XVII
Глухая сторона. Когда-то в эти места и проезда не было. Как звери дикие, люди по тропам да меткам на деревах пробирались куда надо. Немало тут таких поселков в два-три домика было, о которых никакое начальство не подозревало, не говоря уже о землянках, сокрытых в непролазных трущобах. Леса тянулись на сотни верст по всему левому побережью Волги, захватывая Казанскую, Нижегородскую и Рязанскую губернии. Знаменитый своими разбойниками лес Муромский когда-то входил в эту общую лесную зону…
Беглые из Сибири каторжники, беглые крестьяне помещичьи, беглые от солдатчины, от суда, от гонений религиозных и политических, когда-то почти не отличаемых друг от друга (Бог - царь небесный, царь - Бог земной) - все тянулись спасаться в эти глухие леса, как злодеи разные, так и люди праведной жизни и веры, поломанной сперва патриархом Никоном, а потом Петром Великим.
С незапамятных времен у народа русского, особливо же у людей "древляго благочестия" и всяких искателей истинного Бога и истинной веры, озеро Светлояр, сокрывшее праведный град Китеж от татарвы поганой, святым почиталось. Трудно было пробраться к этому святому месту. Большим это подвигом считалось. Однако никакие трудности не пугали людей Божиих: усердие большое к Господу было, много скитов праведной жизни, тайных, здесь понастроили, и был в тех скитах приют для всех гонимых…
Теперь от Нижнего до городка Семенова, что верст на двадцать от Святого озера находится, почтовый тракт проложен: все леса им насквозь перерезаны. Да и леса уже не сплошные, а огромными островами, а на островах тех и проселочных дорог немало понаделано, потому что деревеньки как из игрушечных домиков понастроены, по-старинному - с резьбой на ставнях, на крылечках, на воротах, с крестами да с петушками на коньке крыш. Никуда теперь от начальства не спрячешься. А все-таки и теперь еще такая глушь в этих местах, что никакая культура туда и носа не показывает. И живут здесь люди, похожие на детей или дикарей: робкие, пугливые, твердо верующие не только в Бога и черта, а и во всякую нечисть лесную - в леших, в кикимор, в лесачих (лесных девок развратных), в оборотней из человека в зверя. Лес живет и растет тут вместе с человеком. Лесные люди. От лесов и кормятся: из дерева всякую утварь и посуду выделывают: чашки и ложки, корзины, бочонки и кадки, сундучки, туесы берестовые, лапти лыковые, игрушки детские, кору дубовую и липовую дерут, грибы белые сушат, грузди солят…
А плутоватый скупщик ярославский по лесам своим караваном тянется да за гроши скупает или обменивает на гвозди, спички, керосин или инструмент разный все эти заготовки и богатеет, в купцы второй гильдии вылезает.
Как ни стараются люди городские, земские, темных лесных людей просветить - толку мало получается:
- Нам это не в надобе! И так проживем!
Дети с малолетства родителям помогают дерево обделывать, чтобы ремесло перенять. Школа одна верст на пятнадцать в окружности. Хорошо, если деревенька близко от школы. А походи-ка зимой, в лютые морозы за десять верст в конец!
Зато в каждой семье свой грамотей имеется: по церковно-славянскому писанию и чтению. На досуге соберется вокруг такого грамотея вся деревенька и слушает "божественное". Не все понимают - слова-то больно мудреные, но это не мешает чувствовать силу и мудрость Слова Божьего. Есть и церковки в лесах этих кое-где, верст на сорок друг от друга, да пустуют: народ здесь больше - потомки староверов да сектантов разных, от государственной церкви отбившихся. Град Китеж у них свой - "Новый Иерусалим". Под Иванов день (память дня сокрытия чудесного града Китежа) бросают работы и все по-праздничному одетые толпами бредут на Светлый Яр. Дома только самые старые да самые малые остаются.
Не любят здесь господ любопытствующих: сами и в Богато не веруют, а все выпытывают, хитрят, подглядывают. Разрядятся и ходят вкруг Светлого озера, как на ярманке. Как на гульбище, а не в святом месте!
