Ей показалось, будто она знает его, когда-то видела этого охотника, который нежно взял ее за руку. (Ну и глупость! Чуть не выдал этим, что он - вовсе не мастеровой!) Но Мари ничего не заметила, она уже не видит, не слышит, не понимает ничего - ею овладел ритм музыки. Девушка качнула ножкой, ножки тут же превратились в крылья, и Мари полетела, полетела через незнакомые миры. А ведь танец еще только начинался, шел медленно, - это была пока лишь поэзия шага, изящные приятные движения, но и в них уже вспыхивали искры удальства. Партнер отпускал свою даму лишь ради того, чтоб вновь поймать ее, изысканно кланялся, сгибался перед нею, но Мари была еще неопытна в разнообразных фигурах чардаша (не могла же она научиться чардашу в Америке). Она не умела, кокетливо заигрывая, ускользнуть и спрятаться между другими танцорами, не умела, лукаво извернувшись, с легкостью бабочки выскользнуть из рук партнера в тот самый миг, когда, казалось, он уже поймал ее. Это ведь игра - погоня, и она тогда лишь хороша, когда идет с препятствиями. Но на этот раз не требовалось никакой лихости: молодой охотник мог поймать свою даму, когда хотел п как хотел, словно запыхавшуюся птичку. Рупи заиграл новый танец. Вот это надо поглядеть, ведь начинается "копогош". Эх, как он танцует! Обхватил обеими руками Мари за талию и то поднимет, то опустит свою миниатюрную партнершу, да так, будто бисквит в молоко макает. У нее уже лоб в испарине, и желтая роза, того гляди, выскочит из волос… Ах, вот и упала.
Ности внезапно нагнулся за ней и, не отпуская одной рукой талию партнерши, другой поднял розу с земли. Мари тоже сняла руку с плеча охотника и потянулась за розой.
- Подарите ее мне, - попросил охотник.
- Зачем она вам? - отозвалась Мари. (Сейчас они впервые услышали голоса друг друга.)
- Просто так. Я сохранил бы ее.
- Она уже все равно без стебля, - тихо возразила девушка.
- Как раз поэтому она вам больше не пригодится.
- А вам уж очень пригодится! - подтрунила Мари Тоот.
- Отдадите мне?
Мари пожала плечами, и тогда Фери Ности сунул розу за пазуху, сперва поцеловав ее.
Девушка вспыхнула огнем, устыдившись, что слишком далеко зашла с этим незнакомцем низкого звания. Но чувство это сразу же и исчезло: в сущности, это не она здесь, а ее горничная Клари Ковач, что же касается розы…
- Так ведь она не моя, - вслух закончила она свою мысль.
- Не ваша? - с лукавым удивлением спросил Фери. - Но упала-то она с вашей головы! Или, может, и голова не ваша?
Мари закусила губу, смутилась, что едва не выдала себя, размышляя вслух. Она потупила голову и сказала, улыбнувшись:
- Голова хоть и моя, но, кажется, будто не моя, потому что чуточку закружилась в танце.
Фери тотчас перестал танцевать и повел Мари к девушкам, стоявшим в ожидании кавалеров.
- Отдохните немножко, а еще бы лучше вам присесть где-нибудь, вот хоть за столом, если найдется место. Есть у вас там знакомые?
- Нет, нет, - ответила она с неудовольствием, ибо на самом деле ничуть не устала и только от смущения выдумала, будто кружится голова; ей хотелось бы еще потанцевать.
- Как же нет знакомых? Стало быть вы, барышня, не из Папы?
- И не из Папы я, - тихо ответила она, - и не барышня, Ности испуганно воскликнул:
- О боже! Так вы уже замужем?
- Не то я хотела сказать, - стыдливо ответила Мари, обмахиваясь платочком.
- А что же?
- Что я только бедная горничная, простая служанка. Такое открытие явно расстроило Ности; это было необходимо для роли, в которую он входил постепенно. Он тут же холодно отпустил руку Мари.
- Бот никогда бы не подумал, - тихо пробормотал он. И разжег этим любопытство девушки.
- А что вы подумали?
- Откуда я знаю. Что думает скворец, завидев прекрасную виноградную гроздь? Да разве будет он рассуждать с том, где она выросла, на графской лозе или на лозе простого батрака!
- Нет, он попросту съедает ее, верно? - отпарировала вдруг Мари. - Ну, спасибо. Значит, вы хотели съесть меня?
- А почему бы и нет? Вы для того и созданы.
- Да бросьте! Уж не прянишник ли вы, что так щедро сыплете слова медовые?
Ности уклонился от ответа, а может, и не расслышал замечания девушки, потому что отвернулся и стал приглядываться к пестрым группам пирующих.
- Не вижу ни одного свободного места за столами, - оправдывался он с досадой. - А у меня здесь тоже нет знакомых.
- Стало быть, и вы не здешний?
- Нет, я только проездом… но постойте, я заметил что-то… Ности увидел "пони" - бочонок господина Репаши; "пони"
бросили на траву пастись, и ни один черт не обращал уже на него внимания. Значит, он был пустой.
