А на языке вертелся назойливый вопрос, и после рассказа девушки, Михайла не удержался и с беспокойством спросил:
- А лада у тебя есть?
- Нет, князь. Тятенька, когда был жив, хотел кого-то подобрать мне из ремесленников посада, да так и не успел.
- Выходит, ты ни с одним парнем не знакома, - с внутренним облечением произнес Михайла. - Это же прекрасно, Полинушка.
- Не знаю… не знаю, князь, - смущенно потупила очи девушка.
Михайла поднялся, прошелся по горнице и вытянул из кармана колты из драгоценных каменьев.
- Это тебе, Полинушка. Носи на здоровье.
- Мне?! - ахнула девушка и вовсе засмущалась. А затем подняла на князя свои чудесные глаза и молвила:
- Я не могу взять такой дорогой подарок. Что хозяева мои скажут, да и девушки из светелки. Нет, нет, князь. Ты уж не серчай.
"А она не прижимистая, - с ублаготворением подумал Михайла. - Другая бы с жадностью за колты вцепилась. И до чего ж славная девушка!" - в который уже раз подумалось князю.
- И вправду не возьмешь?
- Не возьму, князь, - твердым голосом произнесла Полинка.
- Нельзя отказываться, - кое-что придумав, улыбнулся Михайла. - Это тебе царица Мария Федоровна прислала.
- Царица? - удивилась девушка.
- Царица, Полинушка. За твои золотые руки и искусные изделья, кои поступают во дворец. Так что, принимай с легким сердцем подарок Марии Федоровны.
- Благодарствую, - с низким поклоном тепло изронила Полинка и приняла колты, ведая, что от подарка царицы никто не волен отказаться.
- Лепота-то какая, - любуясь ожерельем, добавила она.
- Сам по наказу царицы выбирал. Всех именитых купцов объездил.
Конечно, никакого наказа царицы не было, но по купцам, торговавшими золотыми украшениями, Михайла и в самом деле ездил. Большие деньги выложил.
- Спасибо тебе, князь, за выбор. Наглядеться не могу. Мне и во сне такое не могло погрезиться.
- Зело рад, Полинушка, что по нраву пришлись тебе колты. Зело рад!
Робость девушки заметно улетучилась, хотя присутствие князя ее по-прежнему еще несколько волновало.
- Надень колты, Полинушка. Давай прикинем, как они тебе идут.
- А можно?
- Чудная же ты. Они ж теперь твои. Прикинь.
Полинка просунула через голову драгоценные подвески и украдкой вздохнула: жаль, что в горнице нет зеркальца, оно имеется только в светелке. Но князь тотчас восхищенно произнес:
- Чудесно, Полинушка. Теперь от тебя глаз не оторвешь! Да такой красной девицы во всей Руси не сыскать.
Лицо Полинки вспыхнуло, она вновь сильно засмущалась.
А Михайле опять нестерпимо захотелось обнять девушку и страстно поцеловать ее в уста. Но он с трудом сдержал себя. Не вспугнуть бы! Полинка хоть из простолюдинок, но цену себе знает. С такой девушкой надо всё делать постепенно. Пусть привыкнет к его посещением. А там, глядишь…
И Михайла решил попрощаться:
- Пора мне, Полинушка. Может быть, я еще когда-нибудь к тебе наведаюсь. Не будешь меня пугаться?
- Теперь… теперь не буду, князь, - ласково отозвалась Полинка.
И ее слова всего больше обрадовали Михайлу.
"Она будет моей! Будет!" - вихрем пронеслось у него в голове.
С того дня князь дважды за неделю навещал Полинку и с каждым разом чувствовал, что девушка всё больше привязывается к нему. И вот настал тот час, когда он нежно обнял свою ладушку, и та не отстранилась.
Полинка, не изведавшая первой любви, обрела ее в дальнейших встречах с князем. Она была счастлива. А Михайла и вовсе потерял голову.
Глава 12
МОСКВА БОЯРСКАЯ
Известие, пришедшее из Москвы, взбудоражило всех Нагих. На Москве умирает царь Федор Иванович! Державный престол будет открыт младшему сыну Ивана Грозного, царевичу Дмитрию.
Михайла Федорович тотчас собрал всех братьев, Григория, Петра и Андрея, в покоях вдовой царицы. Не было лишь отца Марии, Федора Михайловича, и дяди Афанасия Федоровича. После того, как отца царицы сослали в Углич, Федор Михайлович настолько озлобился на Бориса Годунова, что безнадежно занемог и вскоре преставился от грудной жабы. Дядя же, бывший глава Дворовой Думы, как самый опасный из Нагих, был отправлен в Ярославль, без права встречаться со своими племянниками.
- Надо сегодня же послать гонца к Афанасию Федоровичу. Он был близок к моему покойному супругу, и хорошо ведает обо всех тайнах московского Кремля, - молвила Мария Федоровна.
- Добро, сестра, - кивнул Михайла Федорович. - Мы сегодня же отправим посыльного, но ждать ответа из Ярославля - дело мешкотное. Надо немедля отправляться в Москву.
