И тут, готовясь влезть в седло, мальчик краем глаза заметил что-то темное в траве. Он присмотрелся - и вздрогнул от испуга. Там лежал убитый человек. Ратмир так взволновался, что никак не мог поймать рукой стремя. Наконец поймав его, вполз на седло, ударил пятками в бока. Вылетев на опушку, конь помчался, направляемый мальчиком, прямо к людям.
- Где ты пропал? - встретили Ратмира упреком. - Клетку давай.
С ходу осадив коня, Ратмир, задыхаясь, крикнул, указывая назад:
- Там… голова… там в траве.
- Врешь! - встрепенулся Федор Данилович.
- Ей-богу, - перекрестился Ратмир.
- А ну кажи, - кормилец решительно направился к коням.
- Клетку-то, клетку, - кинулся за Ратмиром ловчий. Догнал его и, поняв, что мальчик ничего не соображает сейчас от испуга, сам отцепил клетку от луки седла. Побежали к коням и княжич со Сбыславом, оставив ловчего одного управляться с ястребом и кутней.
Убитый лежал лицом вниз. Из спины его торчала сулица. Кровь, залившая холщовую рубаху, давно запеклась и почернела.
- Поверни лицом, - велел Федор Данилович Сбыславу.
Сбыслав соскочил с коня, засуетился, схватил убитого за плечи.
- Господи помилуй, - перекрестился Федор Данилович.
Княжич побледнел, но смолчал. Федор Данилович слез с коня, внимательно осмотрел почерневшее лицо убитого.
- Нет, не наш, - и, отойдя назад, приказал Сбыславу: - Скачи к ловчему. Пусть немедля бежит в веску и приведет сюда старосту и трех смердов да наших с пяток пусть позовет.
Кормилец отъехал с мальчиками на середину поляны. Спешились. Вскоре воротился Сбыслав и привез с собой ястреба в клетке.
Сбыслав спутал всех коней, снял со своего седла лук. Подошел к сидящим в траве, положил оружие и с удовольствием сам растянулся на земле.
- Благодать.
Кормилец не разделял восторга дружинника.
- Ты наказал ему, чтоб скоро?
- Да все створил, как велел, Федор Данилович. Чего уж ты? Тут до веси рукой подать, мигом прибегут.
- Ох, господа, - перекрестился кормилец, - упокой душу раба твоего, как звать, не ведаю.
Глядя на него, перекрестился и Ратмир, все еще не пришедший в себя от испуга. Только княжич, придвинув к себе клетку с ястребом, внимательно рассматривал пернатого пленника. Ему было и жаль его (экий красавец в неволю попал!), и радостно от мысли, что он станет обладать такой дивной птицей, что она будет послушна ему и преданна.
- А как его вынашивают? - спросил Александр, ни к кому не обращаясь.
- О-о, на это дело терпения много надо, - отвечал Сбыслав. - Достанет ли у тебя, Ярославич?
Александр покосился на дружинника, раздул ноздри, упрямо отрезал:
- Достанет. Я же спрашиваю: как надо вынашивать?
- Это, княжич, тебя ловчий научит, он по этому делу мастак. Мое дело - лук да стрелы.
Александр обернулся к Ратмиру, дернул его за портки.
- Ты, чай, ведаешь, как вынашивать?
- Ась? - встрепенулся пригорюнившийся Ратмир.
- Я спрашиваю: ты знаешь, как вынашивать?
- Любая тварь ласку да заботу любит. Станешь сам кормить да холить, он и привыкнет.
Кормильцу не понравились такие речи, он заворчал:
- Сам носи, сам корми. Он кто? Али у него слуг мало? Вот ты и выносишь, - обернулся к Ратмиру.
- Я? Мне это даже любо, - искренне признался Ратмир.
- Я сам выношу, - твердо сказал княжич, и всем стало ясно, что так оно и будет. Александр уже почувствовал свою власть над людьми и, когда ему было надо, употреблял ее, не оглядываясь даже на кормильца.
- Хорошо, хорошо, - уверил его кормилец. - Вернемся домой, и ловчий расскажет и покажет.
Вскоре из-за леска появилось около десятка верховых.
Как и наказывал Федор Данилович, ловчий привел старосту, трех жителей вески и пять княжих дружинников. Смерды внимательно осмотрели убитого. Дружинники с коней не слезали.
- Ваш? - спросил смердов Федор Данилович.
- Нет, - замотал головой староста. - Сей муж неведом нам.
- Но земли эти вашей веси?
Староста переглянулся со смердами, почесал затылок.
- Чего уж там. Наша земля.
- Тебе, конечно, ведомо, что за голову на вашей земле отвечаете вы же, - начал Федор Данилович как по писаному. - Ищите головника.
- Где ж его взять нам? - вздохнул староста.
Кормилец заранее знал ответы смердов, но для предъявления иска надо было соблюсти порядок.
- Тогда будете платить в пользу князя дикую виру в сорок гривен.
Услышав это, староста вздрогнул и закрутил головой, словно петля ему шею сдавила.
- Помилуй, боярин. Где ж мы столько кун изыщем?