Оставив Мари, Ности подошел к портному и попросил разрешения посадить на бочонок уставшую девушку.
- Гм, - прогнусавил Репаши, - бочонок устал, и девица устала, выходит, они друг дружке под стать.
- Могу я забрать его? Репаши осушил стакан вина и ответил с великим воодушевлением:
- По дороге сюда я видел скалу, она треснула пополам, чтобы дать дорогу дикой розочке, которая не могла вырасти под камнем; Янош Репаши тоже не может поступить жестоко, когда требуется дать место для бутона розы, тем более что Янош Репаши от этого не треснет пополам. Фери подкатил бочонок к девушкам и предложил Мари сесть на него.
- Пожалуйста, душенька, садитесь. - После давешнего признания обращение "душенька" звучало более чем уместно. (Да, этот Ности парень не промах, понимает толк в деле.)
Любезность Фери показалась здесь столь же изысканной, как любезность герцога Монтроза, который разостлал в грязи свой пурпурный плащ, чтобы дама, выйдя из экипажа, могла ступить на него и посуху пройти к лодке. Теперь внимание всех было обращено на Ности и на Мари. И всеобщее изумление позолотило его. Ишь какой красавец! Но где ж у него глаза-то? И в Мари полетели стрелы зависти. Кто такая? Откуда взялась? Кто с ней знаком?
- Чудная особа, - выпустила свое жало тетка Репаши. - И платье на ней сидит так, будто кто из наших работников вилами набросил.
(Этим она хотела также довести до сведения молодых людей, что дома у них есть работники и что их много.)
- И жеманится, словно барышня какая, - заметила хорошенькая жена бакалейщика Йожефа Комади.
- А на самом деле только горничная, - объяснила ее сестренка Эржи, - я как раз рядом с ними танцевала и слышала, как она сказала охотнику: "Я только служанка".
- Ах, нахалка, - вскипела тетка Чемер, пучок у которой торчал уже набекрень, потому что она больно жаловала вино. - Да как же она посмела затесаться сюда к почтенным особам! Не на бочку надо сажать такую, а в колоду.
- Ну, ну, это не служанка, - успокаивала госпожа Кевей возмущенных женщин. - Не видите разве, милые, какие у нее нежные да белые ручки; у меня и у самой, пока я еще в барышнях ходила (она была дочкой вашархейского певчего), были такие руки; поглядите, какой браслет у нее на руке - золотой, да с алмазами.
- Это мы знаем, еще бы, - насмешливо заметила Вероника Шомрой. Она была старой девой и красилась, поэтому отлично понимала, что стоит видимость. - Небось твой муж и смастерил ей браслет. (Иштван Кевей был медником.)
Ности и Мари не подозревали даже, как злословили о них. Усадив девушку на бочку, Ности смешался с толпой. Он чувствовал, что план, который они выработали в Воглани, удался даже лучше, чем он надеялся. Теперь можно было бы подогревать отношения дальше, но и торопиться тут нельзя. Фери Ности оставил Мари на время: пускай душа ее впитает принятый яд. Он даже испугался малость - не дал ли его слишком много. Ведь надо давать по чайной ложечке, не больше, - так диктует разум. Потому-то и оставил он ее одну.
Последние пятнадцать минут казались Мари чудесным милым сном, от которого и просыпаться не хочется. Мари винила себя в том, что отпугнула танцора, назвавшись простой служанкой. "Все равно, - нашептывало ей самолюбие, - ты ему понравилась, это бесспорно. И, представься такая возможность, он наверняка влюбился бы в тебя, если бы ты была не служанкой, а хоть дочкой ремесленника".
"Да ведь так оно и есть, - отвечала она сама себе. - Я же дочь пекаря, правда короля рогаликов, королевна…"
"Глупости, глупости, - плела она дальше свои мысли, поправляя непокорные пряди, которые выбились во время танцев и теперь, когда она обмахивалась кружевным платочком, порхали вокруг раскрасневшегося лица. - Я, несомненно, сделала ошибку, и если папа с мамой узнают, то выйдет большой скандал… Ой, боже, только бы не узнали! Но уж раз я совершила такое безумство, так хоть бы повеселилась, а то взяла и этим признанием испортила все. Вторая глупость с моей стороны И добилась того, что кавалер бросил меня. Ах, все равно! Цела своей я так и так достигла. На меня обратил внимание молодой человек. Значит, кому-то я все же кажусь красивой…" Милая кроткая улыбка скользнула у нее по губам.
И ведь не какой-нибудь последний парень обратил на нее внимание, а самый красивый! Карие глаза, тонкие изящные усики. Мари снова подумала, что уже видела где-то этого молодого человека. И поэтому разыскала его взглядом. О, только поэтому! Стоп, есть, вспомнила! В иллюстрациях к "Прекрасной Илонке" Верешмарти нарисован точно такой же охотник, который оказался потом королем Матяшем.