Они стали есть, время от времени поглядывая на дверь, но мужчины все не появлялись. Ольга стала уже беспокоиться, а Аня встала из-за стола, прошлась по землянке, мечтательно проговорила:
– Так хочется в свой полк. Вернемся – дай телеграмму Макарову или командиру дивизии. Пусть похлопочут за нас.
– А что, "Дуглас" – плохой самолет? Сколько с тобой перевезли людей, грузов!
– Я бомбить хочу, понимаешь? Бомбить! – горячилась Аня. – Пусть обратно в полк возвращают.
– Эх, Аннушка!.. Сама об этом мечтаю. – Помолчав, добавила: – А от тебя действительно духами… Постаралась. Полфлакона, наверное, на себя вылила?
– В кино собирались… А попали вот куда…
– Ну ничего. Вернемся, обязательно сходим. Такой фильм, говорят… Про любовь.
Вошел Кедров, поставил автомат в пирамиду.
– Разгрузили? – спросила его Ольга.
– Заканчивают. Раненых к самолету повезли. Возьмете?
– Возьмем, возьмем.
Кедров подошел к столу.
– Заскучали тут одни? – тепло посмотрел он на девушек. – А мне такая была выволочка от старика!.. Обидно ему, так обмишуриться! На кухню за чаем пошел. – Он достал из-под топчана гармонь, сел на табуретку, лихо растянул меха. – Всем жизнь партизанская хороша. Да вот… вашего брата маловато. Так сказать, прекрасного пола, а мужчина без женщины, как чай без сахара, сладости не хватает… Спеть, что ль, вам на прощание?..
Пальцы его забегали по клавиатуре вверх-вниз, на секунду он замер, а затем стал петь частушки.
И эх!.. Самолетики летали.
Перелеты делали,
От Москвы фашистов гнали,
Оглянуться не дали.Гитлер Геббельса спросил:
"Что ты рот перекосил?"
У "красавца" слезы градом -
Подавился Сталинградом.Хвастал фюрер: "Я могу
Расправить Курскую дугу".
Долго тужился – не мог,
Согнут сам в бараний рог!
Аня слушала его, подперев рукой щеку.
– А у вас получается. Артист…
– Артист-самоучка, – вздохнул он, положив гармонь на топчан, и предложил: – Может, останетесь на денечек, а?
Ему очень хотелось побыть с девушками, поговорить, пошутить, отвести, как говорят, душу, которая стала отвыкать от женского общения.
Да и Аня приглянулась ему. Так уж он вокруг нее увивался, рассыпался в комплиментах, когда шли от самолета к землянке, что Ольга даже шутливо заметила, что он излишне внимателен к ее штурману.
– Вот придумал! – воскликнула Аня. – Остаться на денечек…
– Тогда прилетайте еще. А то – как чудное мгновение… Были – и нет.
– Прилетим, прилетим…
Издалека донеслась автоматная стрельба. Кедров и девушки прислушались.
– Ваши? – спросила его Аня. Кедров пожал плечами:
– Непохоже… Наши не должны… Вернутся лишь к рассвету…
Ольга быстро встала, сказала Ане:
– К самолету!
Тут вбежал взволнованный Федоркович.
– Немцы! – коротко бросил он. – Берите автоматы, и за мной!
Девушки схватили автоматы, выскочили из землянки. Стрельба усиливалась.
– К самолету, к самолету пробирайтесь! – крикнул им Федоркович.
Ольга с Аней переглянулись и, поняв друг друга, спросили:
– Гранаты есть?
Федоркович сердито закричал:
– К самолету, говорю!
Ольга заупрямилась:
– Гранаты!
Федоркович махнул рукой.
– Вот, берите. И к самолету. Иван, проводи их. Девушки взяли гранаты, побежали к самолету.
– Из ручного пулемета бьют, – проговорил Кедров, обернувшись. – В нашу сторону прут…
У самолета толпились раненые. Их только что привезли на подводах, и они растерянно переглядывались, ожидая команды на посадку.
Но такой команды пока не поступало, так как ожидали вторую подводу с тяжелоранеными, их надо было разместить в первую очередь их.
К Ольге подошел техник самолета, юркий, говорливый парень, доложил:
– Товарищ капитан, самолет подготовлен. Дело за ранеными.
– Запускай двигатели! – распорядилась Ольга.
– Есть запускать двигатели! – козырнул он и побежал к самолету.
Стрельба приближалась, и раненые беспокойно поглядывали в сторону леса.
Подошел, тяжело дыша, грузный мужчина в кепке, в кирзовых сапогах. Это был врач, он возглавлял в отряде лазарет.
– Что будем делать с ранеными? – спросила у него Ольга.
Мужчина снял кепку, вытер ею лоб, сказал:
– Подождем еще минуты две-три… Вот-вот должны подвезти. Надо их обязательно отправить. Есть в очень тяжелом состоянии.
– Вы сами видите, какая складывается обстановка. Надо было поторапливаться, – холодно заметила Ольга.
– Кто же знал?.. – развел руками врач.
– Рассаживайте этих, что прибыли.
Врач заспешил к раненым. В это время техник запустил двигатели, их шум заглушил стрельбу.
Пока сажали в самолет раненых, двигатели работали на малых оборотах.
