Через несколько минут посреди пещеры запылал яркий костер.
На тропинке у входа в ущелье послышался шорох. Кривонос и Половец подошли и стали по сторонам. Показалась суровая козацкая фигура.
- Гасло? - коротко спросил Кривонос.
- Волчий байрак... Домовына! - ответил так же коротко новоприбывший и безмолвно прошел в глубь ущелья к костру.
Показались на тропинке еще две тени и, опрошенные, тоже пробрались к костру. В ночной тишине раздавался только скрип шагов по снежной тропинке да тихие ответы на запрос Кривоноса: "Волчий байрак... Домовына..."
Подле костра уже и сидела, и стояла, и волновалась порядочная группа людей.
- Что это Хмеля нет до сих пор? - тихо проговорил Кривонос, бросая волчий взгляд на Романа. - Не вздумал ли дать тягу в свои хутора?
- Что ты, что ты? - возмутился старик. - Хмель не из таких, да вот, кажись, и идет он.
Действительно, на тропинке показались снова две плотные и высокие фигуры, но на этот раз это оказались Пешта и Бурлий. Они о чем-то тихо разговаривали, но, заметивши Половца и Кривоноса, переглянулись и замолчали совсем.
- Гм... - покачал им вслед головою Половец, - значит, припекло, когда и Пешта, и Бурлий решились сюда придти.
- Не люблю их - собаки! - мрачно прохрипел Кривонос, бросая в их сторону недоверчивый взгляд.
Между тем у костра волнение было уже в полном разгаре. Среди шума, крика и проклятий явственно вырывалось только одно восклицание, повторяемое на тысячу ладов:
- Смерть ляхам! Смерть Потоцкому!
- Ге-ге, - тихо заметил Пешта, наклоняясь к Бурлию. - Рой гудит... Кто только сумеет маткою стать?
Бурлий крякнул, бросивши исподлобья хитрый, многозначительный взгляд. А Пешта, передвинувши на голове шапку, направился со своим спутником уверенными шагами к той группе, где громко говорил о чем-то, сильно жестикулируя руками, его знакомый козак.
- Пешта! Вот голова, братцы! - встретил он появление Пешты радостным голосом. - Вот кто порадит нас, что теперь предпринять!
- Да что тут предпринимать! - гневно и нетерпеливо закричали сразу несколько голосов. - Небось все слыхали, какой декрет прочитали нам эти дьяволы! Ведь это смерть! Верная наглая смерть!
- А коли умирать, так показать и палачам до пекла дорогу! - подхватили другие.
- Н-да! - протянул многозначительно Пешта. - Что правда, то правда: такого декрета еще козаки и не слыхивали от роду.
- А ведь были восстания и раньше, да никто не смел таких ординаций нам давать! - кричал запальчиво более молодой козак, выступая вперед.
- Ляхи-то и прежде обрезывали нам права, а теперь задумали нас уничтожить! - ответил Пешта.
- А что же лист, что мы посылали через послов?
- Гм, - перебил его Пешта, - он, может быть, и напортил, - и, помолчавши, прибавил загадочным тоном: - Его-то, по-моему, и не следовало писать!
- Да как же так? - раздалось сразу несколько насмешливых голосов и умолкло.
- А потому, что я и тогда говорил, - начал уже увереннее Пешта, - да что поделаешь? Ведь у нас не думает никто! Один скажет, а все уж за ним, как бараны, бегут! Говорил, не к чему писать. Перед ляхами унижаться, перед сенатом ползать в ногах! Говорил, что такое смирение только докажет ляхам, что пропала вконец козацкая сила, что ляхи воспользуются этим и проявят над нами неслыханную дерзость, - на мое и вышло.
Словно тяжелый молот, упали эти слова на буйные головы и ошеломили сознанием, что совершена ошибка, повлекшая за собою позорную смерть. Наступила грозная пауза.
У входа по тропинке показались две человеческие фигуры.
- Они, кажись? - обрадовался Кривонос.
- Они, - кивнул головою Половец.
Действительно, приближался Богдан в сопровождении Ганджи.
- Отчего так опоздал? Народ бурлит... - окликнул его Кривонос.
- Коронный гетман задержал, едва вырвался!
- Ну, иди же. Там Пешта пришел, - шепнул Половец.
Богдан подошел к костру и, никем не замеченный, стал с Ганджой в глубине, за выступом обвала, в совершенной тени.
- Кой черт советовал писать жалобные листы? - поднялся раздражительный голос с одной стороны.
- Советовал-то человек добрый, - так же медленно ответил Пешта, и двусмысленная улыбка пробежала по его лицу. - По крайности, он всегда на добро козакам думает, да не всегда с его рады добро выходит. Ну, что же, - вздохнул Пешта и, глянувши куда-то неопределенно вперед, прибавил: - На дида бида, а баба здорова!
