- С удовольствием, Питер, - раскраснелся моряк. - Прекрасный ты парень, Питер. Хотелось бы и мне что-то сделать для тебя приятное.
- Я ведь не здешний, Билл, если б ты мог подсказать мне, кого здесь можно арендовать на один рейс.
- Куда?
- До Кёнигсберга.
- A-а, добраться до своей посудины? - догадался моряк.
- Ну да. Я хорошо заплачу.
- Это надо обмозговать, Питер. Вот ветер утихнет, подойдёт "Георгий" к берегу, попробую моего Деда уговорить.
- Вот и славно. Твоё здоровье, Билл.
Они выпили уже и по третьему, и по четвёртому стакану. Моряк опьянел, но Пётр, привыкший в своём "всепьянейшем соборе" пить без меры, был трезв. Заметив, что Билл умял и барана и яичницу, Пётр велел принести ему дюжину горячих пирожков с убоинкой, только что изжаренных к тому времени.
В кабаке появился Меншиков.
- Мин херц, мы тебя потеряли.
- А-а, - отмахнулся Пётр и сказал: - Билл, знакомься, это мой матрос Алексашка.
- Билл, - представился моряк, делая вид, что хочет привстать, но смог лишь приподнять руку.
Меншиков мгновенно сообразил: раз Пётр представил его матросом, то и он сам, стало быть, уже не бомбардир, а какой-то морской чин. Но какой? Не капитан же. Судна-то нет. А - была не была.
- Командор, экипаж волнуется за тебя.
- Ничего. Всё ладом, - сказал Пётр и велел принести ещё две бутылки, стакан и баранины с яичницей для Алексашки. - Давай, догоняй нас с Биллом. Стоп. Погоди. Билл, а Билл?
- Слушаю, Питер. - Моряк устремил на Петра замутнённый взор.
- Хочешь увидеть, как пьёт мой матрос? Алексашка, покажи-ка ему свой фокус.
О предстоящем фокусе заслышали за соседними столами, оборачивались с любопытством. Меншиков не спеша налил до краёв стакан, заложил руки за спину, наклонился к столу, ухватил стакан зубами, приподнял и стал пить, цедя ром в рот, не разжимая зубов, постепенно откидывая голову назад. Выпил. И выпустил стакан, сбросив на стол.
- Браво! - послышалось за соседним столиком, кто-то даже похлопал в ладоши.
Возвращались они из кабака уже в темноте. Шторм не утихал.
- Да, - вздохнул Пётр. - Билл был прав, это проклятое траверсье, видно, надолго. Не хочет нас отпускать Курляндия, никак не хочет.
- Отпустит, командор. Куда денется?
- Ты с чего это меня так высоко подкинул в морском звании?
- Откуда мне было знать, кем ты назвался? Скажи спасибо, что в адмиралы тебя не произвёл.
- Я б тебе влепил такого адмирала в ухо...
- Ну вот, чуть что, сразу "в ухо". Как только ты назвал меня своим "матросом", я вмиг сообразил, что ты теперь не ниже командора.
- Молодец, Сашка. Я шкипер.
- Всё равно командор красивше звучит, а шкипер где-то у шкапа отирается.
Билл оказался прав, шторм бушевал трое суток, не позволяя никому выйти в море. Со шкипером Питером они виделись каждый день, и тот щедро угощал не только его, но всякого моряка, подсаживавшегося к их столу. С удовольствием слушал их рассказы, шутил, смеялся и в конце концов в винном погребке стал самым желанным гостем.
Там же Билл свёл его с капитаном "Святого Георгия", и они, опорожнив несколько бутылок, стали друзьями. Убедившись, что шкипер Питер настоящий моряк, капитан согласился взять его на борт бесплатно:
- Ну отстоишь вахту-другую, и будем квиты.
- С удовольствием, - искренне радовался Пётр, что его ждёт хоть небольшая, но всё же практика.
- Ну, а за команду надо заплатить, герр Питер. Не гнать же мне судно задарма.
На следующий день, 2 мая, "Святой Георгий" вышел в море, имея на борту русских волонтёров, представленных капитану как команда корвета, ждущего их в Кёнигсберге. Вскоре на шканцы поднялся шкипер Питер и заступил на вахту. "Святой Георгий" на всех парусах шёл в бакштаг, но по команде вахтенного ему добавили ещё лиселей - боковые паруса, и судно прибавило ходу.