Но тут подбежал Кедров:
– Немцы рядом! Надо уходить в лес. Всем в лес! Такой приказ…
– А самолет? – уставилась на него Ольга. – Нет, мы останемся здесь.
Кедров кинулся к врачу:
– Отводите раненых в лес…
Неожиданно двигатели смолкли, и в наступившей тишине особенно отчетливо стала слышна стрельба. Ольга бросилась к самолету.
– В чем дело? – крикнула она технику.
– Высунувшись из кабины, тот растерянно проговорил:
– Заглохли двигатели… А почему – сам не пойму…
С досады Ольга выругалась и, повернувшись к Кедрову, сказала:
– Будем защищать раненых и самолет…
Ольга, Аня, Кедров, врач и еще несколько человек отошли к опушке леса, залегли в канаву. Туда потянулись и раненые. Уже слышались голоса немцев. Судя по редкой стрельбе, их было немного. Аня вдруг поднялась, выскочила из канавы.
– Ты куда? – окликнула ее Ольга.
– Я сейчас… – ответила она торопливо.
– Назад! – крикнул Кедров, догадавшись о ее намерении.
– Я мышкой, мышкой… Подброшу парочку гранат, и обратно.
– Назад! – повторил он сурово.
Но Аня уже скрылась в лесу.
– Вот безумная! – проговорил кто-то.
– Тогда и я с ней… – Кедров выбрался из канавы, бросился вслед. Догнав Аню, схватил за руку. – За деревья, за деревья прячься! Убьют же!
Перебегая от дерева к дереву, они двинулись навстречу фашистам. Ночная темнота укрывала их. Изредка немцы пускали ракеты, лес освещался, словно огромной вспышкой молнии, и серые тени метались из стороны в сторону.
Немцы вели огонь на ходу, их голоса слышались совсем рядом.
Кедров и Аня присели за кустами. Немцы приближались. Тогда Аня встала, швырнула гранату, потом вторую…
Раздались взрывы, стрельба прекратилась.
Кедров и Аня бросились вперед. Важно было врага задержать, не допустить к раненым, к самолету.
Наткнувшись на убитого, Кедров нагнулся, хотел вытащить у него из кармана документы, забрать оружие, но в этот момент на него сверху насел тучный немец, свалил на землю.
Падая, Кедров каким-то чудом смог перевернуться на спину и ногами отбросить фашиста.
Вскочив на ноги, он кинулся к лежавшему немцу, ударил его автоматом по голове, и тот притих.
Неподалеку застрекотал автомат, раздались голоса немцев. Кедров швырнул в них гранату, а сам упал на землю.
Когда все стихло, он подполз к оглушенному фашисту, связал ему руки.
Встал, позвал Аню.
– Да у тебя кровь! – тревожно проговорил он, заметив на ее рукаве кровь.
– В руку угодили, сволочи… – процедила зло Аня. – Перевяжи…
Кедров быстро перевязал ей руку.
– Теперь порядок…
– Надо же, в правую… Хотя б уж в левую…
Кедров удивленно присвистнул:
– В левую? Она что, у тебя чужая?
– Чудак! Правой работать надо. Какой я теперь штурман без правой руки?
– Ничего, до свадьбы заживет.
Он поднял немца, и они пошли к землянке. Там уже была Ольга. Увидев на руке Ани повязку, встревожилась.
– Ты ранена?
– Так, пустяки… Чуть-чуть зацепило.
– Да как же так? – сокрушался Федоркович.
Зачерпнув кружкой из бачка воды, Кедров залпом выпил, восторженно проговорил:
– Она молодец. И стрелять умеет, и гранаты бросать. Нетрусливая.
Федоркович как-то жалостливо посмотрел на девушек, обеспокоенно сказал:
– Вот что, барышни, давайте в самолет, – и с богом. А то как бы и впрямь у нас не остались. Немцы на этом не успокоятся. Посветлеет – снова пойдут. Сил поболе соберут и пойдут.
– Да самолет не готов. С моторами что-то, – ответила Ольга. – Как бы и в самом деле у вас не застрять.
– Это уж совсем плохо… – заметил Федоркович. – И раненые улетать с вами отказываются. Так что в другой раз их отправим, если такая нужда появится.
– Жаль, – сказала Ольга, вставая. – Ну, спасибо за хлеб, соль.
Федоркович грустно усмехнулся:
– У нас так: в одной руке – хлеб, в другой – автомат. – И повернулся к Кедрову. – Кедрач, проводи летчиц.
Кедров нерешительно посмотрел на девушек.
– Может, до завтра?
– Вот придумал! – оборвал его Федоркович.
– А что?
– Иди, иди…
Кедров что-то вспомнил, сказал: "Один момент", и побежал в землянку. Вскоре принес оттуда банки с огурцами и грибами.
– Возьмите хоть это. Маслята, огурчики…
– Вот за это спасибо, – блеснула глазами Аня. – Ценный подарок.
– А может его, – кивнул Кедров на пленного, – тоже туда, с ними? Пусть там допросят.
Федоркович отмахнулся.
– Птица невелика.
– И то верно, – согласился Кедров.
Осмотрев руку Ани, Ольга обратилась к Кедрову:
– У вас бинт, йод есть?