Сережу задержала милиция через несколько дней, ночью, возле хлебозавода. Беспризорники вылезли из печей кирпичного завода и отправились за сухарями. Случаи, когда ребята перелезали через забор, пробирались в цеха и крали печеный хлеб и сухари, были нередкими. Время от времени городская милиция устраивала облавы на налетчиков. И вот, при такой облаве был задержан и Сережа Иргизов. Ночью беспризорников доставили в КПЗ, а утром Лилии Аркадьевне доложили, что попался и тот, кого она так старательно ищет.
- Приведите его ко мне, - распорядилась Шнайдер и тотчас позвонила Зине.
Сережку привели в кабинет следователя. Он вошел, насупившись, бычком, не поднимая глаз, остановился у двери. Лилия Аркадьевна с жалостью посмотрела на него: вспомнила, что видела его еще семилетним. Он был в матроске и бескозырке с ленточками. Лилия Аркадьевна тогда угостила его шоколадкой и поразилась - как он похож на отца. Сейчас Сережа был в грязной рубашке с расстегнутым воротником, брюки помяты, а на ногах драные брезентовые полуботинки.
- Ну, здравствуй, Сережа, - сказала Лилия Аркадьевна. - Ты узнал меня?
- Че ж не узнать, все пацаны вас знают, - отозвался он, не поднимая глаз.
- Знают, как "милиционершу" - ты это хотел сказать? - Лилия Аркадьевна подошла к нему и приподняла за подбородок. - Но меня-то ты знаешь по-другому… Знаешь ведь?
Сережка посмотрел на нее синими непонимающими глазами, и Лилия Аркадьевна печально покачала головой:
- Боже мой, как же ты похож на своего отца - две капли воды. Сережа, я - тетя Лиля - неужели не помнишь? Мы же с тобой вместе были на свадьбе твоей тетки!
- А-а! Так это вы?! - обрадовался Сережа, и Лилия Аркадьевна вновь подумала: "Даже манеры Иргизовские".
- Я, конечно, - сказала Лилия Шнайдер, - гроза беспризорников, но, как видишь, - самая обыкновенная.
Сережа удивленно смотрел на нее, и она почувствовала и поняла, что, собственно, кроме Зины и ее, Лилии Аркадьевны, у него никого больше нет. Отвернувшись к окну, она усилием воли подавила в себе непрошеные слезы и погладила его по голове.
- Хорошо, что мы с тобой встретились, Сережа… Очень хорошо… Мы ведь были друзьями - твой отец и я… Я смотрю на тебя и вижу в тебе твоего папу… Мне кажется - он жив, только помолодел…
Опустившись на колени, чтобы заглянуть ему в глаза, она увидела, как борется, по-мужски сурово с предательскими слезами, мальчик. Губы его кривились, брови хмурились. "Вот так рождаются мужчины", - подумала Лилия Аркадьевна и поцеловала его, с трудом сдерживая слезы.
- Я буду любить тебя, как любила тебя твоя мама.
Сережка не выдержал - по лицу у него потекли слезы. И он, безмерно проникаясь чувством преданности к Лилии Аркадьевне, но стыдясь собственных слез, отвернулся и лег подбородком на спинку стула.
- Сереженька, я очень хочу, чтобы ты жил у меня, - умоляюще выговорила Лилия Аркадьевна. - У нас тебе будет хорошо… У меня дочка… Зовут ее Шурочкой… Ей десятый год - она пошла в третий класс. И бабушка - Вера Сергеевна, очень добрая… Ты слышишь меня, Сережа?
Он не отозвался, но плечи его, поднявшись к затылку, выразили стесненное согласие. Лилия Аркадьевна зашла со спинки стула и снова встала на колени, обняв его за плечи. В этой позе и застала Лилию Шнайдер, войдя в кабинет, Зина.
- Здравствуйте, Лилия Аркадьевна! - выпалила она. - Ну, где он? - Увидев Сережку, улыбнулась и сделалась тотчас строгой: - У, таракан шестилапый. Люди учатся, а ты? По кирпичным ямам шляешься. В карты играешь!
- Ну-ну, Зинуля, не надо так, - защитила Сережу Лилия Аркадьевна. - Мы уже договорились с Сережей: он будет жить у меня. Места у нас предостаточно, обстановка нормальная. Что касается школы, завтра же он отправится на уроки.
- А учебники? - растерянно сказала Зина. - Он учебники свои забросил.
- Ничего не забросил, они - на Артиллерийской, - возразил Сережка.
- Вот видишь, а ты накинулась на парня, - упрекнула Лилия Аркадьевна, незаметно моргнув Зине, чтобы не перечила. - Сейчас мы пойдем на Артиллерийскую, возьмем портфель с учебниками и отправимся прямо к нам.
- А ты, значит, и на Артиллерийскую бегал? - упрекнула племянника Зина. - Чего туда бегать-то? Знаешь же, что я все вещи твоего отца и матери перевезла к себе.
- Вещи-то перевезла, а книжки? - с вызовом отозвался Сережка. - Книжки-то его все оставила. Все учебники по истории и археологии там, на полках, и чемодан с черепушками под кроватью.
