Никто не обращал на детей ни малейшего внимания, но нам бросалось в глаза то, с чем сталкиваешься впервые. Я неоднократно задумывалась, почему взрослые ставят себя в такое глупое положение. Меня это поражало и забавляло. Я раньше никогда не видела взрослых людей голыми - настоящих взрослых, а не танцовщиц. Часто мы держались за животы от смеха. Вскоре пришла служанка, чтобы увести нас.
Она была небольшого роста и полная, нет, не пухленькая, как обычные рабыни при дворе, и не такая уверенная в себе.
- Где Марцелла и Калигула? - встревоженно спросила рабыня. Она обвела маленькими сощуренными глазами комнату, где собралось много гостей.
- Какое это имеет значение? - огрызнулась я, недовольная ее появлением.
- Ваша мама приказала мне найти всех вас и уложить спать, - робко сказала рабыня. - Она будет сердиться.
Что это маме пришло в голову? Еще не поздно. Стараясь походить на взрослую женщину, я уверенно произнесла:
- Не беспокойся! Марцелла и Калигула уже не дети, чтобы без йяньки лечь спать.
- Почему бы тебе сначала не поискать их, а потом прийти за нами? - предложила Друзилла.
Рабыня явно не хотела испытывать судьбу. Переваливаясь с боку на бок, как утка, она повела нас по длинному коридору, стены его были инкрустированы агатом и лазуритом. Юлию и Друзиллу отвели в комнаты, где их дожидались слуги. Я пожелала спокойной ночи кузинам и пошла дальше за рабыней. В коридоре эхом разносился стук наших сандалий по мраморному полу, а свет от лампы в ее руках отбрасывал тени на мозаичные стены. Казалось, прошла вечность, прежде чем мы добрались до маленькой, почти без мебели комнаты, предназначенной Марцелле и мне. По крайней мере там стояли две кушетки. Я отпустила рабыню и устроилась на одной из них. Вспомнив, как сверкали искры восторга в глазах Марцеллы, я подумала, где она сейчас.
Когда я наконец уснула, мне начал сниться странный, тревожный сон. Я опускалась все ниже и ниже в таинственный мир, где рыдали какие-то непонятные люди. Кто они? По кому они так убиваются? По мне? Да, по мне, но что я такого сделала? Почему эти призрачные создания отвернулись от меня? Дышать тяжело. Я ловлю ртом воздух, задыхаюсь. Рыдающие люди медленно исчезли. Стало почти темно, горит только одна маленькая свеча. Она отбрасывает зловещие, уродливые тени на шершавые стены. Огонек дрожит, едва теплится. Вот и он погас. Темень, хоть глаза выколи. Я в ловушке. Я отчаянно пытаюсь освободиться, кричу и царапаю влажные, липкие стены. Никто меня не слышит, никто не идет мне на помощь. Потом осознаю, что это не я билась в ужасном склепе, а Марцелла. Во мраке, всеми покинутая, в полном одиночестве.
Меня разбудил мой собственный крик. Солнечный свет струился в небольшое окно. Я посмотрела на кушетку Марцеллы. Она пуста, постель даже не помята. Я похолодела. Только я встала, как дверь распахнулась. Сестра вбежала в комнату - волосы растрепанные, глаза покрасневшие от слез. В ушах эхом отозвались беспечные слова, сказанные мной накануне вечером. Едва сдерживая рыдания, она начала сбивчиво рассказывать о произошедшем.
- Это ужасно! - говорила Марцелла. - К нам вошла бабушка Калигулы. Она застала нас. Она стояла у кушетки с двумя громадными охранниками, которые ходят за ней по пятам. Теперь весь дворец будет знать. Мама сказала, что я погубила себя. Императрица назвала меня шлюхой. Она ненавидит меня и всю нашу семью. Ливия обвинила во всем меня. Но это не так. Калигула несколько месяцев увивался за мной.
- Калигула? - Я с удивлением уставилась на Марцеллу. - Зачем ты пошла с этим глупым мальчишкой? А из-за чего разгорелся сыр-бор? Мы же всегда спали со своими двоюродными братьями. И что тут такого, если ты спала с Калигулой?
- Мы не спали.
Я поняла не сразу, может быть, я не хотела понимать.
Вы занимались этим? Ты позволила Калигуле... Марцелла! Какая гадость!
- Это не гадость! - Марцелла хихикнула сквозь слезы. - Это даже...
Меня передернуло:
- Никто не посмеет сделать со мной ничего подобного! Пусть только попробует!
Марцелла вздохнула. На ее лице появилось ненавистное мне выражение превосходства.
- Что ты понимаешь! Ты еще ребенок.
- Ты старше меня всего на два года, - напомнила я.
Она снова вздохнула:
- Они-то как раз и имеют значение. - Марцелла ополоснула лицо водой из кувшина. - Ох, сестренка! Что теперь со мной сделают?
Решения долго ждать не пришлось. Через несколько минут вошла Ливия со своими охранниками. В маленькой комнате сразу стало тесно. Следом за ними появились мама, бледная, с опущенным лицом, и Агриппина. На этот раз она не лезла вперед, а с виноватым видом держалась за спинами других. Я догадывалась, что Марцеллу ждет суровое наказание, однако трудно было представить, какой план созрел в голове Ливии.
