- В моей группе, в основном, командный состав. Да и то по возрасту - далеко не разведчики. Ратху Каюмову пятьдесят два.
- Каюмов - это тот осоавиахимовец? - Морозов напрягся в ожидании утвердительного ответа.
- Ну да, один из братьев Каюмовых. Старший пока дома, а Ратх со мной вместе прибыл.
- Ратха назначу начальником полкового клуба, - сказал Морозов. - Его мне словно по заказу прислали. Здесь, в запасном, он человек незаменимый. Он и лектор, и политинформатор. Вообще, хорошо в политике разбирается. Ну, ладно, я встречусь и побеседую с ним. А ты, Иргизов, иди сейчас к коменданту - пусть он сведет тебя в разведроту. Оглядись - и принимай ребят. Давай шагай, а то мы задержали с тобой начало совещания - люди ждут. - Морозов распахнул дверь и сказал командирам, чтобы входили.
Иргизов не стал искать коменданта: нашел расположение разведроты сам. Выйдя к северным воротам, он увидел на высокой стене красную надпись: "Смерть фашистским оккупантам!", и замедлил шаг. Вдоль стены блестели, омытые дождем, крыши землянок. Печные трубы торчали, как перископы. У крайней землянки стоял дежурный, с красной повязкой на рукаве - сержант по званию. Иргизов поприветствовал его.
- Не скажешь, где тут располагается разведрота?
- Разведчики - на занятиях, товарищ, - отозвался дежурный, глядя на воротник шинели гостя и не видя знаков различия.
Иргизов понял его недоумевающий взгляда
- Я к вам сюда, в разведроту, - сказал облегченно. - Но, действительно, надо сначала привести себя в полный порядок. Не найдется у вас два комплекта по четыре кубика, на петлицы?
- Лейтенант, значит? - несколько почтительнее произнес сержант.
- Да, командир разведроты.
- Ну, наконец-то! - обрадовался сержант. - Мы давно ждем командира. Входите в землянку - я сейчас. Моя фамилия Супрунов.
Вскоре он вернулся - бегал за "кубиками" в каптерку. Принес, и с удовольствием прикрепил их к шинели и гимнастерке Иргизова.
- Ну, вот, теперь видно, что - ротный, а то бойцы пришли бы…
- Где проходят занятия? - спросил Иргизов.
- На водохранилище, - отозвался сержант. - Там - полигон. Сегодня огневая подготовка - все там: и пехота, и кавалеристы, и разведчики.
- Пожалуй, я пойду туда.
Выйдя из ворот, он огляделся. Слева холмы, пересеченные оврагами, справа - уклон и низина с извивающейся речкой, впадающей в огромное синее озеро. Через речку в нескольких местах мосты. Панорама отсюда, с высоты крепости, впечатляющая. На обширной низине около водохранилища - всюду красноармейцы. Ближе к речке идут строевые занятия - шагают взвод за взводом. Дальше - кавалеристы рубят лозу. Еще дальше - полигон. Мишени стоят у самого берега. Иргизов спустился по склону холма к речке и зашагал к полигону.
На огневом рубеже толпились, приплясывая на холодном ветру, красноармейцы. Некоторые курили и кашляли смачно. Вот группа стрелков по команде "лежа - заряжай" плюхнулась наземь, выкинув вперед винтовки и начала целиться. Один за другим прогремели выстрелы, уносясь в степь сухим протяжным эхом. Руководили стрельбой командиры взводов. Иргизов спросил, кто здесь главный, к кому обратиться, - и ему показали на человека, сидящего у костра, назвав его командиром эскадрона. Иргизов подошел.
- Разрешите представиться… - И тут его словно приподняло от недоумения и радости. Иргизов широко взмахнул руками и с криком "Черт тебя побери!" схватил в объятия Акмурада Каюмова.
- Ну и денек сегодня у меня! - восклицал Иргизов. - Сначала встретил Морозова, теперь - ты. И Сергей Кузьмич тоже хорош - хотя бы словом обмолвился, что ты тоже здесь.
- А мы давно вас ждали, Иван Алексеевич, - сказал радостно, но смущенно, оглянувшись по сторонам - не слышат ли подчиненные, - Акмурад Каюмов.
Иргизов понял: обращение на "ты", по имени и отчеству, здесь совершенно неуместно. Тут - только субординация. На петлицах Акмурада по одной шпале - капитан, к тому же командир эскадрона.
- Ну, что ж, товарищ капитан, - заговорил на уставной лад Иргизов. - Я рад, что попал в ваше подчинение. Лучшего командира мне не надо, сам тебя азам воинской службы учил… А сам покуда толком не разобрался: Морозов - он что - вроде бы запасным полком командует, а в то же время формирует еще один - особый?
- Запасной он готовит к сдаче другому командиру, - пояснил Акмурад. - А формирующийся полк, в основном, кавалеристы и артиллерия - легкие пушки. Пройдем подготовку и - на фронт.
- Ясно… Ну, а где же мои разведчики?
- Здесь все. Самая маленькая рота пока.
Акмурад посмотрел на сидевших красноармейцев, приказал, чтобы построились. Тотчас небольшой строй - в восемнадцать человек - приблизился к стоявшим у костра командирам. Сержант доложил о готовности роты. Акмурад посмотрел на Иргизова, запросто спросил:
- Ну, как, лейтенант, нравятся?