- То не мой злой умысел, - сухо ответил Федор Данилович. - "Русская Правда", по коей наши пращуры жили, так велит. И тебе сие ведомо не хуже моего.
- Вот напасть-то, - вздыхали смерды и староста.
- Не доглядишь оком, доплатишь боком, - отвечал холодно боярин. - Благодарите бога, что этот человек не из княжеских, а то б в два раза более вира поднялась. - Он обернулся к дружинникам, позвал: - Станила, подь сюда.
Молодой дружинник соскочил с коня, подошел к боярину.
- Вот вам вирник, - представил его смердам Федор Данилович. - Всю виру ему заплатите. А дабы не тянули, с ним еще трех отроков я оставлю. И запомните, вирнику надлежит семь ведер солоду, туша баранья, каждый день по две курицы, а хлеба и пшена вдосталь. Все по "Правде".
- О Господи, - закрестились испуганно смерды я горестно головами закивали. - За какие грехи нам напасть сия?
- Это не все, - поднял руку кормилец, требуя внимания. - Кони их на полном вашем прокорме… Овсяном.
- Мать пресвятая богородица! - завздыхали смерды.
- Вот так, - кормилец широко перекрестился. - Аминь!
Он наклонился к княжичу, полуобнял его ласково.
- Все мы с тобой по "Правде" содеяли, Александр Ярославич. Теперь и домой можно. Дай бог засветло добежать.
И они направились к коням. Следом шел, едва сдерживая радость, Станила. Он загодя подсчитывал, сколько перепадет в его калиту от дикой виры: "От сорока гривен двадцать рез! Это станет, это будет… Ох господи, никак от радости сосчитать не могу. Это будет восемь гривен! Этакое счастье подвалило. Восемь гривен!"
Станила почувствовал, как у него при мысли этой даже руки задрожали. "Господи, хоть бы скорей уезжал боярин. Не дай бог передумает".
За Станилой понуро плелись смерды. Староста исподлобья смотрел в спину боярину, думая о нем зло: "Твой бы приговор да тебе же во двор". И тут боярин остановился и обернулся. Староста напугался: уж не услышал ли он думы его.
Да вот еще что, - крикнул кормилец. - Голову земле предайте.
VIII
НАПАСТИ НЕ В КНЯЖЬЕЙ ВЛАСТИ
Когда кормилец с Александром воротились с лова, было уже время позднее. Но старший княжич Федор еще не спал. Более того, он был в сильном гневе и расстройстве.
Едва не столкнувшись с кормильцем, из покоев выскочила заплаканная Прасковья. А ей вслед неслось истеричное:
- Засечь велю дуру! Засечь!
- Что стряслось? - пытался остановить Прасковью кормилец.
Но она, пригнувшись, скользнула мимо и, едва сдерживая рыданья, побежала вниз по лестнице.
Покои были тускло освещены несколькими свечами, пламя которых колебалось и металось, готовое в любой момент потухнуть. Разгневанный Федор Ярославич носился из угла в угол в длинной ночной сорочке.
- Что стряслось, Федя? - спросил сразу кормилец.
- Федор Данилович! - закричал княжич и поднял к лицу худые сжатые кулачки. Они убили! Из-за нее, дуры… - Княжич не мог говорить от волнения, путался в словах, срывался на визг…. Сорочонка… поганые твари…
Княжич показал на стол, и все сразу увидели лежащего там бездыханного сорочонка. Он был пробит насквозь стрелой. Так и лежал с ней.
- Велю засечь! Засечь велю! - продолжал кричать княжич.
Кормилец подошел, ласково обнял мальчика за плечи. Силой усадил его на ложе и сам сел рядом.
- Успокойся, Федя. Успокойся. Зачем сердце рвешь?
Александр подошел к брату и с удивлением рассматривал его. Он ни разу не видел Федора в таком состоянии. И скорее из чувства сострадания, чем похвальбы, сообщил:
- Ты не печалуйся. Мы зато ястреба поймали.
- He нужен мне ваш ястреб поганый.
- Ну ладно, ладно, - Федор Данилович ласково гладил мальчика по голове. - Теперь уж не воротишь. Что делать? Мы тебе…
У кормильца едва не сорвалось обещание: "сорок сорок достанем", но он вовремя остановился, сообразив, что такими словами еще пуще растравит княжича.
- … Мы тебе вельми сочувствуем.
В это время от стола донеслось всхлипывание. И тут все увидели стоящего там Ратмира. Склонив низко голову над сорочонком и закрыв ладонями лицо, он горько плакал, безуспешно пытаясь скрыть слезы.
- Как же сие случилось? - спросил брата Александр.
- Как… как… - дернул обиженно губами Федор. - Я его перед обедом полетать выпустил. А эта дура окно в матушкиной светелке открыла. Он туда влетел, схватил серьгу да и назад. А она узрела и крик подняла: "Ой-ой, имайте татя, бейте его!" А во дворе дружинник Твердила с луком случился. Приложился и срезал с первой стрелы.
- Твердила зело меток, - вздохнул кормилец. - Другой бы авось промахнулся, а он нет.