Пал Ности услышал это замечание и остался им не слишком доволен - ему вовсе не хотелось, чтобы зять прослыл мягкотелым человеком. Уж пусть лучше суровым считают, пускай лучше боятся, чем любят, ибо страх - кормилица авторитета, а любовь только нянька при нем.
- Не думаю, между нами говоря, - вмешался он, - что Израиля опечалила смерть родственника, ведь они были врагами и даже теперь судились друг с другом. Насколько я знаю зятя и его гордость, он расстроился скорей всего потому, что усопший Коперецкий ухитрился свалиться с лошади, опозорив таким образом фамилию Коперецких.
Такое объяснение еще больше возвысило его в глазах бонтойских дворян, и они только покачивали головами: "Ах, раздуй его горой!"
На самом деле ни то, ни другое не соответствовало истине: Коперецкий состроил кислую физиономию просто потому, что сразу представил себе, какое кровопускание захотят произвести тесть и милейший его шурин, воспользовавшись новыми обстоятельствами. Ведь Фери Ности, еще пока читали депешу, так вскидывался перед ним, будто он и есть тот самый свирепый жеребец, который сбросил несчастного Исаака Израиля Коперецкого.
ДЕСЯТАЯ ГЛАВА Куда черт не пронырнет, бабу за себя пошлет
После обеда господа проследовали в курительную. С дамами остались только Фери да ценитель изящных ручек - Хорт.
Старик Ности отлично знал цену обычаю продевать ленточки всяческих планов сквозь голубоватые колечки дыма, что вылетают из трубок в послеобеденное время. Поэтому он пригласил Коперецкого и Хомлоди на кушетку, стоявшую в сторонке, и завел разговор о том, что настала пора помочь и Фери.
- Ты, Израиль, уже вельможа, а мальчик еще ни то ни се. Поймите, сила родства, сила всей семьи - это здание, которое стоит наперекор столетьям, у него есть стены, башни и башенки, но есть и трухлявые балки и трещины, сквозь которые дождь затекает под крышу. И здание это надо непрерывно обновлять там, где оно ветшает, надо затыкать дыры, ставить подпорки, прибивать железные скобы. Сейчас такая ненадежная балка - Фери, потому и надо как-то помочь ему.
- А ты устрой какое-нибудь назначение, - заметил Коперецкий; он сидел, выпучив глаза и весь налившись кровью, так как не желал выпускать чубук изо рта, - ведь ароматный пурзичанский табак только-только начал загораться.
- Устроить назначение? Но какое?
- Я же предлагал ему быть секретарем еще до того, как он прислал ко мне Малинку.
- Глупости! - прошипел Пал Ности и надменно вскинул голову. - Если бы речь шла о должности исправника, я ничего бы не сказал. Но секретарь?.. Что это тебе в голову взбрело? Чтобы отпрыск семейства Ности служил у тебя секретарем? Да знаешь ли ты, что вождь Нос был сыном вождя Таша и союз вождей, скрепленный кровью в Пустасере, мог решить и так, что теперь Фери назначил бы тебя губернатором, а не ты его - секретарем. Вернее сказать, я, а не Фери. То есть… - Он потерял вдруг нить разговора. - Словом, не зли меня, чтоб тебе пусто было, и пойми: прежде чем искать для Фери какую-нибудь должность, ему надо условия создать.
- Какие условия?
После минутной вспышки Ности опять вернулся к своей обычной манере говорить притчами.
- Путь к этому указывает, дружок, наш высочайший императорский дом: "Bella gerant alii et tu felix Austria nube!" (Пускай воюют другие, а ты, счастливая Австрия, женись.) Одним словом, Фери должен жениться. Коперецкий вытаращил глаза на Хомлоди: что он скажет на это?
- Уже и невесту присмотрели, - небрежно заметил Хомлоди.
- По-моему, в жизни обычно порядок другой, - заметил губернатор, - рассуждая логически, человек подыскивает себе сначала службу, а потом, в зависимости от службы, и жену…
- Ну, разумеется! Куда как правильно! - насмешливо оборвал его Ности. - Но так бывает только у вас, у словацких господ, - сначала вы присмотрите себе хлебное местечко, обычно государственное, а заняв его, и жену сажаете рядом, и детей, которые тоже проталкиваются к государственному корыту. И так оно идет до скончания века, пока герб не повернут вверх ногами. У нас, у венгерских бар, все наоборот. Нам жена приносит деньги, а служба их уносит, у вас же служба - приход, жена - расход.
- И именно ты глумишься над этим! - с горечью воскликнул Коперецкий.