Дивуются лесные люди: ноги тоненькие, штаны узенькие, башмачки на барышнях - словно копытца чертовы. И что лезут? Взять бы метлу да по задам-то их, по задам!
Много стало любопытных господ приезжать. Из святого места себе забаву делают… На тройках с колокольцами! Смеются, кричат…
А нынче из городов большой съезд всяких правдоискателей.
Все растерялись в толпе странников. А Наташа нарочно поотстала, чтобы никто из своих не мешал и не надоедал разговорами… У Наташи новое необычайное настроение - ощущение чудесного, ощущение светлое и радостное.
Точно сказка превратилась в правду вдруг…
Удивительно красиво Святое озеро в рамке зелени и холмов, поросших старыми соснами и березами! Холмы и берега озера усеяны, как копошащимися муравьями, странниками и странницами в старинных народных домотканых сарафанах, платках и шалях. Ярко и пестро. Господи, каких только людей здесь нет! То похожие на апостолов и мудрецов, то на берендеев из "Снегурочки", то словно с картин Нестерова сюда слетелись. Не то мужики, не то переряженные профессора: в совиных очках, с толстыми книгами в старинных переплетах. Монахи, юродивые, слепцы, нищие, больные, калеки, старухи, молодухи, девушки застенчивые. И все изумительно: и одежда, и лица, и духовное пение, и разговоры божественные.
Взобралась на холмы. Тут что-то особенное делается… Спорят! Два старца: один лысый, другой весь волосами оброс, только глаза из-под нависших бровей сверкают. Удивительно на Льва Толстого похож!
Наташа пододвинулась к бабам, поближе к этому двойнику Толстого и стала слушать… Сначала что-то смешное… Но надо быть серьезной, как все другие.
Слушает и дивится Наташа: точно по-своему "женский вопрос" разрешают!
- Вот ты говоришь, что весь грех на земле от женщины, а…
- Правду говорю, отец! Недаром пословица-то говорится: где черт не сможет, там ему баба поможет…
- Лучше бы нам, гордый человек, не поминать черта ибо пребываем мы в месте святом, под стенами Града Незримого…
- А посему нам и не следует черта бояться. А я так полагаю: раз Бог допустил черта на землю к людям, так от него никуда не спрячешься. Потому и сказано: где Бог, там и черт!
- Не от него ли ты и разговариваешь, что женщину, тварь Божию, срамишь? - спросила богомолка обиженным голоском.
- Верно! - произнес похожий на Толстого. - Не Бог ли сотворил женщину? Выходит, что ты Бога осуждаешь?
- Неверно говоришь! Я Бога не задеваю… Он же и гадюку сотворил. Я только объясняю, что и черт, и баба у Бога на одной должности…
Обиженный бабий голосок вставил из-за спины волосатого старика:
- А кто твоя Праматерь? Прародительница? Ева же, поди?
- Ева.
- А ведь тоже баба была, как все мы, грешные…
- Вот что отвечу тебе, женщина: не равняй себя с Евой! Не греши!
- Да ведь баба же она, как все мы?
- Неверно говоришь. Два сапога, да не пара. У тебя, женщина, на брюхе - пуп, а Ева пупа не имела. Она - не рожденная, а сотворенная. А у вашего отродия завсегда на брюхе - пуп!
- Да ты что, видал Еву-то?
- Неразумная! Погляди, как Ева на образах пишется! Пишется без пупа, а у тебя - пуп, печать греха райского, смертного!
- Да сам-то ты без пупа, что ли?
- Верно: пуп имею. Только скажи, кто виноват этому? Я тоже рожден, а не сотворен. Это вы себя в гордости творением Божиим именуете, а я не называю: через Еву и я во грехе рожден. Значит, Ева, женщина, повинна в этом сраме…
- У них во всем баба виновата! Что же Адам-то махонький был? Не знал, что делал?
Вылезла вперед похожая на черную галку старуха:
- А про Матушку-Владычицу позабыл? Тоже рожденная, а не сотворенная, а в раю по правую сторону самого Христа восседает!
Постукала в землю батожком и погрозила костлявым пальцем: