- Хорошим, мне кажется, становится тот, кого от рождения делает таким семья, мать и отец, а также и те кто познает себя, чтобы сделаться лучше…
И лаконец сказал:
- Прежде я думал, что знаю что-то о добродетели. Теперь же и в этом сомневаюсь…
И друзья Сократа добродушно рассмеялись на его слова, а Сократ сказал с улыбкой:
- Но ведь сомнение, мой дорогой лаконец, и есть начало познания…
- И еще просили узнать у тебя, как сделать граждан счастливыми? - Спросил лаконец Сократа.
И в задумчивости покачал Сократ своей высоколобой, шишковатой головой, сказав:
- Трудный вопрос ты поставил, лаконец…
Платон же сказал:
- Я тоже размышлял над этим, учитель. И вот к чему пришел: до тех пор, пока в городах не будут править искренние философы либо правители искренне и удовлетворительно философствовать, - до тех пор счастья не жди.
- Ты хорошо сказал, Платон, - кивнул Сократ. - Но об этом мы поговорим в другой раз, потому что надо пообедать.
А несколько дней спустя, когда Сократ, оставленный Ксантиппой нянчить Менексена, сидел с малышом на крыльце, быстро вошел Критон и, озираясь по сторонам, спросил:
- Помнишь ли, Сократ, как ты недавно уличил в невежестве Анита-старшего?
- Как же, - ответил Сократ. - Мы спорили тогда о добродетели.
- Так вот, Анит решил отомстить тебе за это унижение, а заодно и за сына, который, наслушавшись твоих бесед, совсем не признает отца.
- И каким же образом он собрался мне отомстить? - с улыбкой спросил Сократ.
И Критон сказал:
- Зря ты смеешься, Сократ. От верных людей я узнал, что Анит готовит на тебя донос.
- Смешно было бы мне, старику, бояться доносов.
- А разве ты не должен думать о детях? Ведь случись с тобой какое несчастье, сыновьям твоим придется испытать все то, что выпадает на сиротскую долю.
- Аниту не в чем обвинить меня.
- Клевета, вот что может быть обвинением. Ну можешь ты хотя бы на время отказаться от своих обличительных споров?
И, простодушно улыбнувшись, спросил Сократ:
- Как бы ты ответил на такой вопрос: в чем, по-твоему, сущность философа?
- В разуме, я бы сказал.
- А в чем еще? Не в том ли, что истина - смысл его жизни?
- И в этом также.
- Тогда ответь: запершись ли в четырех стенах мы ищем и находим истину или же в споре с людьми?
- Споря с людьми, конечно.
- Так не кажется ли тебе, что возможность спорить и свободно говорить необходима философу так же, как воздух для дыхания человеку?
- Наверно, так.
- Но если запретить ему дышать этим воздухом свободы, не будет ли он обречен как философ?
- Ты прав, Сократ.
- Но, предлагая мне, для которого философствовать значит жить, отказаться от споров, не обрекаешь ли ты меня тем самым на смерть?
Критон же возразил с обидой:
- Что ты, Сократ. Как можешь ты думать такое.
И Сократ сказал:
- Тогда не предлагай мне невозможное и не пугай меня Анитом.
- И все-таки, будь осторожен, Сократ, - попросил Критон и, ласково похлопав друга по плечу, ушел.
Но Сократ не умел быть осторожным, если он разоблачал невежество. Как-то раз под вечер он привел гостей, Платона и Аполлодора, и Ксантиппа, выбежав навстречу из дому, с бранью накинулась на мужа, коря его за то, что нечем угостить людей. И юные друзья Сократа, смутившись, хотели уйти, но Сократ их удержал и, выждав, пока Кстантиппа вернется в дом, где заревел Менексен, сказал:
- Ну а если бы к нам на стол влетела курица и произвела переполох, разве мы бы стали волноваться?
Гости рассмеялись, Сократ же, принеся из кладовки амфору с самодельным вином, кружки и блюдо с оливками и виноградом, усадил гостей за стол, стоявший под тутовым деревом, и наполнил кружки. И, отпив вина, Аполлодор заметил:
- А все-таки, Сократ, твоя Ксантиппа воистину несносная женщина…
И Сократ сказал:
- Я уже давно привык к ее брани, как привыкают к непрестанному шуму мельничного колеса. Но ведь, кажется, и ты, Аполлодор, смирился с гоготом своих гусей.
- Да, - кивнул Аполлодор, - но они приносят мне яйца и птенцов.
- А мне Ксантиппа - детей, - отшутился Сократ, опять рассмешив друзей.
Тут-то и вбежал во двор белобрысый сын Сократа, Софрониск и, крикнув отцу:
- Гости к нам важные! - умчался назад, гонять по улице.