7
Вполне достаточно
Курфюрст Бранденбургский Фридрих Вильгельм был уже предупреждён о прибытии высокого гостя в его владения. Для Петра и его спутников в Пиллау была приготовлена просторная квартира, и едва они появились в порту, как были встречены церемониймейстером Бессером. И хотя Пётр был представлен ему как обер-командор, Бессер попросил его незамедлительно следовать за ним, так как его уже ждал курфюрст.
Узнав, что Фридрих хорошо владеет голландским языком, Пётр не стал брать с собой переводчика, но Меншикову разрешил сопровождать себя, наказав ему:
- Лишнего не болтай.
- Мин херц, о чём ты говоришь? Буду нем как рыба.
В кёнигсбергской резиденции Фридрих радостно встретил дорогого гостя:
- О-о, ваше величество! Я счастлив обнять вас.
Пётр дружески похлопал курфюрста по спине и тут же попросил:
- Дорогой брат мой Фридрих, поскольку я путешествую инкогнито, очень прошу тебя более меня так не величать.
- А как же?
- Зови просто герр Питер или командор, как окрестил меня намедни мой клеврет.
- Ну что ж, герр Питер так герр Питер, - несколько обескураженно согласился Фридрих и широким жестом пригласил гостя в соседнюю комнату: - Прошу ко мне.
Там они сели к столу, на котором стояли серебряные кубки, и венгерское вино в тёмных бутылках, и ваза со сладостями. Фридрих сам наполнил кубки.
- Ну, за встречу, герр Питер, и за нашу дружбу.
Они выпили. Вино было душистое, хорошее, но Пётр, привыкший к более крепким напиткам, не ощутил от него никакого "сугрева".
- А где ж твоё посольство, герр Питер?
- Они ползут по земле, брат Фридрих. А я морем на парусах, как на крыльях. В два дни добежали. Слава Богу, был ветер попутный, почти фордевинд.
- Как ты смотришь, Питер, если мы заключим с тобой оборонительный союз?
- Против кого?
- Неужто не ясно? В Швеции сел на престол очень воинственный малый, Карл Двенадцатый: будучи наследником, рубил головы телятам прямо во дворце, став королём, возьмётся за Европу. А начнёт с нас, как самых ближайших.
- Дорогой брат, у нас со шведами мир, это во-первых, а во-вторых, мы воюем с Турцией. Может быть, ты всё преувеличиваешь? Одно дело рубить головы телятам и совсем другое - замахиваться на соседей. У нас же союз с империей против Турции, как ещё император на это посмотрит.
- О-о, Вене ныне не до нас, им бы разделить Испанское наследство с Парижем.
- Дорогой брат, я ныне лицо частное и не имею никаких полномочий. Для того у меня есть великие послы, обо всём этом надо с ними договариваться. Даже если мы о чём-то договоримся и напишем договор, я не имею права его подписывать.
- Но почему, герр Питер?
- Именно потому, что здесь я всего лишь герр Питер. Или командор, или бомбардир, если угодно. Согласись, бомбардира к государственным бумагам и близко подпускать нельзя. Его дело из пушек палить. Верно?
Пётр засмеялся, довольный, что ловко ушёл от делового разговора. Однако Фридрих был не так прост. Шутливо пригрозив собеседнику пальцем, он сказал с ухмылкой:
- Ох, герр Питер, герр Питер, а не смотрят ли те послы в рот бомбардиру?
- Кстати, дорогой Фридрих, я наслышан о великом искусстве твоих пушкарей.
- Да, - согласился курфюрст, поддавшись на нехитрый комплимент. - Есть очень хорошие артиллеристы.
- Рекомендуй меня в ученики самому искусному из них. А? Пожалуйста.
- В ученики? Тебя?
- Меня. А что?
- Но царское ли сие дело?
- Фридрих, мы же договорились, что здесь нет царя. Нет. Я же просил беречь моё инкогнито.
- О-о, Питер, прости, я не хотел тебя обидеть. Я вызову сюда главного инженера прусских крепостей Штейтнера фон Штернфельда. Этот не только великолепно стреляет, но и знает досконально устройство всех пушек и мортир. И даже их изготовление.