- Ах он чертова кукла! Расшибу! - прошипел было и бросился со сжатыми кулаками Ганджа.
- Стой! Ни с места! - остановил его тихо Богдан и оттянул за себя в самый угол.
- Да какой же это дьявол! Кто эти листы придумал? - закричало сразу несколько голосов, и часть толпы, услыхавши все возрастающий шум, понадвинулась к тесной группе.
- Кто ж, как не Хмель! - раздался чей-то голос в толпе.
- Это его панские штуки! - подхватил другой.
- Нарочно затеял, чтобы ляхи, набравшись смелости, и войска свои стянули сюда, и раздавили нас, как мух! - кричал уже третий, проталкиваясь к костру.
- Что вы, что вы, панове! - остановил толпу Пешта. - Хмель думал, как лучше. Он ведь знается с ляхами, думал, что потрафит. Не его вина, коли прогадал.
- А коли так, так не совался бы в козацкие справы, сидел бы со своим каламарем за печкой! Через него мы должны такую поругу терпеть! - вопил уже в исступлении молодой козак, взобравшись на пень и ударяя себя в грудь руками. - Чего мы ждем? Кого мы ждем? Какие тут рады? Бить ляхов, доказывать им, что нас паскудить нельзя! Уже коли они нас паскудить желают, так разорвать их, псов, на тысячу кусков!
- Смерть ляхам! - закричали кругом.
И этот зловещий крик покатился по ущелью, бурей промчался мимо Кривоноса к Половца и заставил шарахнуться стаю волков, собравшихся из любопытства в ближайшей трущобе.
Вокруг Пешты образовалась уже довольно большая толпа. Второй разведенный костер освещал их красные исступленные лица. Один только Пешта стоял посредине, спокойный и даже насмешливый, переводя от одной группы к другой свои желтоватые белки.
- Так, - сказал он громко, - играться бумагами больше, братья, не будем.
- Душа, козак! Молодец, брат! - раздались восклицания в толпе.
- Только ведь сами руки никогда не бьют, панове, - продолжал Пешта, - надо к ним и голову разумную, и сердце неподкупное прибавить!..
- Верное слово! Атамана, атамана! - закричала толпа, и к этому крику пристали уже и все остальные.
- Только выбрать, панове, оглядаючись, чтоб и голову имел разумную и бывалую, чтоб ни с кем не снюхивался, да за двумя зайцами не гонялся бы, да чтоб и войсковой справы не бегал, - заметил Пешта.
А Бурлий добавил, будто про себя:
- Такого и не сыщешь среди нас!
- Как нету? А Хмель? - закричало два-три голоса в задних рядах.
- В затылок тебе Хмель! К черту! Мы не перьями, а мечом им отпишем! - раздалось из передних рядов.
- Богуна! Вот козак, так козак! Нет ему равного нигде! - закричал кто-то из середины.
- Богуна, Богуна! - подхватило множество голосов.
- Да, козак славный, - согласился и Пешта, - и храбрый, и честный. Только молод еще, братья, а в нашей справе надо не смелую руку, - все вы, братья, смелы, как орлы, - а нам нужно рассудливую голову.
- Правду, правду говорит! - отозвались голоса.
- А и главное, - продолжал Пешта, - что его теперь здесь нет: ведь он в Брацлавщине.
- Верно! В Брацлавщине! - подхватили другие.
- То-то ж, пока мы за ним посылать будем, нас здесь на лапшу посекут ляхи. Ждать нам некогда.
- Некогда! Некогда! - перебили его шумные голоса.
- Бить ляхов! Смерть Потоцкому!
И снова знакомый голос наэлектризовал толпу. Крики, проклятия слились в один бесформенный рев.
- Народ горит, - заметил Кривонос Половцу, бросая взгляд по тому направлению, где узкое ущелье расширялось в грот и где освещенная огнем двух пылавших костров волновалась разгоряченная толпа, - а нет еще Нечая и Чарноты!
- Расставим и проверим сторожу, - заметил Половец.
В глубине узкой тропинки послышалась удалая песня: "Гей, хто в лиси, озовыся!" И из-за деревьев, сдвинувши шапку на затылок и широко распахнувши жупан, показался Чарнота.
- С чего это ты, с чего ты запел? - набросился на него Половец, - Или хочешь посзывать всех польских дозорцев?
- Некого! - ответил бесшабашным тоном Чарнота. - Двое из них встретились мне на дороге. Не хотелось мне оказать ляху услугу, да что было делать: пришлось даровать им вечный покой!.. Да еще и снежную могилу насыпать, чтоб не отыскали друзья. А остальные все пируют в замке, от огней побелела даже черная ночь.