Де-Сенъ-Пристъ поспѣшно пишетъ нѣсколько строкъ и вручаетъ ихъ де-Кюбьеру. Этотъ немедленно мчится галопомъ въ Мёдонъ, чтобы застать короля, который весьма недоволенъ, что прерываютъ его охоту, и снова садится на лошадь, въ сопровожденіи герцога д'Айэнъ. Когда Людовикъ XVI пріѣзжаетъ во дворецъ, капитанъ его караула спрашиваетъ, какія будутъ его приказанія…
- Никакихъ приказаній не будетъ… Противъ женщинъ-то? Вы смѣетесь, monsieur de Luxembourg…
Вотъ какъ смотрѣлъ на вещи королъ въ то время, какъ Парижъ посягалъ на его свободу, пуассардки покушались на жизнь его жены, а Собраніе накладывало руку на его корону.
Какъ не разбудилъ несчастнаго Людовика XVI, по крайней мѣре, припѣвъ "Vive Henry IV!", который во все горло орали мегеры, совращая его Фландрскій полкъ? Парижскія Сабинянки мстили за своихъ предковъ Рима.
- …Ага! вотъ онѣ парижанки, - говорили солдаты, слѣдуя за ними, - то-то будетъ у насъ съ ними утѣха… - И одинъ за другимъ шли за развратными бабами.
Солдаты и гражданки предавались тому веселью, которое указалъ имъ Мальярдъ, прибывъ въ Версаль.
Вся эта сволочь весело требовала, чтобы ее впустили въ Собраніе.
Мунье, который предсѣдательствовалъ, приказалъ раскрыть двери и впустить депутацію гражданокъ съ ихъ ораторомъ, Мальярдомъ.
Выступаетъ Мальярдъ, худой въ дрянномъ сюртучишкѣ съ чужаго плеча. Онъ размахиваетъ длинною рапирою, а его жалонеры, дворничиха маркизы д'Алигръ, слѣдуетъ за нимъ съ бубнами вздѣтыми на палку.
- Мы пришли къ вамъ за хлѣбомъ! - кричитъ Мальярдъ, выпрямляясь въ своемъ отрепьѣ. Затѣмъ, не стѣсняясь быстрымъ переходомъ: - мы требуемъ, - кричитъ онъ еще громче, - чтобы вашъ караулъ прицѣпилъ себѣ трехцвѣтную кокарду…
Громкимъ ропотомъ была встрѣчена эта дерзость.
- Это что значитъ? - продолжаетъ Мальярдъ. - Развѣ мы не братья?..
Этотъ голодный ободранецъ весьма кстати напомнилъ этимъ сеньорамъ революціонерамъ о братствѣ съ Каиномъ.
Умѣстенъ былъ и отвѣтъ той женщины, которая, на предложеніе одного либеральнаго епископа поцѣловать кольцо на его рукѣ, воскликнула: "я не изъ такихъ, чтобъ цѣловать собачью лапу!.."
Во время обмѣна такихъ рѣчей, говоритъ Анри, вся ватага женщинъ взломала двери и со всѣхъ сторонъ нахлынула въ залу,
- Я, - прибавляетъ онъ, - подлежалъ спеціально ихъ ненависти.
Во все время путешествія, эти женщины клялись, что будутъ "играть въ шары головою Вирье". За нимъ сохранилось названіе "petit moineau" ("маленькій воробей") со времени его знаменитой фразы о воробьѣ Катулла. И многія изъ этихъ женщинъ, не имѣвшихъ ничего общаго съ Лезбіей, громко требовали "маленькаго воробья", чтобы его повѣсить. Тѣ, которымъ не было дѣла до Вирье, тѣмъ временемъ садились на колѣни депутатовъ и, смотря по тому, нравилось ли имъ лицо или нѣтъ, кричали: "говори, депутатъ!" или: "молчи, депутатъ!"… А Мальярдъ продолжалъ визгливымъ голосомъ отчитывать гардистовъ. Но, въ то самое время, какъ онъ достигъ апогея ругани, появился привратникъ съ подношеніемъ женщинамъ Парижа трехцвѣтной кокарды отъ гардистовъ.
О, тутъ ихъ восторгамъ не было предела, патріотическія изліянія полились рѣкою. Всѣ онѣ набрасываются на депутатовъ, обнимаютъ ихъ, срываютъ ихъ кокарды и украшаютъ ими свои лифы, чепцы, юбки…
Мальярдъ пораженъ, и предлагаетъ слѣдующій отводъ: - Пойдемте во дворецъ просить хлѣба!.. - рычитъ онъ. Всѣ женщины встаютъ и толкаясь лезутъ въ двери. Мунье, чтобы спасти дворецъ отъ нашествія, вызывается проводить депутацію гражданокъ къ королю. Онъ предлагаетъ руку цвѣточницѣ Франсуазѣ Роллэнъ; докторъ Гильотинъ подаетъ руку Луизонъ Шабри и по грязи, подъ ливнемъ дождя они отправляются въ путь… Въ улицахъ, по которымъ проходятъ, только и слышны непристойныя пѣсни, изрѣдка оттѣняемыя ружейными выстрѣлами… Въ группахъ только и разговоровъ, что объ убіеніи королевы. Въ залѣ Собранія, подъ предсѣдательствомъ епископа де-Лангръ, смѣнившаго Мунье, въ добычу 600 женщинамъ осталось не болѣе 250 депутатовъ.