- Нам запрещено посещать столицу, - с откровенным сожалением произнесла Мария Федоровна. - И никто из нас не может доподлинно изведать, что творится во дворце.
- Но и сидеть, сложа руки, нельзя. Дорог каждый час. Если царь умрет, Борис Годунов примет все меры, дабы захватить трон.
- Не посмеет! - жестко вскрикнула Мария Федоровна. - Мой сын Дмитрий - живой наследник. Не посмеет!
- Еще как посмеет, сестра. Ты, знать, плохо ведаешь Бориску Годунова. Я сегодня же снаряжусь в Москву!
- К черту на рога? Да Бориска прикажет убить тебя, Михайла.
- Бориска не изведает.
- Каким же образом ты окажешься в Москве, брат? Шапка-невидимка лишь в сказках придумана.
- Есть хитроумная задумка, сестра. Нам бы с Тимошкой Бабаем лишь бы до Зарядья добраться. Там у него верный дружок живет. У него и остановимся.
- Опасно, Михайла. Как же вы через всю Москву пойдете?
- Нищебродами или каликами перехожими прикинемся, сестра. Их стрельцы не досматривают. Калик же ныне по дорогам много бродит. Доберемся, матушка царица! - убежденно произнес Михайла.
- А что? И впрямь хитроумная затея, - поддержал брата Григорий.
Согласились с планом старшего брата и Петр с Андреем.
Мария Федоровна малость подумала и сняла с киота образ Спасителя.
- Благословляю тебя, Михайла. Дело и впрямь спешное. Поезжай с Богом.
- Дворовым же молвите. В леса-де поехали - медвежью берлогу сыскать. Не впервой. О том же и боярыне Волоховой скажете. Что-то недолюбливаю я эту мамку… И про весть из Москвы никто из вас ничего не слышал. В случае чего, ждите от меня Тимошку.
И князь, и его преданный послужилец Тимошка Бабай выехали из Углича одвуконь, поелику ведали, что до Москвы не близок путь… Выехали оружно - при саблях, берендейках с мешочками для пороха и дроби, и заряженных пистолях, ибо на дорогах пошаливали лихие.
Оба облачены в теплые одежды: лисьи шапки, стеганые бараньи полушубки и уляди, схожие с валенками. Январь-лютень давал о себе знать, - и днем и ночью трещали морозы.
Ночь коротали в ямских избах - душных, прокисших овчиной и вечно заполненных ямщиками, едущих с проездными грамотами по казенной надобности. Правда, ночлег давался непросто. Хозяин ямской избы, придирчиво оглядев оружных людей, строго спрашивал:
- Кто такие, и куда путь держите?
- Мы - люди вольные. Едем из Ярославля в Новгород, но грамот с собой не имеем.
- На нет и суда нет. Проезжайте с Богом.
- В глухую ночь и такой мороз? Ошалел, хозяин, - недовольно произнес Михайла.
- У меня в избе негде ногой ступить.
- А коль я тебе полтину серебром?
- Полтину? - недоверчиво переспросил хозяин избы, ведая, что за такие деньжищи можно купить целого быка на пропитание.
- Полтину, братец. Получай.
Хозяин цепко сгреб деньги в горсть, затем попробовал на зуб и, заметно оттаявшим голосом, молвил:
- У меня и впрямь тесновато, но полати еще не заняты.
- Вот и добро. Не забудь лошадей на конюшню поставить, напоить вволю да задать овса.
- Всё исполню, мил человек.
- Еще бы за такие деньги, - усмехнулся Михайла, отряхивая снег с малахая и полушубка. - И всё же проследи, Тимошка.
- Обижаешь, мил человек. Ямщиково слово - кремень.
- Ведал я одного ямщика, - вновь усмехнулся Михайла.
- И что?
- Доверил козлу капусту. Вот что… Да ты не серчай, не про тебя сказано.
Михайла Федорович Нагой, богатый углицкий князь, кой владел обширными вотчинами, на спешную дорогу денег не жалел. Надо скорей оказаться в Москве. Ныне там решается судьба царства Российского. День, другой промедлишь - так и останешься в своем уделе. Борис Годунов человек ловкий и ухватливый, с заднего колеса залез на небеса. Одной шапкой двоих накрывает. Хитрей и изворотливей его не сыщешь на белом свете. Вмиг слабоумного царя Федора окрутит и заставит его подписать любое завещание. А, может, Федора уже и схоронили?
Спешил, спешил Михайла, ни на какие деньги не скупился.
Когда миновали село Ростокино Троице-Сергиева монастыря, князь молвил:
- Теперь уж недалече. Глянь, Тимоха, сколь нищих и калик по дороге снуют.
- Одни - в святую обитель, другие вспять на Москву, - деловито произнес Бабай. - Не пора ли и нам, князь, облачаться?
- Подождем, Тимоха. Надо поближе к Москве подъехать… Пожалуй, в Копытове облачимся.
Михайла Федорович хорошо ведал села, раскинувшиеся вдоль дороги из Москвы на Углич. Сколь раз, еще до ссылки, ему приходилось (по той или иной надобности) добираться в удел.