- Сейчас не до истории, - попробовала защититься Зина, но Лилия Аркадьевна посмотрела на нее с укоризной… И они пошли…
Дом на Артиллерийской, в котором когда-то жили Иргизовы, теперь выглядел сиротливо. Крыльцо занесено песочной пылью, на подоконниках тоже песок. В коридоре темно - ни души. Сережка достал ключ из-под старого половика, открыл дверь. Вошли в квартиру. В ней пустой шкаф, дверцы распахнуты, стол без скатерти, сквозь ставенки в окна пробивается свет. Лилия Аркадьевна с жалостью оглядела комнату.
- Сережа, а зачем ты ключ под половиком оставляешь? Узнают твои огольцы - мигом тут ночлежку устроят: в самом центре города. Дай-ка мне ключ.
- А если вдруг они приедут, тогда как же? - возразил Сережа, протягивая ключ. - Они и в дом не смогут попасть.
- Кто приедет? - не поняла Лилия Аркадьевна.
- Мама… или отец, - выговорил с трудом Сережа. - Может, еще - ошибка какая-нибудь… Может, еще живы…
Лилия Аркадьевна и Зина беспомощно переглянулись. Промолчали обе. Много еще пройдет времени, прежде чем Сережа смирится со страшной, невосполнимой потерей.
В доме у Лилии Аркадьевны встретила их мать. Седая, сгорбившаяся женщина, она не сразу поняла - что за люди пришли с ее дочерью.
- Мама, познакомься, - сказала Лилия Аркадьевна. - Это сын Иргизова - Сережа: он будет жить у нас. А это Зинаида Алексеевна - его сестра.
Вера Сергеевна удивленно посмотрела на дочь, но тотчас ее удивление сменилось трогательной добротой - поняла, что дочь приняла самое разумное решение. Шурочка глазела то на мать, то на бабушку, которая сразу же повела Сережу к себе в комнату, затем догнала их:
- Ты с фронта приехал? - спросила, пока еще не понимая - откуда привели чумазого, в драной рубахе мальчишку.
- С фронта, - сказал Сережка. - С кирпичного…
XXI
В дом Чары-аги Пальванова, вернувшегося из долгой поездки, с фронтовиком сыном, несколько дней шли старые друзья и знакомые. Шли послушать старика о его странствиях и взглянуть на Сердара… Летчик-истребитель возвратился домой без руки. Левый рукав его гимнастерки, которую пока что он не собирался менять на гражданскую рубашку, был подоткнут под широкий офицерский ремень. И на груди у Сердара красовались два ордена.
Шли гости, и Чары-ага, встречая их - иногда один, иногда вместе с сыном - усаживали их на веранде, на ковре. Бике-дайза или Зина подавали чай с набатом. Гости прикладывались к пиалам, и Чары-ага удрученно вздыхая, начинал:
- Да, друзья мои, война много горя людям принесла. Города по ту сторону Волги все в развалинах лежат. Совсем нет домов целых. Семей в стране целых тоже нет. В каждой семье хоть один человек погиб на войне. В каждой семье три или четыре человека слезы льют по погибшему… Когда я задумал поехать на военный завод и там вручить Сердару наш боевой самолет, мне тогда не казалось это забавой или глупостью. Но когда увидал разбомбленные города и сам побывал под бомбежкой, когда повстречал людей, живущих в стенах без крыш и детей в лохмотьях, я испугался своего намерения. Я сказал себе: "Чары, ты что же делаешь, сукин сын?! Зачем ты приехал отнимать у людей время?" Но поздно было отступать. Да и рабочие авиационного завода, слава аллаху, очень добрыми людьми оказались. В гостиницу поместили, паек выписали. "Живи, сказали, товарищ Пальванов, а мы пока уточним, где боевой полк твоего сына находится". Долго ждал я - с месяц не меньше, а они в это время самолет наш доделывали и Сердара разыскали. Наконец приходят, говорят: "Приведите, товарищ Пальванов, себя в порядок, завтра ваш сын прибудет за самолетом". На другой день повели меня на аэродром. Смотрю, там наш красавец самолет стоит и около него конструкторы. Инженер, который меня сопровождал, показывает на одного авиатора: "Товарищ Пальванов, узнаете? Вон, в темно-синей пилотке стоит - это ваш сын!" - "Да что вы! - возмутился я. - Разве я своего сына не знаю? Этот маленький, а мой Сердар - я его за двадцать километров могу узнать!"
Чары-ага делал продолжительную паузу, отхлебывал из пиалы чай и заинтригованные гости нетерпеливо спрашивали:
- Вах, а что могло случиться - почему он меньше стал?
Чары-ага выговаривал со вздохом:
- В общем, подходит ко мне этот летчик и говорит: "Извините, товарищ Пальванов, но ваш сын Сердар, мой боевой друг, приехать не смог. Он схватился с двумя "мессершмиттами" - одного сбил, а второй сбил его. Ваш сын тяжело ранен и находится в куйбышевском госпитале".
Дальше Чары-ага упоенно рассказывал, как долго и трудно добирался до Куйбышева, как наконец прорвался к сыну в палату. Но это уже было не столь важно для гостей, ибо они видели Сердара живым и бодрым, хоть и без руки. Гости начинали подбадривать Чары-агу, давали всевозможные советы, затем прощались и покидали его дом.