Обрадованный Иванко схватил рог, вытащил пробку и хлебнул несколько глотков. Это была не вода, а крепкий, хмельной мед. Но размышлять было некогда - Иванко набрал в рот меду и брызнул им в лицо Роксаны. Он повторил это несколько раз, и девушка, вздохнув, пошевелила ресницами, открыла глаза.
- Это я! Это я! - крикнул обрадованный Иванко.
Роксана повернула голову и, увидев неизвестного, впилась в него взором. Да, это был он, тот самый ночной леший, встретившийся ей на поляне. Она исступленно закричала и начала рыдать.
- Тихо! - неизвестный ладонью закрыл ей рот. - Не бойтесь!
Роксана шевельнула головой.
- Слушай меня, - пренебрежительно бросил неизвестный в сторону Иванки. - Щенком не буду называть. - И он снова залился неприятным смехом. Его простуженный голос дребезжал, как лопнувшая посудина. - Ты искать меня хотел, а я сам пришел… Слушай меня и не забывай моих слов. Я слышал все, что тебе сказала Роксана. Так и случилось бы: я убил бы тебя, если б узнал, что Роксана открылась тебе… Никто не должен знать, о чем я ей говорил. Но она сказала при мне, и никто еще об этом не знает - значит, ты будешь жить. А теперь я тебе скажу, меня слушай. Обоих вас пожалел. Из-за нее пожалел… Такая краса… и ты еще молод. Меня слушай: скажешь кому обо мне - задушу как щенка. Вот так… - Он протянул свою длинную волосатую руку к Иванковой шее.
Роксана застонала - ей показалось, что это чудовище уже душит Иванку.
- Молчи! - гаркнул неизвестный на Роксану. - Вот так задушу и выброшу в Днестр, а к шее камень привяжу - никто и не найдет. Уразумел? А перед тем еще покажу Роксану в своих руках! - Он оскалил зубы, и снова задребезжал его отвратительный смех. - Ведь так, моя лада? Ладой же называл тебя этот безусый?
Иванко был совершенно подавлен. Такого ужаса ему еще не приходилось переживать, с такими хитростями не приходилось еще сталкиваться. По своей наивности он привык действовать прямо, напролом, говорить в глаза то, что думает. А оказывается, были люди, которые говорили одно, а делали другое, делали одно, а говорили другое. Но когда этот наглый собеседник стал говорить дальше, Иванко удивился.
- Меня слушай. Не по своей воле пришел я сюда, и княгиня ваша нужна мне, как вон та тучка. - Он показал пальцем на белесые облачка, плывшие над лесом. - Что мне князья? Мед мне с ними не пить. Куда ты смотришь? Меня слушай… Есть у меня хозяин. Как волом, понукает мной. А я иду, куда он укажет. - Неизвестный прищурил глаза и посмотрел на Иванку и Роксану, чтобы убедиться, какое впечатление произвел на них его рассказ. - И не боюсь я тебя, Иванко, назову свое имя. Я - Теодосий, проклятый закуп и раб Владислава. Слыхал о таком боярине?.. Слыхал, знаешь! Что надумал теперь? Скажешь княгине или Мирославу? Скажи, а завтра раки будут тебя есть. Меня слушай, мое слово твердое. Тиун Никифор не поверил мне - и теперь Днестр куда-то понес его.
Роксана, услыхав об этом, обрадовалась и еще больше испугалась. Обрадовалась потому, что мать последнее время печалилась и плакала, побаивалась, что этот тиун принесет несчастье, а теперь Никифор уже не страшен больше. Испугалась потому, что коварный Теодосий мог отомстить ее любимому и убить его. Она с испугом смотрела на этого опасного человека.
Теодосий заметил, что юноша и девушка перепугались.
- Молчишь? - Его рот искривился в ехидной улыбке. Помолчав, он добавил дружелюбно: - Не бойся, не трону тебя. Меня слушай - ради твоей невесты делаю это… Да к тому же вы такие же, как и я, простые люди… - Теодосий умолк, наклонив голову, потом порывисто выпрямился. - Когда-то и я был моложе, была и у меня жена, моя лада. Половцы обесчестили ее и убили. Твоя Роксана похожа на мою Федору… Смотрю на нее…
Роксана вскочила и подбежала к Иванке, схватила его за руку и прижалась к нему, словно защищаясь от нападения.
Теодосий с завистью посмотрел на них.
- Меня слушайте. Живите… А о том, что я сказал, не забывайте. Слово у Теодосия твердое. Никому ничего не говорите обо мне - все равно узнаю. А ты, - он подошел к Роксане, - помни: за всем наблюдай в крепости, когда нужно будет - спрошу, когда понадобится - пустишь в терем. А от тебя слова жду, что ж молчишь? - спросил он, положив руку на рукоять меча.
Иванко посмотрел на Роксану, немым взглядом спрашивая у нее согласия. Она утвердительно кивнула головой, радость засверкала в ее глазах: Иванко будет с нею!
Тогда он не спеша произнес:
- Не скажу.
Теодосий подошел к ним и положил руки на их плечи. Он вдруг преобразился, и они услышали теплое, дружеское: "Живите!" Через мгновение Теодосий скрылся за дубами.
