- Правильно!..
- Верно!..
- А если так, - продолжал Меле-бай, - то, как говорится, благое намерение - половина богатства - давайте поручим в этом году мирабство Мамед-хану, у него рука благодатная. Он, может быть, и откажется, но если мы попросим один годик послужить народу, я думаю, - согласится, у него сердце не каменное.
Черный от загара человек с глубокими морщинами на лбу и тремя прядями волос на подбородке погладил средний клок бороды и произнес: "Гм-м..." Хотя это и показывало его несогласие, он заговорил учтиво:
- Ты хорошо сказал, Меле-бай, но дейханином и ханом одновременно быть нельзя. Давайте не будем смешивать достоинства хана с пылью и отдадим мирабство тому, кто кормится с ушка лопаты. И то еще надо сказать: мирабство только со стороны кажется почетным делом, а по правде говоря - это собачья должность. Не будет тот настоящим мирабом, кто перед одним орет, а перед другим спину гнет. Надо выбирать такого человека, который и в глаза и в затылок глядит одинаково.
И это предложение понравилось собравшимся.
- Дядюшка Черкез правильно сказал! - зашумели кругом.
Тут рябоватый парень с лихо закрученными кверху усами и в шапке набекрень не долго думая вы-выпалил:
- Э-гей, люди, отдадим мирабство Анна-беку!
Черкез улыбнулся. Эта насмешливая улыбка относилась и к парню, и к названному им беку. Всем она была понятна, только парень не понял насмешки и снова крикнул:
- Ну, люди, как думаете?
Черкез поднял тяжелые веки и бросил на парня едкий взгляд, собираясь сразить его язвительным словом. Но, решив, видимо, что у того не хватит ума понять, жалят его или гладят, сдержанно, со скрытой насмешкой сказал:
- Сынок Баллы! Хан и бек подобны ушам одного и того же коня, - ни одного из них нельзя ставить выше или ниже другого. Если мы считаем непристойным смешивать с пылью достоинство хана, как же мы можем иначе отнестись к беку. Таким людям, как Мамед-хан и Анна-бек, больше к лицу занимать почетное место на свадьбе или в кругу друзей за беседой.
Из задних рядов раздались голоса:
- Анна-бека на курение терьяка еще хватит, а уж до мирабства куда ему!
- Вот и выбирайте его, если хотите пустить свои паи дымом по ветру!
Предложили избрать мирабом Артыка. Сторонников Артыка на собрании было мало, многие отсутствовали. И все же нашлись голоса в его защиту:
- Хорошо. Вполне подходит парень!
Меле-бай снова заговорил:
- Люди, мирабство - не игрушка, не юзук (Юзук - кольцо, игра в колечко), который можно сунуть в карман первому попавшемуся. Тут нужен человек, отведавший и холодного и горячего, опытный человек. Артык еще юнец, не испытавший ни стужи, ни зноя. Он, может, и честен, но ум его еще не созрел для такого дела. Вот если б жив был его отец Бабалы, тот подошел бы в мирабы. Хоть и беден был, но в делах земли и воды хорошо разбирался.
Артык не гнался за мирабством, но такой отзыв о нем показался ему унизительным. Ему хотелось резко ответить Меле-баю, однако он понимал, что это показалось бы нескромностью с его стороны. "Ах, если бы Ашир был здесь! - подумал он. - Тот сумел бы ответить баю".
Жалеть об этом долго не пришлось: Черкез с успехом заменил Ашира.
- Меле-бай, - обратился он к баю, - годы не прибавят ума, если в голове его нет. Знает не тот, кто больше жил, а кто больше видал. Хотя голова у Артыка и молодая, он на своем веку немало повидал пыли да глины, знает цену и земле и воде. Если выбрать его, он никому не даст поблажки, и не будет расхищать народное добро, как Нунна Пак. И вот что еще скажу: если и в этом деле соблюдать очередность, то давно следует выбрать мирабом одного из рода кертыков. А ведь Артык из этого рода.
Слова Черкеза звучали убедительно, и все же согласиться с ним Меле-бай считал ниже своего достоинства.
- Да, конечно, - вяло проговорил он, - последние твои слова правильны. Но если уж выбирать из рода кертыков, надо взять человека постарше.
Подошедший с опозданием Халназар-бай раскрыл было рот, чтобы поддержать Меле-бая, но его сын Баллы выскочил и опередил отца:
- Что ты говоришь, Черкез-ага! - выкрикнул он.- Какое может быть право на мирабство у человека, не состоящего в браке, не имеющего своего надела и своей доли воды? У Артыка нет ни собаки, ни горшка для нее.
Артыка и без того злило, что из-за бедности отца он не мог вовремя жениться и потому теперь перебивается без права на землю и воду, не может говорить с людьми как равный. От слов Баллы на нем словно загорелась одежда. Он вскочил и, дрожа от гнева, сказал:
- Баллы-хан, мирабство ты сунь туда, где у тебя пусто. И не лай, как собака, придержи язык!
Они в детстве не умели ладить. Баллы всегда смотре на Артыка свысока. Получив такой отпор, он на минуту опешил, потом пошевелил толстыми губами и угрожающе произнес:
- А что, как не придержу?
