- Не было никакого письма, нет и легата. Но это ничего не значит. Пойди скажи епископу, что он здесь.
- Тотчас проверит, и обман раскроется.
- Не раньше, чем завтра. А завтра… Быть может, забудет?
Когда Марина через минуту, выполнив приказ госпожи, явилась снова, королева чувствовала себя уже лучше, и Марина решилась спросить: как быть с присланным накануне из Бари подарком?
Бона оживилась, глаза ее заблестели.
- Правда! Подарок принцессы! Санта Мадонна! Чего же ты ждешь? О чем думаешь? Пусть внесут сюда ящик. Да поживее!
Быстро, но осторожно, под присмотром Паппакоды слуги внесли большой деревянный ящик.
Итальянец приподнял деревянную крышку.
- Это тяжелая вещь из металла, ваше величество, - сказал он.
- Наверное, серебряный туалетный столик, - пыталась угадать королева. - А может, зеркало в золотой раме. Поставьте сюда, вынимайте. Скорее, скорее!
- Это не столик. Это… колыбель.
- Санта Мадонна! Как я могла быть столь недогадливой. Конечно же, колыбель.
- Но какая красивая. Серебряная, - восхищалась Анна. - Какая резьба! А внутри записка.
- Прочти! - скомандовала королева.
- "Наследнику трона". Это все, - сказала Анна, опуская руку с пергаментным листком. Она ждала взрыва, который не замедлил наступить.
- Это невыносимо! - услышала она хриплый шепот. - В каждом письме напоминает мне про мои обязанности. Сын! Сын! И без колыбели был бы сын. Потому что я хочу этого. Я, а не кто-нибудь еще! Я!
Она вырвала у Анны из рук записку и бросила на пол. Камеристки не смели шевельнуться. Шепот королевы, ее зловещий хриплый шепот был страшнее крика.
В покоях королевы, в ведущей туда небольшой прихожей под неусыпным наблюдением Паппакоды слуги развешивали гербы семейства Сфорца. Они очень красили стены, но Станьчику не понравились; остановившись перед гербовым щитом, он спросил:
- Не согласитесь ли вы, синьор, удовлетворить мое любопытство?
- Это опять вы, - нахмурился Паппакода.
- Что этот италийский дракон держит в пасти? - не унимался шут.
- Разве не видно? Младенца.
- Ах, так? Доброе предзнаменование для Ягеллонов… А что означает Сфорца по-итальянски? Дракон? означает "навязывать… свою волю". Герцоги из этого рода умели это делать, как никто иной.
- А женщины из рода Сфорца?
- О, они… - начал было Паппакода, но умолк и после паузы добавил ехидно: - Они славились тем, что держали при своем дворе великое множество карликов.
- Карликов? Почему вдруг карликов? - удивился Станьчик.
- Видите ли, ничье величие уже не тешило их взор.
- Хо-хо… Отчего же королева не привезла своих карликов сюда?
- Она полагала, что среди польских придворных шутов их предостаточно, - закончил разговор Паппакода, направляясь в королевские покои.
Глядя вслед Паппакоде, Станьчик не успел сделать ответного выпада. Он лишь пробормотал, словно бы в осуждение самому себе:
- Довольно!
Но Паппакода, хотя и выиграл словесный поединок со славившимся своим остроумием шутом, не смог убедить Марину, что вести, которые он хочет сообщить госпоже, очень важны. Впрочем, из глубины комнаты он и сам услышал отказ королевы.
- Сейчас? Скажи, что сейчас не время, я устала. И теперь хочу отдохнуть.
- Не время, - как эхо повторила Марина. - Принцесса очень устала.
- Но слух у нее по-прежнему превосходный, - послышался раздраженный голос. - Как ты сказала - принцесса?
- Простите, ваше величество, - прошептала Марина.
- Впусти синьора Паппакоду. С какими вестями вы пришли?
Бона полулежала в кресле и, когда в дверях появился Паппакода, движением руки велела своим придворным девушкам выйти. Паппакода слишком поздно понял, что и в самом деле пришел не ко времени, но ретироваться было уже неловко, и он сказал:
- Из верного источника мне стало известно, что идут приготовления к войне с крестоносцами. Его величество сегодня долго обсуждали это с паном Тарновским.
- Об этом мне уже сообщили. Что еще?
- По приказу его величества дорогие меха для вас уже подобраны.
Она сделала нетерпеливое движение.
- Война и меха? Это для вас одинаково важно? А при этом трудно понять, почему вы суете нос в дела маршала Вольского? Это его обязанности.
Паппакода смутился только на мгновение.
- Я полагал, что, как будущий бургграф замка, обязан знать обо всем, что делается в этих стенах.
Бона разразилась злым смехом:
- Обо всем! Черт возьми! Нет, это просто забавно. А о том, что кто-то другой может стать здесь бургграфом, вы не знаете?
- Кто-то другой? - повторил он, подумав, что ослышался.
- Ну скажем, кто-то более сообразительный, более расторопный, нежели вы?