Растерянные Роксана и Иванко смотрели друг на друга так, словно и не было этого ужасного чернобородого привидения. Первым опомнился Иванко. Он крепко обнял и прижал к себе Роксану, долго смотрел в ее голубые прозрачные глаза - в них отражались радость и счастье. И тогда он впервые в жизни осмелился сам поцеловать девушку в губы. Роксана не оттолкнула его, не рассердилась, и от этого зашумело в голове. Иванко приник к груди Роксаны.
- Иванко! - погладила она его кудри. - Мне пора уже возвращаться. Смотри, как стало светло.
И они нехотя расстались.
Иванко спешил домой, а в ушах все звенели слова Теодосия. "Никому не говорить? Но хорошо ли это будет? Может, крамольников схватят, если сказать…" Иванко напряженно думал и ничего не мог придумать. Ему было трудно понять все это. О крамольниках он слыхал, но из-за чего они грызутся с князьями - не знал. "А может, отец знает?" С твердым намерением рассказать обо всем отцу он прибежал домой.
Мать встретила его во дворе и ничего не сказала. Еще ниже наклонилась над грядкой.
Отца Иванко застал в клети. Смеливец еще не вставал. От бессонницы болела голова; думал, хоть утром вздремнуть, с головой укрылся, чтобы не слышать, как суетится Татьяна, но сон так и не пришел. Вошел Иванко. Он осторожно открыл дверь, переступил порог и молча остановился у скамьи. Отец сурово воспитывал его, не признавал никаких возражений своей воле. И вообще непослушание детей он считал величайшим грехом, за который непокорных сынов и дочерей карают в аду. И Иванко рос, уважая отца. Ни разу не пошел он наперекор воле отца и относился к нему почтительно, учтиво.
Отец услыхал шаги Иванки, но не подал виду, что уже не спит. Иванко переступал с ноги на ногу, порывался сесть на скамью, но, вспомнив, что она скрипучая, удержался. Только теперь, дома, он почувствовал, как сильно устал.
- Это ты, Иванко? - послышался голос отца.
- Я.
- Где же ты бродил? - спокойно спросил отец; Иванко не почувствовал гнева в его голосе.
- В лесу был, - ответил Иванко и понял, что сказал не то.
- А что же ты видел в лесу? - поднялся отец и сел на своем ложе.
- В лесу?.. Ничего… Деревья.
- Ты к деревьям ходил?
- Нет. Там… - И запнулся.
- Деревья? - добродушно улыбнулся отец.
Подбодренный этой улыбкой, Иванко торопливо выпалил:
- Там была Роксана.
Отец снова улыбнулся, отвернувшись к стене, чтобы Иванко не заметил улыбки. Но Иванко уже знал - отец в хорошем настроении - и рассказал ему все о приключении с Теодосием. Рассказывая, он незаметно посматривал на отца. А тот сидел, опустив голову, и задумчиво мял свою бороду, тер пальцем переносицу. Давно уже умолк Иванко, а Смеливец не отзывался. Беда за бедой валилась на его семью. К угрозам бирича теперь прибавилось появление зловещего Теодосия, о котором он слыхал много плохого. Смеливец поморщился, прикусил верхнюю губу.
- Ох, тяжело, сынок! Подойди поближе!
Иванко быстро придвинулся к отцу и присел возле него. Теперь он уже не боялся, что отец будет сердиться на него, и удобно примостился на подушке.
- Припугнул, что убьет тебя? Да?
- Да.
- Он может, - кивнул головой Смеливец, - такой зубастый волк - съест и не запьет… Пес Владислава… Молодец, Иванко, что сказал! Но сказать можно только мне, и больше никому. Роксане сказал, чтобы молчала?
- Сказал.
- Пускай молчит. Отцу ее, Твердохлебу, я сам расскажу… А ты - никому. Словно бы и не слыхал ничего… Слушай, Иванко! Зачем нам свою голову подставлять между боярами да князьями? Пускай они сами кусают друг друга. Мало нам горя от них, так еще лезть на рожон! Молчи - и тогда Теодосий не страшен. Не боишься теперь? - Смеливец похлопал Иванку по плечу.
- Не боюсь! - радостно воскликнул Иванко.
- А сейчас позови сюда мать.
Вихрем вылетел Иванко во двор и привел мать. Смеливец уже встал и ходил по клети, ногами подсовывая помятую траву к печи.
- Тоскуешь, Татьяна? - ласково обратился он к жене. - А у меня есть для тебя лекарство, да такое хорошее, что и болеть больше не будешь. Ты вступилась за Ольгу Твердохлебову, когда ее рыжий Никифор обидел, а он грозил тебе порубом… Ничего теперь не будет - тиуна этого проклятого уже раки едят.
Татьяна посмотрела на сына, потом на Смеливца, не веря его словам.
- Да, да, его уже нет.
Она глубоко вздохнула и перекрестилась.
- Услыхал Господь мою молитву! Сколько я просила… Поклялся он Баранихе, что все забудет, а сам все грозил… Боялись мы - и я, и Ольга, и Бараниха… Услыхал Господь…
- Услыхал бы, - рассмеялся Смеливец, - если бы люди не нацепили камень на его рыжую шею!
Татьяна засуетилась:
- Ой, какая же это радость! Побегу я к Ольге, скажу, чтобы не горевала!
Она кинулась к сыну и, обняв его, трижды поцеловала.
- Это ты такую весть принес?
- Я, мама, - обрадовался и Иванко. Ведь и ему тяжело было смотреть на опечаленную мать.
Мать побежала к двери, но ее остановил голос Смеливца: