Ратх выпил и посмотрел на часы, достав их из кармана гимнастерки. Время еще было, чтобы вдосталь наговориться и насмотреться друг на друга. И разговор снова пошел о войне и успехах на фронте. В глазах Ратха светилось торжество довольного своей судьбой человека. Жена и сын, глядя на него, понимали, как тяжело легли ему на душу последние полтора года, которые он прожил в запасном полку где-то в узбекской степи. Ратх Каюмов, старый партиец, уже совсем было отчаялся: уже совсем потерял надежду попасть на передовую, и вот - дорога на фронт. Это ли не радость! И вера у него в победу неиссякаема: враг бежит с Волги и Кавказа, прорвана Ленинградская блокада! Да неужто же не выбьем фашистов из Киева и Минска, не выкинем с потрохами за пределы советской земли! Вера в свою боевую задачу кипит в Ратхе. Смерти он не боится, да и не верит, чтобы смерть настигла его где-то в окопе или в атаке. В шестнадцатом году под пулеметным огнем сгибался в пинских болотах, тонул, в тифозном бараке валялся, да не смогла "косая" унести его на тот свет. А теперь и вовсе! Как умирать, когда сын только-только на ноги поднялся: женился, семьей обзавелся. И внук у Ратха хоть куда… Ратмир… К чертям собачьим всякие мысли о смерти. Только жизнь и победа!
Таня принесла от соседей патефон с пластинками. Зазвенели танго и фокстроты - милые мирные мелодии. Ратх молодецки повел Таню между стульев, чеканя каждое па в огненной "Рио-Рите". Потом все вместе, заглушая голос пластинки, пели "Синий платочек". Тамара Яновна вдруг подумала, что не к добру это веселье, и тихонько всплакнула. Все сразу стали строже. Опять заговорили о войне.
В двенадцать ночи к дому подкатил комендантский "джип". Приехавший лейтенант доложил Ратху, что посадка полка на "Ленкорань" уже заканчивается, и командир полка просил его быть на пароходе не позднее часа ночи. Тотчас начали усаживаться в машину. Мариам вынесла сумку с едой:
- Соколик, это тебе боеприпасы на дорогу, - сказала важно. - Сама бы ела, но аппетита нет.
- Спасибо, Мариам, - отстранил Ратх ее сумку. - Провианта у нас хватает. Дело идет к победе. Спасибо, спасибо.
- Возьми, не обижай бабишку Мариам! - взмолилась она.
Тамара Яновна, садясь в машину, упрекнула Ратха:
- Будь разумным, муженек. Хлебом-солью нельзя пренебрегать. Тебя от чистого сердца угощают.
- Беру, беру, - согласился Ратх. Он взял на руки сонного внука, поцеловал легонько, чтобы не разбудить.
Таня тотчас отнесла малыша в дом, уложила в кроватку и вернулась. Поехали на пристань.
В два часа ночи пароход "Ленкорань" поднял якоря и, дав последний гудок, ушел в море.
XIII
Полковник Морозов приехал в Москву в связи с передислокацией войск: полк его, изрядно потрепанный в боях и сократившийся на две трети, нуждался в пополнении. После того как восстановятся силы полка, его введут в состав новой формирующейся на Урале дивизии. Произойдет это через месяц, не раньше. Одновременно Морозов должен получить правительственную награду - орден Красного Знамени. И для своих бойцов и командиров, представленных к наградам, необходимо взять ордена и медали, а затем вручить их в полку. Занимаясь делами, Морозов все время помнил об Иргизове, который находился в госпитале, здесь, в Москве. В штабе Морозов высказал мысль: "Неплохо бы пригласить в Кремль за наградой командира моей разведроты - тут он!" Ему пообещали: "Если ваш ротный здоров, то почему бы и не внести его в список!". Морозов тотчас позвонил в госпиталь главврачу.
Главврач Зоя Ивановна - пожилая, седая женщина в белом халате и шапочке, сдвинутой на ухо, тотчас зашла в палату, в которой лежал Иргизов. Собственно, уже не лежал, а ходил, и теперь, когда она пришла к нему, он сидел за столом с товарищами из этой же палаты - играли в "козла". Черные костяшки домино, звучно шлепались о стол, а игроки, подзадоривая друг друга, шумели на всю палату.
- Товарищи, что за шум? - упрекнула Зоя Ивановна. - Ей-богу, у вас слишком шумно… Я, собственно, к вам, Иргизов. Как самочувствие?
- Отличное, доктор. Могу хоть сегодня - в полк. - Иргизов встал из-за стола, вопросительно заглядывая в старческие, добрые глаза главного врача. Они улыбались и жалели: "Успеешь еще в пекло!" И Иргизов, немножко смутившись, подтвердил. - В самом деле, Зоя Ивановна, чувствую я себя хорошо, а если совсем откровенно, то начинаю уже тяготиться больничной обстановкой.