- Принцесса Изабелла, ваша матушка, прислала меня в Краков в надежде, что именно я… - начал было Паппакода, но королева ударила кулаком по подлокотнику кресла.
- Довольно! В этом замке все решает лишь моя воля. Воля принцессы не значит здесь ровно ничего. Ничего!
Но иногда и ее воля ничего не решала, в чем Паппакода убедился месяц спустя. Он был свидетелем того, как перед опочивальней королевы собрались толпой ее придворные, и сам на минуту остановился возле них.
- Началось? - спросил он.
Но, прежде чем получил ответ, к Диане ди Кордона придвинулся Станьчик.
- Ну как? Угадали звезды? - допытывался он шепотом. Диана покачала головой.
- Еще неизвестно. Возле нее, кроме лекаря, остались только Марина с Анной. Королева твердит одно: сын.
Станьчик рассмеялся с нескрываемым злорадством.
- Теперь я с удовольствием повторю ее слова: Они умолкли, потому что двери вдруг отворились и навстречу им выбежала Анна Заремба.
- Сын? - спросила Беатриче.
- Она велела мне выйти, - с обидой отвечала Анна. Лицо у нее было удивленное, скорее даже испуганное.
- Стало быть, не королевич? Ради бога! Говорите! - послышались со всех сторон голоса.
В эту минуту какой-то предмет, запущенный в дверь, разбившись, с грохотом полетел на пол.
- О боже! - вздохнула Диана.
- Я сказала: "Дитя… прехорошенькое", тогда она показала мне на дверь, - пожаловалась Анна.
- Санта Мадонна! От обеих жен - дочери! Когда же наш король дождется наконец наследника? - вздохнул кто-то из придворных.
- И что-то он теперь скажет? - поинтересовался Станьчик. - Ведь радоваться сегодня будут только наши друзья - Габсбурги. В Вене и в Испании.
Анна склонила голову еще ниже.
- Вот и королева спрашивала: "Что скажет на это король?"
Спустя некоторое время Сигизмунд подошел к ложу королевы, она устремила на него встревоженный взгляд.
- Ваше величество, вы уже знаете? - спросила королева так тихо, что он, отвечая, склонился над белой горой подушек.
- Знаю.
- Я так виновата перед вами…
- Думайте только о себе, о своем здоровье…
- Благодарю вас, - прошептала она. - Я так хотела, чтобы вы могли в свой молитвенник вписать имя королевича…
- А вписал еще одну дочь - Изабеллу из рода Ягеллонов, родилась 18 января, под счастливой звездой.
- Как вы добры, я этого, право, не заслужила… Она там, - королева показала рукой в дальний угол комнаты.
- В колыбели, присланной из Бари? - спросил король, не двигаясь с места.
- Да. Но я не думаю, чтобы матушка приехала на крестины. Она из рода Сфорца. Не столь великодушна, как вы.
Бона протянула руку, и король припал к ней губами.
- Ну что же, тогда обойдемся и без принцессы. Только выздоравливайте, как вы любите говорить, "presto".
Бона и в самом деле выздоравливала так быстро, что вскоре уже потребовала отчетов от Алифио и Паппакоды обо всех важных делах, что произошли за те несколько дней, пока она не выходила из своей опочивальни. Изменилось немногое: король вел беседы с Тарновским, а тот упрекал своего господина - для чего, мол, отворил ворота Кракова столь грозному врагу. Алифио объяснил ей, что магнат имел в виду италийских дворянок королевы. Перед такой ратью, как италийские девушки, говорил он, ни один самый доблестный рыцарь не устоит.
Услышав эту шутку гетмана, Бона нахмурила брови.
- Насмешки этого воителя меня не занимают. Я хотела бы знать, что думает он о будущих сраженьях? И выступит ли его величество против крестоносцев или останется здесь, с нами, в замке?
Но на этот вопрос она получила ответ позднее, когда после выборов императора вернулся влоцлавский епископ. Король хотел его видеть в тот же день и не мог отказать супруге, утверждавшей, что она в силах выслушать любые новости: добрые или дурные, и поэтому должна присутствовать при столь важной беседе.
Джевицкий устал после дальней дороги, но однако же тотчас, едва ступив на землю из дорожной коляски, явился в замок. Король, спросив его о здоровье, сразу же перешел к делу:
- До нас дошли слухи, что борьба за императорский престол была во Франкфурте весьма упорной.
Джевицкий отвечал утвердительно.
- Электоры сомневались, на ком остановить свой выбор - то ли на французском короле Франциске, то ли на Карле Испанском, внуке Максимилиана. Но Габсбургам удалось склонить на свою сторону трех самых важных электоров, и императором стал…
- Кто? - подалась вперед Бона, сидевшая в кресле рядом с королем; король молчал, но и он с нетерпением ждал ответа.
- Испанский король, теперь он император Карл Пятый. Все решил голос четвертого электора.
- Чешского? - спросил Сигизмунд.
- Вы угадали, ваше величество. От имени вашего племянника Людвика я посоветовал пражскому посланнику отдать свой голос за Карла.