Рыжан получил кличку за свою редкостную бороду.
- А что за подарок, милочки?
Богдаша вытянул из небольшого полотняного мешка свое изделие и сторож даже зубами зацокал.
- Чудеса! Видел светильники, но чтоб такой затейливый… Русин Егорыч будет рад, проходите, милочки.
Приказчик и в самом деле остался доволен шандалом. Необычный, легкий, с маленькими фигурками лесных зверей, расписанный цветами и травами.
- Доброе изделье, - крякнул Русин Егорыч, но глаза его оставались недоуменными. Ему и во сне не могло погрезиться, чтобы люди из мастеровой черни принесли ему богатый подарок. Тут что-то не так.
Русин Раков был не только строг, но зачастую и суров с ремесленным людом. Самолично проверял пошлины, подати и различные повинности с каждой слободы. Спуску не давал. За малейшие недоимки наказывал десятских, сотских и старост, злейших же недоимщиков приказывал ставить на правеж. Чернь, случалось, поднимала ропот, но приказчик умело и своевременно утихомиривал недовольных. И вдруг щедрый подарок… А, может, это подношение для того и сотворено, чтобы он, приказчик, поменьше вникал в дела кузнецов и медников, а то и всего ремесленного люда, коль вкупе с Богдашкой явился и сын гончара Шарапа. Но тогда почему не сам известный гончар?
Русин Раков ломал голову до тех пор, пока не молвил Богдашка:
- Ты уж прости нас, Русин Егорыч, но сей дар мы надумали преподнести твой златошвейке Полинке.
- Полинке? - пожал плечами приказчик. - Но в честь чего?
- Слава о ней далеко за Углич прокатилась. Вот и надумали мы ее малость порадовать. Как от мастеров искусной мастерице. Пусть думает, глядя на сей шандал в светлице, что Углич всегда помнит о ее прекрасной работе.
- А не лукавишь? Честны ли речи твои, Богдашка?
- Вот те крест, Русин Егорыч! Честные глаза вбок не глядят.
- Ну, ну. Передам Полинке.
- Хоть это и не дозволено, но хотелось бы в самые руки. Ты уж допусти, Русин Егорыч. Мы - от чистого сердца.
Приказчик замешкал с ответом. В кои-то веки было, чтобы чужие люди в девичью светелку вламывались. Но и отказать, кажись, негоже. Не сватать же девку пришли. Один женой недавно обзавелся, другой - сын Шарапа, кой строго блюдет дедовские обычаи. Пожалуй, можно и пропустить, не съедят Полинку. Да и подарок хорош!
- Ну, коль от чистого сердца, поднимемся.
Умельцы поклонились в пояс.
- Вот спасибо тебе, благодетель.
Впереди, сопя шишкастым носом, поднимался по лесенке Русин Егорыч, за ним - Богдашка, сзади же - Андрейка. Сердце его бешено застучало. Наконец-то он увидит полюбившуюся девушку.
Перед самой светелкой Богдашка резво обернулся и протянул шандал в руки друга: сам-де передашь. Андрейка кивнул. Господи, через какую-то минуту он протянет ладушке шандал. Он весь был переполнен счастьем.
Глава 20
ЧУДЕСА В ЯМЩИЧЬЕЙ ИЗБЕ
Князь Михайла был из той породы людей, кои могли богатырски уснуть в любом, казалось, самом неподходящем месте. Его послужильцы поражались, когда Михайла Федорович в зимнем лесу мог накидать на сугроб несколько еловых лап, рухнуть на них и тотчас провалиться в чугунный сон. И ни шалаша тебе, ни княжеского шатра.
Будил его всегда Тимоха Бабай, и князь, как мгновенно засыпал, также в мгновение ока просыпался, едва его касалась рука послужильца.
- Пора, княже.
Но на сей раз, и князь и его послужилец, проснулись лишь к обеду. Сальная свеча давно догорела, но через зарешеченное оконце пробивался луч солнечного света.
- Кажись, лишку не перебрали, но голова, как со страшного похмелья - потягиваясь и позевывая, проговорил Михайла Федорович.
- Да и у меня башка трещит, - сказал Бабай, глядя на стол с остатками яств и питий, но вина в зеленой склянице оставалось всего с чарку.
- Клич хозяина. Пусть свежей снеди добавит, - приказал Нагой.
Тимоха скинул с петли тяжелый железный крюк, распахнул дверь и окликнул хозяина ямской избы:
- Юшка! Неси водки и снеди!