- Ничего, недолго тебе осталось тяготиться, - пообещала Зоя Ивановна. - В пятницу выпишу. А в четверг отправишься в Кремль за наградой. Звонил твой командир: он зайдет за тобой в четверг в два часа дня.
Иргизов с недоверием посмотрел на доктора: "Не разыгрывает ли Зоя Ивановна?" Она была не прочь пошутить - все ее любили за шутку, за неловкие бабьи хитрости - сделать все, лишь бы было человеку хорошо.
- А что за командир, фамилию он не назвал? - спросил Иргизов.
- Морозов какой-то, - отозвалась главврач и, увидев, что Иргизов вполне удовлетворен ее ответом, подобрела еще больше. - А ты мог бы, голубчик, эти два дня, до четверга, использовать в свое удовольствие. Иди получи обмундирование, да погуляй по Москве. Посмотри на столицу.
- Вы серьезно, Зоя Ивановна? - удивился Иргизов. - Тогда я прямо сейчас и отправлюсь!
Иргизов бросил костяшки на стол и под одобрительные возгласы товарищей вышел следом за главврачом из палаты.
Через час он уже в полной офицерской форме ходил по городу - смотрел на витрины, заходил в магазины, останавливался у киосков. Над Москвой в синем майском небе висели аэростаты. Вражеских налетов и воздушных тревог давно уже не было - фронт отодвинулся от столицы, но ПВО охраняла все подступы к ней. Иргизов почистил у сапожника сапоги, купил газету, затем съездил на почту за бумагой и конвертами и к обеду вернулся в госпиталь. Старушка-няня, дежурившая у входа, остановила его, щурясь лукаво.
- Ты где это, милок, ходишь-то? А ну-ка быстрей к главврачу. Зоя Ивановна велела, как придешь - побыстрее к ней.
- Ну, вот… То - иди гулям, то - быстрей возвращайся, - недовольно пробурчал Иргизов. Одновременно подумал о Морозове: "Вероятно, Сергей Кузьмич опять звонил - к себе зовет".
Войдя в приемную главврача, Иргизов остановился. Дверь в кабинет была приоткрыта, и оттуда доносились женские голоса. Он хотел подождать, пока Зоя Ивановна освободится, но голос ее собеседницы показался Иргизову очень знакомым… Таким знакомым, что у Иргизова заболело сердце. "Какое сходство!" - подумал он и заглянул в кабинет.
- Вот и он! - громко сказала Зоя Ивановна.
- Иргизов! Ванечка! - вскрикнула Нина и кинулась к нему. Он только успел увидеть синие глаза, желтые локоны, светлый плащ-пыльник, как она оказалась у него в объятиях. От нее пахло тонким ароматом духов, до боли знакомым. Он прильнул к ее губам - в голосе у него закружилось и вспомнилась мгновенно на какой-то миг первая их встреча у Золотого Ключа.
- Иргизов, родной мой, - вырвалось у нее со стоном. - Наконец-то.
Он обнимал ее, целовал, говорил очень нежные слова, какие ему раньше и в голову не приходили. Душа его пела, в голове гудели колокола счастья. Ему даже не приходило на ум спросить - откуда она так внезапно появилась, когда приехала. Он обрел равновесие, когда почувствовал на своих губах и щеках ее слезы. Это были слезы радости и не выстраданной боли. Это были слезы огромной любви и прихлынувшего облегчения.
- Ну, ладно, ладно, перестань, - выговаривал он, конвульсивно кривя губы, чтобы сдержать собственные слезы…
Все это время главврач стояла у окна и смотрела на высшую человеческую радость - радость встречи после долгой разлуки. Зоя Ивановна выжидала момент, когда они насмотрятся друг на друга, но они не замечали ее - она для них просто-напросто не присутствовала здесь или не существовала вовсе. Кашлянув нарочно, она напомнила о себе и как бы отрезвила влюбленных супругов от пьянящего торжества встречи. Нина поправила прическу и несколько виновато посмотрела на главврача:
- Простите, Зоя Ивановна… Мы не виделись около двух лет. Представляете! - Она вытерла подушечкой мизинца слезу на щеке и вновь откровенно любовалась мужем. - Иргизов, а ведь ты мало изменился - честное слово!
- Знаете что, молодые, интересные, - сказала с некоторым лукавством Зоя Ивановна. - Поселю-ка я вас на эти три дня, пока вы, Нина Михайловна, будете в Москве, к себе. Тут недалеко… И давайте-ка отправляйтесь ко мне сразу. Вот вам ключ, вот - адрес… - Широким росчерком она написала на листке название улицы, номер дома и квартиры и подала листок Нине. - Займите, голубушка, вторую комнату, которая окнами во двор. Как доберетесь до дому - сразу позвоните, чтобы я знала, что у вас все в порядке. Мой телефон… Сейчас я запишу - дайте-ка бумажку…