- Я тебе...
Артык не договорил. Баллы, сдернув с плеча шелковый халат, кинулся на недруга с кулаками. Люди бросились их разнимать. Баллы рвался из рук и хрипло кричал:
- Пустите! Я его...
Артык стоял молча, закусив губу.
...Вспомнив обо всем этом, он с силой вогнал лопату в землю и прислонился к ней: кровь бросилась ему в лицо, брови сдвинулись, между ними легла глубокая складка. Впрочем, он тут же заулыбался, припомнив, как Баллы плаксиво вопил: "Пустите меня! Я не буду мужчиной, если не расквитаюсь с ним".
Собравшиеся разделились на две враждебные группы, готовые вступить в драку. Сторонники Артыка по пословице: "Если сытого не потревожить, голодный не насытится", считали момент удобным для расправы с некоторыми баями. Но баям и старикам такое положение показалось опасным. Халназар-бай, почувствовав, что дело может зайти слишком далеко, выругал своего сына и тех, кто защищал его, и тем несколько успокоил толпу. Некоторое время длилось напряженное молчание, слышались тяжелые вздохи. Затем опять начались шумные пререкания.
В спор вмешался сидевший в середине Мамедвели-ходжа - старик с продолговатым лицом цвета ящерицы, с узкой, козлиной бородкой и бельмом на глазу. Вынув свою белую маленькую руку из длинного рукава полосатого халата, он огладил бородку и примирительно начал:
- Люди, я не принадлежу ни к одному из ваших родов. Я потомок пророка и для всех вас ходжа (Ходжа - у туркмен племя, якобы ведущее свою родословную от пророка Мухаммеда), поэтому я думаю, что вы послушаете меня. Пророк наш говорил: "Сеющий раздоры - не мусульманин". Да избавит нас бог от раздоров - покаемся! И деды наши говорили: "Живущим согласно бог помогает, враждующих отвергает". Не подобает враждовать мусульманам. Так как я потомок пророка - мой долг призвать вас к согласию. И потому прошу вас поручить мне выбор мираба в этом году.
Меле-бай и старик суфий (Суфий - монах-отшельник; здесь - служитель мечети), одетый в шерстяной халат песочного цвета, в один голос воскликнули:
- Очень хорошо, ходжам! (Ходжам - почтительное обращение к ходже) Тебе и поручим!
Слова Мамедвели пришлись по душе и Черкезу.
Правда, он вспомнил, что ходжа питается байским хлебом, что байские кони часто стоят на привязи у кибитки потомка пророка, но воздержался от новой ссоры с баями. Мысли Черкеза бродили в голове Артыка, и еще кое у кого, однако никто не решился возражать ходже, и тот продолжал:
- Я не хочу вставать ни на ту, ни на другую сторону. Я хочу назвать человека, который поймет нужды всех. Этому человеку будет, конечно, очень трудно, но я призову его исполнить веление пророка во имя согласия мира в народе.
По взгляду, брошенному при этом ходжой, Артык понял, кого наметили в мирабы, и хотел крикнуть, чтобы не давали такого права Мамедвели, но опоздал.
- Люди, - обратился Мамедвели-ходжа к собравшимся, - поднимите руки, - я дам вам благословение. Пусть это будет не моим благословением, а благословением моих отцов и дедов. Пусть в этом году будет вашим мирабом приносящий счастье... Халназар-бай! Пусть удачны будут его дела, а усы закручены. Во имя бога милосердного, милостивого... Велик аллах!
Меле-бай, как бы совершил омовение, провел ладонями по лицу и поспешил опередить отклик народа:
- Ходжам, ты сказал как раз то, что было у меня на душе! Люди, наш ходжа угодил желаниям всех: вы хотели, чтобы мирабом стал один из кертыков - вот он и стал. Идите же, и да будет обилен ваш урожай!
- Ай, что ты наделал, ходжам! - важно откашлявшись, проговорил Халназар. Но просиявшее лицо его показывало, что он рад такому исходу выборов.
Никто открыто не выразил недовольства - одни боялись возражать ходже, другие лицемерили перед Халназаром или заискивали перед ним, третьи остерегались вызывать большие раздоры. А те, которые были недовольны избранием Халназар-бая, старались успокоить себя: "Ведь только на один год, как-нибудь и это переживем!"
Но Артык не выдержал и громко сказал:
- Халназар, и не будучи мирабом, забирал всю силу воды, а теперь вам и вовсе ничего не достанется!
Однако никто ему не ответил. Кто-то сзади крикнул:
- Если мираба назначает ходжа, то нечего было нам и собираться!
Но и на этот выкрик не обратили внимания.
Торжественно вручив мирабство Халназар-баю, люди разошлись.
Был ясный весенний день, солнечные лучи заливали поля веселым сиянием, но еще не палили, как летом. Артык работал в одной рубашке, в тюбетейке. Все думая об этих выборах мираба, он и не заметил, как прокопал канавку до самого арыка. Рубашка у лопаток взмокла от пота. Артык сунул лопату в рыхлую землю, взглянул на пересекающий поля, еще не наполненный водою арык. Вспомнилось, как два месяца он работал на расчистке главного канала и арыков под началом нового мираба.