ГЛАВА ДВѢНАДЦАТАЯ
M-me де-Турзель - Ея прибытіе въ Версаль. - Дети Анри. - Маленькая служанка изъ Оверня при дворѣ. - Яичница у Дофина. - Де-Кошерель, принятый въ Севрѣ за Анри де-Вирье. - Остроты убійцъ. - Остроты депутатовъ и высокопоставленныхъ дамъ въ Собраніи. - Прибытіе пуассардокъ въ Версаль. - Ихъ предводителъ Мальяръ. - Отмщеніе Сабинянокъ. - Гражданки и депутаты. - "Собачья лапа" и "Маленькій воробей". - Мунье приводитъ во дворецъ вмѣстѣ съ депутаціей и цвѣточницу Роллэнь. - Патріотическое приношеніе тулонскихъ каторжниковъ. - Мунье вырываетъ у короія согласіе на права человѣка. - Жилль-Цезарь де-Лафайеттъ. - Онъ передаетъ королю и Собранію о своемъ желаніи спать. - Въ "Menus" юбки и штаны, забрызганные грязью.- M-me де-Вирье въ Версалѣ 5 октября. - Возвращеніе короля въ Парижъ.- M-me де-Вирье возвращается въ Парижъ въ одной изъ каретъ свиты. - Она думаетъ умереть по возвращеніи въ улицу Varenné.
I.
Но веселье тоже эмигрировало. Въ воздухѣ стояла такая тоска, что даже дѣти задыхались отъ нея.
"Я живо помню, - пишетъ m-lle Вирье, - ту тоску, которая охватила меня, несмотря на то, что я была еще очень мала, когда мы очутились однѣ съ тремя людьми прислуги въ громадномъ отелѣ m-me де-Роганъ, только что покинутомъ ею. Въ немъ слышались развѣ крики съ улицы, у насъ никто не бывалъ. Только отецъ иногда пріѣзжаль къ намъ послѣ засѣданій въ Версали. Я до сихъ поръ вижу его измѣнившееся лицо отъ горя и безпокойства.
"Однажды появилась свѣтлая точка на нашемъ сумрачномъ небе - это былъ тотъ денъ, когда отецъ объявилъ, что наша grand' tante, m-me де-Турзель, назначена воспитательницею къ дофину… Maть пожелала сейчасъ же ее видѣть и взяла и насъ къ ней съ собою.
"…Лицо m-me де-Турзель соединяло въ себѣ и строгость и вмѣстѣ необыкновенную кротость - я такого лица никогда не видала. Такъ же, какъ m-me де-Роганъ, она внушала къ себѣ глубокое уваженіе, но въ то же время и довѣріе, котораго мы никогда не чувствовали къ герцогинѣ.
"Та импонировала, къ этой чувствовалось невольное влеченіе"…
Будь маленькая Стефани болѣе опытна, она замѣтила бы еще и другую разницу - m-me де-Турзель, въ силу своей безконечной снисходительности, относилась къ своимъ привязанностямъ какъ къ чему-то такому, что выше всякаго разсужденія. Для нея такъ давно были чужды самолюбіе, интриги, что она не знала ни о печаляхъ, ни о надеждахъ дня.
Для того, чтобы заставить ее принять званіе воспитательницы королевскихъ дѣтей, потребовалось прямое приказаніе короля. И если она повиновалась, то потому, что обязанность, которую на нее возлагали, была не лишена опасности. Она прибыла въ Версаль безъ шума, безъ пышности, съ готовностью принести ребенку, котораго отдавали ей на руки, преданность, любовь и даже, если бы того потребовалось - жизнь. Она съ перваго же дня стала тѣмъ, чѣмъ ей надлежало быть во дни кончины монархіи.
Помѣщеніе, которое маркиза занимала въ замкѣ, находилось между помѣщеніемъ сестры короля и дофиномъ. На ночь ей стлали постель въ комнатѣ маленькаго принца. И точно для того, чтобы помогать въ преданности m-me де-Турзель, при ней была ея дочь Полина. Комната Полины была въ антресоли, надъ кабинетомъ королевы, при открытыхъ окнахъ, она могла слышать все, что говорилось внизу. Маркиза сейчасъ же предупредила объ этомъ королеву…
- Не все ли равно! - отвѣтила Марія-Антуанета, - чего мнѣ страшиться, даже если бы мои самыя сокровенныя мысли попали въ сердце нашей милой Полины?..
Есть души, точно созданныя для того, чтобы пріютить въ себѣ самыя тяжелыя признанія. Приходилось ли утѣшать королеву Франціи или бѣдную, маленькую графиню Вирье, въ нѣжности Полины и ея матери былъ тотъ же бальзамъ, который усыплялъ страданіе.
У нихъ жена Анри могла выплакаться, когда сердце ея изнемогало… Никого не раздражая, никому не надоѣдая, она при нихъ могла обожать мужа и говорить о своихъ дѣтяхъ. А дѣти эти были прелестны: Аймону было тогда два года, Стефани, его старшая сестра, блистала умомъ, а Эмили, младшая, приводила всѣхъ въ восторгъ своимъ добрымъ сердцемъ.
Ни недостатки, ни качества этого маленькаго міра не ускользали отъ наблюдательности m-me де-Турзелъ; у нея было удивительно много такта по отношенію къ детямъ, этого рѣдкаго такта, состоящаго изъ любви и твердости.
Инстинктивно дѣти любятъ такихъ женщинъ - матерей вдвойнѣ. Они какъ будто понимаютъ, что рядомъ съ любовью, которая ихъ убаюкиваетъ, въ нихъ есть сила, которая въ состояніи ихъ поддержать. Они часто, безсознательно, предпочитаютъ болѣе здоровую строгость разслабляющему баловству. И очень скоро чувствуютъ опору въ этой строгости и относятся съ презрѣніемъ къ излишнему баловству.