На лицах разведчиков засияли добрые улыбки. Иргизов немного смутился - не ожидал такого "домашнего" знакомства.
Вечером возвратившись в расположение эскадрона, Акмурад и Иргизов прежде всего попытались найти Ратха. Ни в одной из землянок его не оказалось, и никто из красноармейцев и командиров не мог ответить - где он. Наконец, помог тот же сержант Супрунов.
- Так на вызове же он! - сказал сержант. - Его сам Морозов вызвал - посыльный из штаба прибегал.
Иргизов все понял.
- Ну что ж, капитан, надо идти к самому Морозову, а еще лучше - в клуб. Там твой дядя. - И Иргизов сообщил Акмураду о разговоре с командиром полка насчет назначения Ратха.
Спустя полчаса они отыскали его. Ратх стоял в четырех глиняных стенах, между скопищем глиняных скамеек и сценой. Он был мрачен, и даже встреча с Акмурадом его обрадовала не надолго. Обняв племянника и расспросив о семье, Ратх напустился на Иргизова:
- Ты думаешь, я не знаю - чья это работа?! Это ты устроил меня в клуб. Все о других печешься. Как бы не погиб от пули, как бы семью в сиротах не оставил. Но учти, Иргизов: не слишком доброе дело ты сотворил. Я все равно вырвусь отсюда. Рано вы с Морозовым списали меня с боевого счета.
Иргизов покрутил головой, неловко засмеялся:
- Всё - Иргизов. Во всех твоих бедах я виноват. Можно подумать, что Морозов не знает о твоих прежних должностях. Ты же все время на партийной, агитационной работе раньше находился. А здесь именно такой человек и нужен. Армейский клуб - это не клуб текстильной фабрики, и даже не осоавиахимовский клуб. Тут посложнее работка. Вот, скажем, ты еще не заступил, а я уже в тебе нуждаюсь. Выдай нам маты для самбистов.
- Какие к черту маты! - вспылил Ратх. - Не получишь никаких матов. И вообще, катись!
- Ну, что ж… - Иргизов обиженно повернулся и пошел.
- Вернись! - скомандовал Ратх. - Тоже мне, обиделся. Пойдемте поужинаем вместе.
Назавтра в шесть утра - подъем, построение на физзарядку, завтрак, тренаж. На следующий день такая же программа. Еще через несколько дней потопали разведчики за ворота крепости. У разведроты своя программа - усложненная. Стреляли из пистолета, занимались борьбой "самбо", отрабатывали рукопашный бой, учились брать "языка"…
Ровно через два месяца морозовский особый полк, одетый с иголочки, стоял на плацу. Командир полка проводил смотр боевой готовности личного состава. А затем - поход. Вышли из северных ворот и двинулись по разбитой дороге к железнодорожной станции. Сначала стрелковые роты, затем батарея - покатились в конных упряжках 45-миллиметровые орудия. Кавалерийский эскадрон и разведрота - тоже на конях - отправились в путь часом позже. Перед отъездом Акмурад и Иргизов зашли проститься с Ратхом.
- Надеюсь, будете писать?! - бросил он с упреком обоим.
- Обязательно, дядя, - живо отозвался Акмурад.
- Главное, ты не завидуй, Ратх, - сказал Иргизов. - Война велика - на всех хватит. Настанет час - и тебя призовут в маршевый батальон.
- Спасибо, Иргизов, за доброе слово. Тебе тоже, Акмурад. И еще - знаешь, что я тебе скажу. Ты не обижай отца. Ты совсем не знаешь Амана. Он в тебе души не чаял, а ты… Ну, ладно, пусть обойдет вас вражеская пуля. Деритесь, как львы - народ верит всем нам, воинам Красной Армии.
- Ну вот, я же говорил, ты незаменимый агитатор и пропагандист! - засмеялся Иргизов.
- Ладно, пошли… - Ратх махнул рукой и отвернулся.
Акмурад и Иргизов пришпорили коней, съехали со склона, и поскакали к станции, вслед за маршевой колонной.
XIV
В декабре полк Морозова в составе резервных войск Калининского фронта, высадившись на восточном берегу Волги, попал под ураганный артиллерийский обстрел. Фашистская артиллерия ударила с другой стороны реки, с крутых заснеженных берегов, как только военный эшелон остановился на станции и полк начал выгружаться из теплушек. Несколько снарядов задели паровоз и искорежили железнодорожный путь. Посыпались кирпичи с разрушенной водонапорной башни. Красноармейцы, ошеломленные снарядным воем и взрывами, кинулись к ближайшему лесу. Здесь, в сосняке, за крутым берегом, быстро освоились и заняли оборону. Сходу принялись за окопы и блиндажи. К вечеру полк "зарылся" в землю, а ночью повалил густой снег и замаскировал оборонительные рубежи.
На другой день, после обильного снегопада, засияло солнце. С реки сполз туман и взору открылся Энск: сотни домишек на откосе, церковь с медной поблескивающей колокольней, ниже - длинные склады и колючее заграждение. В бинокль морозовцы разглядели часовых на берегу. Возле вмерзшей баржи комендатура или караульное помещение - на крыльце белого домика беспрестанно толпились гитлеровцы.