- Ой, чтоб тебе… Уже одной ногой в могиле, а все глупости болтаешь, - пробормотала жена, смущенно улыбаясь, и, чтоб прекратить этот разговор, добавила: - А про чалами как я могла забыть? - Она нагнулась к корзине. - Вот тебе и чалами. Почему я опоздала, спрашиваешь? В такое проклятое время благодари бога, что хоть поздно, да пришла. В одной семье больной, другому надо пшено молотить на княжеском дворе, третьему там же ткать шерсть. А пока все соберутся, время и летит. Потом надо дожидаться охраны. Господи, разве это жизнь? Доживем ли до того дня, когда можно будет без страха носить в поле обед? А переправиться через эту разлившуюся реку - что чуму осилить. Лодка-то не больше корыта, как всем в ней уместиться? Вот и ждешь.
- Хватит, хватит, дорогая, чего сыплешь словами, как дьякон Саба? - шутливо сказал старик. - Мы ведь с тобой всегда с полуслова друг друга понимаем. Эй, сынок, Хвичо, налей мне в чалами соку благословенной виноградной лозы. Если не промочу горла, куска проглотить не сумею.
Бойкий мальчик с блестящими глазами и острым подбородком достал из горлышка кувшина пробку из зеленых листьев и наполнил чалами вином гранатового цвета.
Старик взял полную чалами, поднял глаза к небу и торжественно произнес:
- Хвала тебе, всевышний, хвала! Будь нам покровителем, утверди мир на нашей земле, положи конец вечным спорам и распрям между господами! Порази, боже, неверных и возвеличь христиан. Даруй победу царю Соломону и направь ко благу все его дела. Да здравствует он долгие дни! Знаете, сыны мои, оказывается, царь издал приказ: если кто осмелится продать в Турцию пленника, будь продавший лицом гражданским или духовным, царь не пощадит его и велит ослепить… О-ох, душу отдам за гибкую лозу, за сладостные гроздья, давшие этот сок! - закончил старик, осушив чалами и проводя рукой по усам и бороде, чтобы смахнуть с них капли вина.
Наработавшиеся крестьяне с аппетитом принялись за еду. Маленький Хвичо уселся рядом с отцом и братьями и, хотя он уже пообедал дома, однако, следуя примеру старших, с таким же удовольствием отправлял в рот кусок за куском, словно не ел три дня.
- Кто это может быть, сынок? Ну-ка, посмотри, Гиго, кто это может быть? Что это за всадник мчится по дороге? Эх, как летят годы! Даже видеть стал хуже. Ведь не так давно мог за полсотни шагов попасть в яйцо, подвешенное на ветке, - с горечью вспоминал старик, - а теперь конного от пешего с трудом отличаю…
Гиго и Малхаз пристально всматривались во всадника.
- Кто бы это мог быть?.. Да это никак Мурзакан Ревия? - воскликнул Гиго.
- Конечно, Мурзакан. Он, чудак, и зимой и летом носит бурку, - засмеялся Малхаз.
- Мурзакан Ревия? Ну, женушка, осталось ли еще гоми? А с сыром как? - спросил старик.
- Гоми, пожалуй, чогана два будет, а вот сыра маловато. Да и не для такого гостя это угощение!.. Посовестись, не вздумай приглашать, - встревожилась жена.
- Не твоего ума это дело, глупая!.. Сынки мои, я хочу угостить Мурзакана вином. Надеюсь, не откажется… Э-хе-хе, ну и устал же я!.. - кряхтя, проговорил старик и неторопливо поднялся навстречу гостю.
Через минуту-другую породистый скакун остановился возле развесистой шелковицы.
- Прости за дерзость, батоно Мурзакан, - извинился старик, - но ты рос в нашей семье и, я надеюсь, не оскорбишь свою кормилицу, да и мои седины почтишь и разопьешь с нами чалами вина.
- С удовольствием, мой дорогой Тагуи. Я рад, что вижу тебя и всю твою семью в добром здравии. Премного благодарен за приглашение, - ответил гость и сошел с коня. Скинув с плеч бурку, он бросил ее на седло и с усмешкой сказал: - Складывать ее, проклятую, лень, вот и таскаю все время на себе. Что поделаешь?!.. Такому непоседе, как я, без бурки не обойтись!
- Правильно, князь, да продлит бог твои дни! Ты, верно, слышал, есть такая поговорка: "Если тебе надоело носить бурку, привяжи ее хоть к сохе, но волочи за собой!.." Прошу не побрезговать нашей едой, батоно! - почтительно пригласил гостя Тагуи.
- Я жду твоего приветственного слова, - сказал Мурзакан, приосанившись. Он был высок ростом и плечист. За спиной у него висело великолепное ружье стамбульской работы. Один пистолет был заткнут за широкий пояс сзади, а второй висел спереди. На боку болталась шашка. Лицо у гостя было смелое и веселое.
- Нет, нет!.. Жизнью твоей клянусь, не достоин я такой чести! - воскликнул старик.
- Очень тебя прошу, - настаивал Мурзакан.
- Нет, клянусь жизнью моих детей!