Хотя королева и писала герцогине Полиньякъ, "что le chou d'amour вспоминаетъ ее"… тѣмъ не менѣе, Марія-Антуанетта должна была сознаться, что въ рукахъ m-me де-Турзель "дофинъ не такой злюка"…
Ребенокъ сперва боялся ее и называлъ маркизу "rame Severe"… Но затѣмъ, черезъ нѣсколько дней, онъ такъ подружился съ ней, что не отпускалъ ее отъ себя ни на шагъ. Она должна была присутствовать при его молитвѣ, при его ученіи, при играхъ. Съ ней все было въ радость дофину. И радость эта выражалась тѣмъ оживленнѣе, что воспитательница его обыкновенно изгоняла всякій этикетъ.
II.
Былъ конецъ сентября - вчера, сегодня, завтра, все это сливалось въ одну угрозу.
Угрожали королю, людямъ, которые, какъ Вирье, отказывались сегодня повиноваться черни, только вчера разнузданной ими самими. Среди этихъ людей, Анри, по словамъ его дочери, былъ тотъ, котораго народная ненависть преслѣдовала особенно яростно.
Уже не ограничивались болѣе анонимными письмами, какъ въ то время, когда Анри отстаивалъ veto. Вслѣдъ за угрозами являлись дѣйствія. Въ одинъ изъ первыхъ дней октября, въ Собраніе явился де-Кошерель, совсѣмъ растерянный. Его приняли за "подлаго Вирье". И среди невообразимаго волненія Кошерель сообщилъ съ трибуны, какъ ему пришлось въ Севрѣ взяться за шпагу, чтобы спастись отъ шайки убійцъ.
Только Вирье, по словамъ его дочери, отнесся совершенно равнодушно къ этому разсказу. Онъ давно зналъ, что его жизнь въ опасности. Но онъ зналъ, что и другимъ жизнямъ, въ тысячу разъ болѣе драгоцѣннымъ, угрожала та же опасность.
Въ это самое время, дѣйствительно, два бандита, быть можетъ тѣ самые, за обѣдомъ, въ Севрѣ, разсуждали о политикѣ дня:
- Нѣтъ, нѣтъ, - говорилъ одинъ изъ нихъ, - я не могу рѣшиться убить короля… Но ее (дѣло шло о королевѣ) я убилъ бы съ удовольствіемъ …
Въ Собраніи, со дня пиршества гардистовъ короля, ненависть высказывалась совершенно ясно.
- "Неприличная оргія", - тявкали Грегуаръ, Дюпоръ, Барреръ.
- "Недостойно, - говоритъ Вирье, - называть преступленіемъ празднество, въ которомъ выразился неподдѣльный энтузіазмъ…
- Оскорбленіе для бѣдности, - прерываетъ Мирабо, - тѣмъ болѣе неблагоразумное, что весьма возможно, что въ самомъ непродолжительномъ времени за него отомстятъ тѣмъ, кто его вызвалъ.
Д'Анбли и Монспэ требуютъ, чтобы трибунъ назвалъ, кого онъ при этомъ подразумѣваетъ…
- Я выдамъ королеву, - отвѣчалъ въ полголоса Мирабо.
- Какъ королеву? - восклицаетъ кто-то съ хоровъ, гдѣ была m-me деЖанлисъ съ дѣтьми герцога Орлеанскаго.
- Отчего же нѣтъ? - слышится чей-то голосъ изъ той же ложи, гдѣ, казалось, думали въ униссонъ съ площадью de la Grève…
И дѣйствительно, де-Круа, который часъ тому назадъ выѣхалъ изъ Парижа, объявляетъ, что Ратуша въ рукахъ всякаго сброда.
За своимъ коллегой выступаетъ Тарже и прибавляетъ, внѣ себя, что цѣлая шайка пуассардокъ и разбойниковъ, крича о голодѣ, вышла изъ Парижа и идетъ за нимъ. Этихъ мерзкихъ ободранцевъ до семи тысячъ. И чѣмъ болѣе потоки людей увеличиваются, тѣмъ болѣе они пѣнятся. Больше всего между ними женщинъ. Но въ этомъ чудовищномъ карнавалѣ всѣ-ли онѣ женщины? Изъ подъ кисейнаго чахла нерѣдко выглядываютъ большіе сапоги съ гвоздями. Изъ подъ вырѣзаннаго корсажа виднѣется грудь, обросшая волосами. И подъ вздымающейся косынкою можно было найти не то, что обыкновенно, - а приклады пистолетовъ.
Затрудненное пушками шествіе это тянется три часа между Парижемъ и Версалемъ, слѣдуя за булавою привратника Мальярда. Толпа движется на подобіе стада, а одинъ гражданинъ безъ шапки, въ сюртуке безъ воротника, идетъ рядомъ, точно собака пастуха. Этого гражданина подцѣпили въ Севрѣ, гдѣ собирались его повѣсить. Веревка еще болтается у него на шеѣ. Сквозь холодный туманъ порывами доносятся до Собранія пьяныя песни. Тамъ спрашиваютъ другъ друга, какія мѣры приняты, и предупредили-ли, по крайней мѣрѣ, министры короля.
Въ замкѣ никакого движенія. Въ страшномъ безпокойствѣ, будучи не въ силахъ выдержать болѣе, Анри бѣжитъ изъ Собранія и проситъ доложить о себѣ маркизѣ де-Турзель. Быть можетъ, она найдетъ средство добраться ему до короля.
Напрасная надежда… Съ часъ назадъ Людовикъ XVI уѣхалъ на охоту въ Мёдонъ. Ривароль сказалъ вѣрно: "У несчастнаго короля корона сползла съ головы на глаза"…