День был погожий; шлюпки с пехотой быстро шли к кораблям и, возвращаясь, принимали новые батальоны, Берек-хан, выполнивший с честью задание царя, пробился к нему в палатку.
- Молодец, хвалю! - поздравил его царь и повелел графу Толстому: - Пётр Андреевич, а ну-ка выпиши туркменскому хану грамоту на право веяного пользования землёй в южно-русской степи. Укажи, за особые заслуги перед государством российским. Аюка-хан сказывал мне, что туркмены в Азовском штурме участвовали и в Полтавской битве вместе с калмыками.
- Да, великий государь, так всё и было. Вот, посмотри… - Берек-хан распахнул полы халата, и Пётр увидел на его груди медаль за Полтавское сражение.
- Хоть и невелик, но достойный народ вступает в русскую державу, - гордо произнёс царь. - Желаю, Берек-хан, и твоему племени верой и правдой служить Отечеству.
Толстой достал из сундука царскую грамоту, обмакнул гусиное перо в чернильницу и стал заполнять глянцевый бланк, увенчанный двуглавым российским орлом. Царь вручил грамоту Берек-хану, обнял его. Берек от счастья был на седьмом небе, выйдя из царской палатки, он сел на землю. Тотчас его обступили джигиты.
- Ах, жалко, Мурад так и не успел увидеть царскую грамоту, - улыбаясь и печалясь одновременно, сказал Берек-хан. - Госпиталь-то давно уже перевезли на корабль. С часу на час он отправится в Астрахань!
- Ай, ничего! - взбодрил Берек-хана его телохранитель Нияз-бек. - Вернётся из Астрахани Мурад - великой радостью его встретим. Сколько туркмены мечтали о своей земле, наконец-то мечта сбылась! Слава Аллаху…
К вечеру все корабли, кроме эскадры генерал-адмирала Апраксина, вышли в море. Туркменская полусотня Берек-хана села на коней и отправилась в отряд атамана Краснощёкова. Горцы приблизились к самому берегу и вели прицельный огонь по уходящим кораблям. Пришлось вновь преследовать их, чтобы оградить русские аванпосты и город Дербент от разорения. Сводный отряд разгромил утамышского султана: многих побил, до четырёхсот человек взял в плен и угнал множество скота. Казаки с калмыками и турхменами вернулись на Терек и остались там до особого распоряжения, ибо с отходом царских войск кампания не заканчивалась, а лишь начиналась.
III
Пётр не сомневался, что Россия навсегда укрепилась на каспийском перешейке. Едва прибыв в Астрахань, он отослал гонца с депешей в Санкт-Петербург: "И тако можем мы, благодаря Вышнего, сею кампаниею довольны быть: ибо мы ныне крепкое основание на Каспийском море заложили". После утомительного похода государь позволил себе расслабиться: за столом в доме Волынского запахло водкой, венгерское зашипело в бокалах и жаркое затрещало на шампурах. Пётр вспоминал о диких каспийских штормах, когда доложили о прибытии Апраксина, и что эскадра его опять подверглась разрушительному шторму. Пётр возмутился:
- Что за напасти! Или в самом деле кавказские; муллы владеют волшебными чарами?!
- Это точно, великий государь, - подтвердил Волынский. - Не хотел уведомлять, чтобы не обидеть нелепицей, но рассказывали мне наши казаки, будто перед штормом вечером дербентцы молили Аллаха наказать русских: ночью же и налетел ураган, а теперь опять.
Апраксин вошёл в гостиную губернатора с повинным видом, сказал глухо:
- Несколько галер разбито, погибли человек сто, А госпитальную плоскодонку с больными и ранеными - свыше двухсот душ - унесло в море. До сих пор о них ничего неизвестно.
Пётр грохнул о пол бокалом:
- Выходит, господин генерал-адмирал, не так уж мы и сильны, что со своим морем не можем справиться! Выходит, флот русский в Европе зазря славят! Не слишком ли щедры твои капитаны, коль вздумали кормить море шхунами да галерами! Не лучше ли им заняться навигационной наукой, да в розу ветров Каспийского моря как надобно изучить. Не ты ли мне говорил, что Каспий грозен только поздней осенью да зимой, а том ласков? Чепуху ты нёс, господин генерал-адмирал. Глаза мои не видели бы тебя, убирайся к чёртовой матери!
Никогда ещё Апраксин не испытывал не себе столе сильного царского гнева. Хотел было сыскать оправдание, но видя, как дёргается у государя щека и топорщатся усы, удалился. Пётр же, успокоившись малость, сказал Волынскому:
- Завтра же, Артемий, отвези нас с Екатериной к рыбакам на Учуги. Устал от вас - отдохнуть надо.
На следующий день царская галера, сопровождаемая четырьмя шлюпками, заполненными гвардейцами, отправилась по протокам в места заповедные, где ловилась для государева стола и отправлялась живьём в Санкт-Петербург красная рыба. В заводях, где рядком стояли рыбацкие хижины, была первозданная тишина, лишь на ивах, склонённых над прозрачной водой, посвистывали птицы, в воде лениво передвигались огромные осетры. Низкорослый, кряжистый рыбак по кличке Сом снял со стены острогу, взвесил на руке, затем кинул в воду и выволок бьющегося осетра. Жена рыбака тут же подхватила добычу и поволокла на задний двор. Пётр взял из рук рыбака острогу, прицелился в огромного осетра, однако промахнулся и метнул острогу ещё раз. Рыба серой тенью метнулась в сторону и исчезла. Сом сел на крылечко у самой заводи, сказал довольно:
- Распужали, теперь не скоро соберётся. Разве что мясца бросить - приманить.