К дому же Сократа, спросив у мальчишек дорогу, подходили двое - молодой трагический поэт Мелет с заморской дорогой собачкой на поводке и красавица гетера Ламия; и был облачен женоподобный Мелет в небесного цвета хитон, расшитый золотыми индийскими слонами, которые от колебания складок шевелились, как живые. И говорил сияющий Мелет подруге:
- Сократ, моя дорогая, мало что смыслит в искусстве, так что я заранее предвкушаю победу и удовольствие, которое при этом доставлю тебе, если, конечно, эта лысая образина посмеет вступить со мной в состязание.
Друзья же Сократа издали, поверх плетня, разглядели гостей, и Платон узнал обоих:
- Это Мелет к тебе пожаловал, учитель, а с ним гетера Ламия.
- Не тот ли это Мелет, - спросил Аполлодор, - который преследовал при тиранах демократов и голосовал за казнь Леонта Саламинского?
- Тот самый, - усмехнулся Сократ. - Только он теперь перекрасился и зашибает звонкую монету, славя народ.
И Ламия, входя в калитку, сказала с улыбкой:
- Поклонники твоей мудрости, Сократ, не расстаются с тобой. И все-таки я сильнее тебя: ведь ты не можешь отбить моих друзей, а я, стоит мне захотеть, переманю к себе твоих.
И Сократ, улыбнувшись, ответил:
- Вполне понятно: ведь ты ведешь их под гору порока, а я заставляю карабкаться на гору добродетели, а это слишком трудная дорога. Садись, дорогая Ламия. И ты садись, Мелет.
И, усадив гостей напротив, на свободную скамейку, предложил Сократ гостям вина, но они вежливо отказались. И тогда спросил Сократ Мелета:
- Откуда ты к нам?
- Из Эпидавра, - сияя, ответил Мелет.
- Выходит, ты участвовал в состязаниях поэтов? И с каким же успехом?
Мелет же с гордостью изрек:
- Мы получили первую награду, Сократ!
- Вот как, - сказал Сократ. - Смотри же, чтобы мы победили и на празднике Панафиней.
- Думаю, что так и будет, - заверил Мелет.
Сократ же сказал:
- Да, Мелет, мне остается только завидовать вам, поэтам. Ведь для того, чтобы стать хорошим поэтом, нужно понимать природу прекрасного, не так ли?
- Да, Сократ, и для меня постижение прекрасного было самым трудным в искусстве.
- Как хорошо, Мелет, - продолжал Сократ, отпивая из кружки прохладное, кисловатое вино. - А то представь себе, совсем недавно меня поставили в трудное положение, задав такой вопрос: "Давай-ка посмотрим, Сократ, сможешь ли ты сказать, что именно прекрасно и что безобразно?" И я стал недоумевать и не мог ответить как следует, пока совсем не рассердился на себя. Вот как кстати вы пришли, Мелет и Ламия.
- Какое совпадение! - усмехнулся Мелет. - Ведь мы и пришли к тебе именно затем, чтобы потолковать с тобой о природе прекрасного…
И Сократ спросил:
- В таком случае, ты, верно, не откажешь научить меня, как понимать прекрасное?
- С радостью, Сократ!
- Так постарайся точнее сказать мне, что же оно такое, прекрасное. Ведь это, определенно, малая толика твоих многочисленных знаний.
- Мне думается, вряд ли кто имеет столько интересных мыслей о прекрасном, как я, - заверил Мелет, и Ламия толкнула его под столом, чтобы он не очень зазнавался.
Сократ же сказал:
- Значит, я легко научусь от тебя, и никто больше не изобличит меня в невежестве?
- Разумеется, никто, ведь иначе я оказался бы ничтожным, заурядным человеком.
И снова Ламия толкнула под столом Мелета.
- Только, если ты не против, - предложил Сократ, - я буду возражать тебе, чтобы лучше выучиться.
- Что ж, возражай.
- Так что такое прекрасное, Мелет?
И воскликнул Мелет с величественным жестом:
- Так знай же, Сократ, что прекрасное - это прекрасная девушка!
- Славный ответ, клянусь собакой! - сказал Сократ, а Платон с Аполлодором, чтобы скрыть насмешку, загородили губы кружкой с вином. - Не правда ли, Мелет, если я так отвечу, уж меня никто тогда не опровергнет?
И, довольно рассмеявшись, спросил Мелет:
- Да кто же тебя опровергнет, если каждый подтвердит, что ты говоришь правильно!
- Ну а если мне возразят: "Хорош же ты, Сократ! А разве прекрасная кобылица не есть прекрасное?" Что мы тогда ответим?
- Ты верно говоришь, - согласился Мелет. - Ведь кобылицы у нас бывают прекраснейшие.
- Вот, видишь, - улыбнулся Сократ. - А потом меня спросят: "Дорогой мой, а что же такое прекрасный горшок? Разве не прекрасное?" Что я на это отвечу?
И сказал возмущенно Мелет:
- Да кто посмеет так невоспитанно и дерзко произносить столь низменные слова в таком серьезном деле?!