать, и у меня сомнения возникали. Голоса у вас того… жидковаты для мужского роду, и духами в нос шибает – не продохнуть. Не по-мужски это. Да не поверил я. Думаю себе: чтобы девушки на самолете к нам, в самое пекло?! Не может этого быть!
– Обижаете нас, женщин… – все еще улыбаясь, возразила Ольга. Ей было искренне жаль этого пожилого доброго человека, и она уже ругала себя за то, что не призналась сразу.
Федоркович встал из-за стола, виновато проговорил:
– Извините, барышни, промашку дал. Чая-то у нас и нет. Самогон вот есть, а чая нет. Но я раздобуду. Один момент… – и он заспешил к выходу.
– Забавный старикан, – произнесла Аня, вытаскивая из планшета письмо. – Перед самым вылетом принесли. И прочитать не успела.
Ольга потянулась к чашке с грибами, подцепила вилкой толстый упругий боровик, положила в рот.
– Объеденье… – Она еще достала гриб, подала Ане. – Ну, что пишет твой Вано?
Аня оторвалась от письма, ответила уклончиво:
– Скучает… И все такое прочее… – Взяв у Ольги вилку с нанизанным на нее грибом, поднесла к своему вздернутому носику, понюхала. – Какой запах! Будто все запахи леса смешались в нем, – и неожиданно предложила: – Давай по маленькой. Такая закуска!
– Да ты что?! – уставилась на нее Ольга. – Очумела?
– У меня почему-то такое настроение… Петь, танцевать хочется… – потянулась Аня к кружке.
– Обстановка в самый раз, – укоризненно произнесла Ольга.
Аня рассмеялась:
– А что я могу с собой поделать? У меня часто бывает так, обстановка вроде бы неподходящая, а мне петь, танцевать хочется… Уж такая я уродилась…
Она поднесла к губам кружку, сделала глоток, задохнулась, закашлялась, выплюнула самогон на пол.
– Ну и гадость! Как только его мужчины пьют?!
– Давай лучше без этого "подогрева". Покушаем – и к самолету, – сказала Ольга. – А то что-то все наши хозяева разбежались.
– Без "подогрева", так без "подогрева", – вытирая платком губы, согласилась Аня.