Кое-как после долгих уговоров и упрашиваний Мурзакан, наконец, согласился первым приветствовать Тагуи. После этого гость снял ружье, прислонил его к стволу шелковицы, где стояли еще два ружья - Тагуи и Гиго, и присоединился к полдничавшим крестьянам. Он взял еще теплого гоми, положил на него кусок свежего сыра-сулгуни и начал с аппетитом уписывать угощение, не отставая от других.
- Прости, батоно!.. Покарай меня господь… разве мы достойны приглашать тебя? И как решился на это мой выживший из ума старик?! - извинялась перед гостем жена Тагуи Мзеха.
- Не говори так, кормилица! - воскликнул Мурзакан. - Отведать этого замечательного гоми и белоснежного сыра не отказался бы и сам светлейший князь Дадиани. Да не лишит нас господь этих благ, а об остальном не беспокойся, дорогая. Что может быть лучше такого угощения?! - воскликнул Мурзакан, не переставая жевать.
- Лучше бы мне окаменеть! Если бы я ожидала такого гостя, зарезала бы курицу…
- Будет тебе, жена! Курицу? Может, еще яиц в придачу захочешь?.. Хватит с нас и того, что имеем. Мурзакан - свой человек, не осудит. Не то что гоми, но будь у нас одна сухая корка и вот этот богом благословенный напиток, - муж указал рукой на кувшин с вином, - я и тогда не постыдился бы пригласить гостя, хотя бы это был сам сын божий, представший на моем пороге.
- Верно, верно, мой Тагуи! Коли есть вино, значит все в порядке! А вино у тебя всегда замечательное!.. Это, по-моему, оджалеши!
- Не посмею тебя обмануть, Мурзакан, ведь ты воспитанник моего дяди Уту и тетки моей Татии, дворянский сын, кому, как не тебе, знать толк в вине. Клянусь детьми, оджалеши тут примешано, но большая часть - от лозы панеши.
- Клянусь покойным отцом, это вино не уступит лучшему оджалеши. Ты прав, говоря, что я умею разбираться в винах… Дай отведать кому хочешь, и всякий скажет, что это - оджалеши.
- О дорогой Мурзакан, - оживился старик. - Настоящее оджалеши я выдерживаю в квеври, предназначенном ко дню архангела Гавриила, да будет благословенно его имя! Хочу после праздника девы Марии отправиться на богомолье. Вот если бы ты тогда к нам пожаловал, это бы поистине была господня милость. А теперь что? Ведь права моя глупая баба: не смел я сегодня приглашать такого гостя. А я уговорил тебя участвовать в нашей трапезе. Это с моей стороны большая дерзость!
- Превеликая дерзость! - весело поддразнил его Мурзакан. - Где тебя научили этим абхазским церемониям? Главное - радушие хозяина, а не обилие мясных и всяких других блюд. Признаться, я давненько не едал так вкусно. Гостеприимство у вас в роду. И горькая редька, предложенная тобой, покажется сладкой, дорогой мой Тагуи, - сказал гость и поднял чалами, полную вина. - Пусть господь и святой Георгий даруют долголетие тебе, супруге твоей и детям. Да избавит тебя бог от пожара и других напастей. Ну и вино! Какое оджалеши может с ним сравниться. Если где-нибудь найдется лучшее, пусть оно будет проклято богом. А цвет-то каков - словно чистый гранатовый сок! Будь благословенна лоза, давшая это вино! - закончил Мурзакан и осушил до дна чалами.
- Будь благословенна! - повторил и старик.
- Что, Тагуи, этот малыш тоже твой?
- Да, батоно, мой сынок, - ответил Тагуи и ласково взглянул на мальчика.
- Вот так старик! Отличился… в такие годы… - шутливо заметил гость.
- В этом ее вина, батоно. "Ты уж стар и немощен!" - вечно попрекала она меня. Вот я и показал, какой я старик, хе-хе-хе!
- Пропади ты пропадом! Засыпать бы землей твой проклятый рот! - с негодованием отозвалась жена и, покраснев, отступила за шелковицу.
Гость расхохотался. Улыбались и сыновья Тагуи.
- Это что! Я еще покажу себя! Дайте только кончить прополку! - весело воскликнул Тагуи.
- Ничего, дорогая кормилица, не смущайся! Он только шутит… Благодарение господу, твои сыновья - настоящие Тариелы, пусть только кто посмеет - они ему нос отгрызут! - зубоскалил гость.
- Чтоб он не дождался праздника пасхи! - проворчала Мзеха.
- Оставим этот разговор, мамка! Уж не говоря о других, тебя и младший твой сумеет защитить. Он чуть что - зацепит папашу петлей за ногу. Правда, малыш? - шутливо спросил гость.
Мальчик повернул к Мурзакану улыбающееся лицо, а потом вопросительно взглянул на отца.
- Сынок меня не подведет! - Тагуи погладил ребенка по голове.
Все развеселились, и трапеза продолжалась.
- Скажи, князь, что нового на свете, - ты ведь повсюду бываешь? Кажется, немного полегче стало. Неужто смилостивился господь, да будет благословенно его имя. - Старик перекрестился. - Правда ли, что помирились наконец Дадиани и царь?