- Ну, ну, я это не со зла, ты уж прости меня, сынок! - Расчувствовавшись, Ности нежно обнял его. - Что правда, то правда, я не мог дать за бедняжкой Вильмой даже приличного приданого, и это очень грустно.
- Папенька, да я же не в укор вам!
- Ну, не будем подкалывать друг друга, давай лучше столкуемся… Фери жена должна принести состояние. И нет в том ничего позорного. Прежде имения добывали саблей и обручальным кольцом. Теперь сабля уже ни к чему. В лучшем случае, к шестидесяти годам можно стать генералом в отставке. Другие теперь времена - саблю, что завоевывает богатства, у нас вышибли из рук, но обручальное кольцо еще осталось. Фери, - и не потому я говорю, что он мой сын, - писаный красавец, и теперь судьба как будто нарочно подкинула ему девицу Тоот.
- А? Это там, где мы остановились вчера вечером?
- Да. Ну и что ты скажешь?
- Мне она понравилась, - ответил губернатор, - славная стрекоза, но…
- Но?
- Но Фери такая бритва, которую уже не раз точили на связках чеснока.
- Ну и что же? Что ты этим хочешь сказать?
- Что такая бритва хотя и блестит и сверкает и девушкам кажется острой, однако ж родителей ею не побреешь… Скоро и сюда дойдут вести об его истории с Розалией Велкович, а может, и еще о чем…
- Ты очень строг к бедняге Фери.
- Нет, я только расстилаю истину перед пестрыми мотыльками твоих планов.
- Надо непременно попытаться, и ваша помощь - самое главное. Фери попросил меня за обедом переговорить об этом с вами обоими.
- Я еще утром предложил свои услуги, хотел его представить, - ответил Хомлоди. - Дело возможное, если только он покорит девушку. Но девица-то с причудами.
- А мне, признаться, - полушутливо заметил Коперецкий, - жаль было бы отдать ему эту девушку, да и…
- И?
- И не скрою, моя симпатия на стороне старика Тоота. Он великолепно вел себя по отношению к нам.
- Но ведь это еще одна причина принять его к нам в семью, - рассудил Ности.
- Ну конечно, если дело пойдет само собой. Но коли старик пришел бы ко мне за советом, я не посоветовал бы ему отдать дочку за Фери… Уж очень он легкомыслен… Ности состроил обиженную физиономию, положил чубук, встал и сказал:
- Спасибо тебе, сынок, теперь я снова чуточку поумнел. И направился к группе гостей, стоявших в другом конце зала.
В Коперецком заговорила совесть. Ах, это все же безобразие с моей стороны. Старик, бедняга, пропихнул меня в губернаторы, чего только не сделал ради этого, а теперь, когда он обращается ко мне по такому пустяку, я, вместо того чтобы ободрить, обеими ногами топчу его отцовские чувства.
- Ну-ну, папенька, не уходите! Да что вы, папенька? Образумьтесь! Вы любите повесу, но ведь и я его люблю. Возвращайтесь-ка обратно и скажите, чем я могу помочь в этом деле; Слово даю - помогу. Не сердитесь на меня и не ставьте каждое лыко в строку. И потом, зачем вы советуетесь, ежели хотите, чтоб на каждое ваше слово мы только кивали послушно? Вот что, старина, не ходи ты вокруг да около, а прямо приказывай!
Тут Ности повернулся, улыбаясь, и повел себя как победоносный диктатор с усмиренным подданным.
- Тебя, Израиль, я прошу лишь об одном, помоги своему шурину деньжатами. Не может он приступить к такому щекотливому делу с пустыми руками. Красивый выезд, слуга, то да се, - все это так же необходимо, чтобы вскружить голову девице, как заманчивый силок, чтобы птичку поймать. Nota bene ты все записывай, и Фери честно вернет деньги. А если что, так я-то здесь! Деньги твои, сынок, в самом надежном месте, все равно что в фартуке у богородицы.
Коперецкий молча кивнул с мрачным видом, словно признавая, что это и впрямь надежное место.
- Бог с ним! Обещаю, - произнес он с расстановкой, - и дам. Сколько смогу.
- Ты не бойся, Прага отдаст. А от тебя, свояк, я жду только одного, - промолвил он, повернувшись к Хомлоди, - что ты будешь ментором стоять у Фери за спиной. Из всех родичей ты один знаком с Тоотами и можешь очень помочь мальчику, особенно в смысле внешних связей. Если, скажем, он захочет что-нибудь передать родителям или девушке, если колесо завязло и его надо поднять и прочее и прочее, - тебе же известно сватовское ремесло. Но тут запротестовал Хомлоди. Нет, нет, он для такого дела не годится.