- Я отправлю ее в монастырь весталок, к девственницам, - объявила она.
- К девственницам? - У Марцеллы захватило дыхание. Ее глаза округлились, она побледнела как смерть. Я подошла к сестре, боясь, что она сейчас лишится чувств, но Марцелла держалась твердо и не мигая смотрела на императрицу.
На губах Ливии появилась жестокая усмешка:
- Там знают, как поступать с распущенными девчонками.
Мама, не проронив ни слова, обняла Марцеллу за плечи.
- Пойдем, Агриппина! - Императрица поманила ее пальцем. Изумруд сверкнул в лучах солнца. Ливия резко повернулась и удалилась из комнаты в сопровождении двух здоровенных чернокожих охранников. Агриппина поплелась следом за ней, не поднимая ни на кого глаз. Что случилось? Она - наша тетя, наша подруга. Почему она не осмелится возразить Ливии? Мама и Марцелла прижались друг к другу и тихо плакали, забыв о моем присутствии. Я быстро переоделась и выбежала за дверь.
Я всегда считала, что папа может все. Но сейчас я начала сомневаться. Он сидел на садовой скамейке, сгорбленный, закрыв лицо руками.
- Папочка! Неужели ничего...
Он поднял голову, взял меня за руку и усадил рядом с собой.
- Ливия - императрица, ее слово - закон. Идти против нее - значит идти против самого Рима.
- Но Тиберий - император.
- И ее сын. Ты думаешь, он поступит ей наперекор из-за такого пустяка? - Отец нежно приставил палец к моим губам, предвосхищая взрыв негодования. - Пустяка, по его понятиям.
Я сидела молча, перебирая в голове разные варианты. На противоположном конце сада, полыхавшего яркими красками лета, возвышалась статуя императора Августа. На его груди был изображен весь мир, созвездие завоеванных земель - Парфия, Испания, Галлия, Далматия. Отец, любивший рассказывать про войну, настаивал на том, чтобы я все знала про каждую победу. Купидон у ног Августа символизировал происхождение императора от Венеры. Мама объяснила нам этот миф, и мы, как члены семьи, считали, что в нашем роду есть божественный предок.
- Если бы Август был жив, он не допустил бы этого, - осмелилась предположить я. - Он бы остановил Ливию.
Папа с грустью покачал головой:
- Как знать... Когда умер последний верховный жрец, он же глава весталок, все возражали, чтобы его дочерей включили в число претенденток на избрание в весталки. А Август поклялся, что если любая из его внучек будет удовлетворять требованиям, предъявляемым к ним, он предложит ее кандидатуру.
Я услышала ехидный смешок и обернулась. Позади нас стояла мама;
- Он сказал это только потому, что Агриппина и Юлия были Уже замужем, Император провозглашал высокие моральные принципы, а сам, как веем известно, бросил свою жену и малолетнюю дочь и отбил у мужа Ливию, которая с сыном ушла к нему.
- Помолчи, Селена, - сказал отец, посмотрев в мою сторону.
Я старалась не пропустить ни единого слова. Передо мной начала вырисовываться, подобно мозаике, полная картина, становилось понятным, из-за чего в те далекие годы разразился скандал и почему вдовствующая императрица настроена враждебно по отношению к Агриппине, внучке Августа от первого брака. Неужели ей нечем заняться, кроме как допекать бедных родственников?
- Императрица считает себя такой умной, но у нее ничего не выйдет, - робко возразила я. - Марцеллу в монастырь не примут.
Мама села рядом со мной.
- Высшая весталка не будет возражать, когда Ливия позолотит ей руку.
Я задумалась над ее словами. Марцелла приоткрыла мне окно в мир взрослых. Разговаривать с родителями гораздо труднее.
- Сама идея никуда не годится! Марцелла - не девственница, - выпалила я.
Мама густо покраснела.
- Ты еще слишком мала, чтобы с тобой обсуждать такие вопросы, но ты не по летам много знаешь, - сказала со вздохом мама. - Верно, в монастырь берут только девочек. Их невинность едва ли можно поставить под сомнение. К ним предъявляются лишь три требования: они не должны иметь физических недостатков, например глухоты, их родители должны жить в Италии и не быть рабами. Как видишь, во всех отношениях Марцелла подходит, за исключением одного обстоятельства.
- Но оно - самое главное, - возразила я. - Ливия обманывает богиню.
Мама пожала плечами:
- Хороший аргумент, но императрице до этого нет дела.
- А что же Агриппина? Как она может оставаться равнодушной, когда происходят ужасные события?
- Я думаю, Агриппина в глубине души сожалеет, что дело приняло такой оборот, но Ливия ловко сыграла на ее амбициях, - пояснила мама. - Она обещает найти великолепную пару Калигуле, но грозит учинить грандиозный скандал, если все не будет устроено так, как она задумала. Никто из нас не хочет накалять страсти, кроме нашей бедняжки и глупышки Марцеллы. Ее жизнь кончена. Да, кончена.
Я обняла маму, и она тихо зарыдала.
- Марцелле предстоит провести в монастыре всю жизнь?