- Положи твои персты на столъ, сумасбродъ!.. - кричитъ одна изъ нихъ епископу. Тотъ повинуется при страшномъ взрывѣ смѣха. - А теперь поцѣлуй меня.
И такимъ образомъ скандалъ все ростетъ, забрызгивая все своею пѣною.
Чтобы какъ-нибудь сдержать его, епископъ президентъ объявляетъ гражданкамъ, что будетъ читаться новый списокъ патріотическихъ пожертвованій. Нуженъ Вирье. Его вездѣ ищутъ. Онъ появляется на трибунѣ съ длиннымъ сверткомъ. По словамъ одного очевидца, онъ сильно взволнованъ.
Видно, что ему претитъ отъ подобной обязанности. Съ отвращеніемъ дочитываетъ онъ до мѣста, гдѣ тулонскіе каторжники, за неимѣніемъ денегъ, предлагаютъ "свои руки на защиту Конституціи" .
Каторжники и публичныя женщины отнимаютъ у него мечту всей его жизни…
III.
Около десяти часовъ Мунье снова появился въ Menus. Увы! тѣ нѣсколько минутъ, которыя онъ провелъ у короля, должны были тяготѣть на совѣсти этого честнаго человѣка до последнихъ его дней. Воспользовавшись положеніемъ, въ какомъ находился Людовикъ XVI, онъ вынудилъ его дать согласіе на права человѣка, на что до этихъ поръ тотъ ни за что не соглашался. Несчастный король сперва долго не рѣшался и хотѣлъ было отдѣлаться честнымъ словомъ. Но что значило теперь королевское слово? Нуженъ былъ документъ. И вотъ съ нимъ-то Мунье явился въ Собраніе .
Его растерянному взору представляются однѣ женщины. Онѣ заняли всѣ мѣста, даже кресло предсѣдателя.
Изнемогая отъ усталости, епископъ де-Лангръ прервалъ засѣданіе. Всѣ бѣжали отъ мегеръ. И для того, чтобы прочитать заявленіе короля депутатамъ, ихъ пришлось сзывать барабаннымъ боемъ. Они являются по одиночкѣ, пробираясь вдоль стѣнъ въ потьмахъ.
Имъ объявляютъ, что король требуетъ ихъ во дворецъ. Но едва они добрались до площади d'Armes, какъ получается отмѣна приказанія. Оказывается, что Лафайетту удалось успокоить Людовика XVI. Генералъ желаетъ успокоить и депутатовъ. Вотъ онъ появляется среди нихъ. Онъ все тотъ же "Gilles César", какъ его назвалъ Шуазель, все такъ же наивно довѣрчивъ къ своей дѣйствительной храбрости, какъ и къ своей зловредной популярности.
Своимъ краснорѣчіемъ, успокоительнымъ и убѣдительнымъ словомъ, говоритъ одинъ современникъ, ему удается внушить Собранію "ту же смертную охоту ко сну, какую испытываетъ и самъ" и преспокойно засыпаетъ тѣмъ пресловутымъ сномъ, который для его славы долженъ быть сномъ вѣчнымъ.
Послѣ 18-часоваго совѣщанія, Мунье, Лалли, Клермонъ-Тонерръ, Вирье, покидаютъ Собраніе вмѣстѣ съ героемъ двухъ міровъ.
"Мы проводили г. де-Лафайетта до дверей, - разсказываетъ Анри. - Какъ намъ казалось, онъ былъ весьма удрученъ заговорами, о которыхъ онъ узналъ, противъ королевы. Но всегда увѣренный въ себѣ, онъ точно ничего не страшился, и не предвидѣлъ всѣхъ тѣхъ крайностей, какими на завтра должна была разразиться вся эта чернь, которую мы оставили позади себя".
Дѣйствительно, съ уходомъ послѣдняго депутата изъ залы Menus, граждане и гражданки явились хозяевами поля битвы.
"…Однѣ снимали, чтобы высушить забрызганныя грязью юбки, надѣтыя сверхъ мужскихъ штановъ, другіе рвали штаны, которые были надѣты поверхъ юбокъ…", а въ остальное время ночи, прибавляетъ офицеръ караула въ своемъ показаніи Шатле: "между этими людьми происходили довольно непристойныя сцены…".
Это былъ первый комментарій въ этимъ пресловутымъ правамъ человѣка, которыя Людовикъ XVI только что утвердилъ.