- Не надо, - остановил его Пётр и поинтересовался: - Как берут осетра живым и невредимым?
- А очень просто, государь. Есть такая сеть - аханом называется. Аханами осетров ловим на взморье, а тут они живут да плавают ради нашего удовольствия, для сковороды. Ко двору вашего величества возим со взморья живую рыбу, в особых чанах.
К ужину жена Сома подала шашлык из осетра, приправленный гранатовым соком. Целую горку спелых гранатов поставила в чаше перед царём и царицей. Пётр с Екатериной выпили, отведали шашлыка, беседуя с рыбаком.
Гранаты из Персии? - спросил Пётр.
- Оттуда, - подтвердил Сом. - А может, и из самой Мидии. Купцов-то на гостином дворе в Астрахани - каких только нет! И индусы, и персы, и сарты самаркандские. Им пути во все концы света открыты.
- То-то и оно, - согласился Пётр. - Купцам всё доступно, а я уже какой год пробиваю дорогу в Индию, а дальше Астрахани пока не уехал. Хотел с востока зайти - хивинский хан помешал; с запада зашёл - кавказские князья поперёк дороги встали, да и Каспий обиделся, разбросал корабли.
- Громоздкие больно корабли-то. К морю нашему больше годятся расшивы, бусы, струги. Купцы давно приноровились к Каспию, не говоря уж о рыбаках. А туркмены по морю как по большой луже плавают, ничего не боятся. У них киржимы - большие лодки с одним парусом. Этим никакие бури не страшны, скачут по волнам" как лягавые собаки по полю.
Ночевала царская чета в деревянной избе на палатях. Чуть свет Пётр с детворой отправился рыбачить. Взял удилище, ботфорты надел выше колен, сел на берегу под ивой. "Хорошо здесь, - подумал с удовольствием. - Чёрт меня дёрнул родиться царём - прожил всю жизнь без отдыха!" Только так подумал, и вот уже ребятишки зовут:
- Великий государь, никак за вами околотошный, а с ним енярал с усами!
Оглянулся царь, встал. Человек в морской форме доложил, покачиваясь от волнения:
- Кабинет-курьер-Чеботарёв! Смею доложить о прибытии с секретной бумагой от консула, господина Аврамова.
- Где бумага? - Пётр протянул руку, предчувствуя, что весть должна быть весьма важная.
Кабинет-курьер торопливо вынул свиток, из сумки, подал царю. Пётр быстро прочёл, широко улыбнулся и облегчённо вздохнул:
- Ну вот, и на нашу улицу пришёл праздник…
В письме сообщалось, что из Исфагани в Решт приехал визирь шаха с сообщением астраханскому губернатору Волынскому о том, что "угнетаемая афганцами Гилянь с радостью отдаётся могущественному покровительству России и с нетерпением ждёт победоносные русские войска". Далее сообщалось, что афганцы захватили персидскую столицу, шаха Хусейна бросили а подземелье, но его визирю и наследнику, бежавшим в Гилянь, удалось скрыться. Ныне молодой принц Тахмасиб намеревается отправить к русскому государю своего посланника Измаил-бека, но не уверен, возможен ли договор с Россией.
- Возможен договор и необходим! - выговорил, ни к кому не обращаясь, Пётр и приказал немедля доставить к нему Волынского, Апраксина и Толстого.
Они явились в Учуги незамедлительно. Пётр сам зачитал им письмо консула. Спросил у Волынского:
- Велика ли Гилянь - сколько туда потребуется войск?
- Великий государь, Гилянь, как провинция, велика - в ней одной можно разместить всю российскую армию…
- Дело говори!
- Ежели по-деловому, то в Гиляни лишь одно достойное внимания место - это город Решт. Стоит он на берегу моря - там и базары, и лавки, и купечество в караван-сарае обретается. Мнится мне, двух батальонов хватило бы Решту, на первый случай.
- Не мало? - Пётр перевёл взгляд на Апраксина.
- Нет, государь, не мало. Для двух батальонов потребуется шесть судов, но, дай Бог, им проскочить через море с севера на юг да не угодить в шторма. Надо на флагманский корабль капитана умелого сыскать. Я бы на сей раз назначил лейтенанта Фёдора Соймонова: два года назад он проводил гидрографию на Каспийском море, берега хорошо знает. Он и во время похода к берегам Персиды со мной постоянно был.
Царь велел доставить Соймонова. Пока шёл совет и велась речь о полковнике Шипове, батальоны которого надобно отправить в Гилянь, привезли на шлюпке молодого лейтенанта. Царь и раньше приметил его, как офицера способного, ещё на Северной войне, но слишком молод был. Пётр решил проверить его способности.
- Хорошо ли Каспийское море изучил, господин лейтенант? - спросил нестрого. - В Гилянь плыть зимой при разбойных ветрах возможно ли?