Юшка Шарапов, как будто и других дел у него не было, тотчас появился перед Нагим, еще с вечера поняв, что этот дюжий мужик в нагольном полушубке является старшим среди заночевавших в его горенке путников.
- Мигом, люди добрые!
- Накормлены и напоены ли кони? - строго спросил Михайла Федорович.
- Обижаешь, добрый человек. Всем четверым и овса задал, и доброго сенца в стойла вволю кинул и напоил теплой водой, дабы не застудить. А сейчас - в погребок за водочкой, рыжиками и груздочками.
- Заботлив же ты, радетель наш, - хмыкнул Михайла Федорович. Пожалуй, еще тебе выдам гривну за хлопоты.
Князь потянулся в калиту, но карман оказался пуст. Тогда Михайла Федорович, на всякий случай, сунул руку в левый карман, но…
- Что за чудеса Тимоха? Калита исчезла.
- Да быть того не может! - поразился Бабай. - Вечор своими глазами видел, как ты, одарив хозяина, сунул калиту в карман. Может, под лавку выпала?
Но и под лавкой ничего не оказалось.
- Чудеса, - вступил в разговор Юшка. - Спали взаперти, а денежки будто нечистая сила унесла.
Михайла Федорович не на шутку обеспокоился: пропали огромные деньги, в калите оставалось не менее 500 серебряных рублей. (Плотники брали подряд - срубить избу на высоком подклете с повалушей за три рубля, что составляло годовое жалование государева стремянного стрельца).
Без всякой надежды путники осмотрели, облазили всю горенку, но тщетно.
- Ты, мил человек, вечор на двор выходил. Уж не в нужник ли калита выпала? - предположил Юшка.
Князь отмахнулся, но Тимоха все же сходил на двор. Вернулся с тем же озабоченным лицом.
- В его нужнике человек утонет. Глыбкий, сажени на две.
Михайла федорович задумчиво постоял столбом, а затем резко повернулся к хозяину ямской избы.
- Не нравятся мне твои глаза, Юшка. Уж не ты ли мои деньги заграбастал?
Юшка ошарашенно плюхнулся на лавку.
- Да ты что, мил человек. Уж не умом ли тронулся? Как же я мог твою калиту заграбастать, когда вы на крюк закрылись?
- Ночью! Когда мы спали.
У Юшки еще больше глаза забегали.
- Совсем не понимаю, милок. В нужнике утопил, а спрос с меня.
- С тебя, сучий сын! - закипел князь. Под нами подполье, в кое ты вечор лазил, а ночью к нам выбрался.
Юшка, продолжая выказывать чрезмерное удивление, всё показывал на крючок.
- И впрямь спятил, милок.
- Я тебе не милок! - загромыхал Михайла Федорович. - И перестань показывать на дверь! Ты попал в подполье через свой лаз и сонного ограбил меня. Убью, собака!
"Догадался!" - ахнул про себя Юшка, и губы его затряслись от страха.
Но князя урезонил Тимоха.
- Надо допрежь подполье проверить.
Нагой с силой оттолкнул от себя ямщика, да так, что тот отлетел к стене. (Добро еще зашибся спиной, а не головой, а то мог бы и окочуриться).
- Проверь, Тимоха.
Тимоха, запалив подсвечник от негасимой лампадки, спустился в подполье, тщательно обшарил все стены, а затем поднялся в горенку.
Юшка, пока Бабай находился внизу, сидел на лавке поближе к двери. Чуть что - он ринется на двор и схватится за вилы. Рубаха его прилипла к телу, а глаза цепко впились в Тимоху.
- Нет лаза. Одни кадушки с солониной, да бочонок с вином.
Юшка поуспокоился. Поднялся с лавки и посетовал, глядя на Нагого:
- Зря ты меня о стену ударил. Ну, да я зла не держу.
Михайла Федорович мрачно отмолчался, а Юшка, как ни в чем не бывало, спросил:
- Снедь доставать?
- А пошел ты к черту! Выводи коней.
- Как прикажешь, мил человек.
Через несколько минут князь и Тимоха, вместо того, чтобы возвращаться в Москву, мчали к Угличу: без денег в стольном граде и шагу не шагнешь. Тимоха скакал и все время думал:
"Где-то я видел этого Юшку, сына Шарапа. Но где?"
Он вспомнил перед самым Угличем:
"Господи, как же я мог забыть?! Шарап - гончарный умелец, а Юшка его сын".