Зина, путаясь в фате, слезла с табуретки и чуть было сама не выскочила во двор. Лилию Шнайдер Зина пригласила на свадьбу дня три назад. Позвонила ей на работу. Она сначала было отказалась, но Зина стала настаивать, и той пришлось согласиться. Только забыла Зина предупредить, что свадьба будет в текстильном городке, во дворе Пальвановых, и Лилия Аркадьевна, как в былые времена, зашла с демонстрации к Иргизовым на Артиллерийскую.
Лилия Аркадьевна вошла в комнату без особого стеснения, чмокнула Зину в щеку и, оглядев обстановку, удивилась:
- Ну, Зинуля! Да здесь же у вас так тесно, что и повернуться негде.
Зине пришлось торопливо пояснять и извиняться. Что поделаешь - забыла сказать, что свадьба - на "текстилке". Лилия Аркадьевна немного смутилась: чего доброго, подумает жена Иргизова, что явилась непрошеная гостья! Но уходить не стала. Да и в самом деле - чего смущаться?! Прошло больше десяти лет, как избрал себе Иргизов спутницу жизни. Сын у них. И у Лилии Аркадьевны прекрасный муж и трехлетняя дочка. Не ушла - чтобы не показалось кому-то, будто Лилия Шнайдер все еще небезразлична к Иргизову. Осталась, но чувствовала, как гулко бьется у нее в груди сердце и какими неровными толчками приливает к голове кровь. Лилия Аркадьевна старалась доказать полное свое безразличие ко всему происходящему: к этому дому, в котором когда-то запросто бывала, к своему увлечению красным командиром Иргизовым и к тому, что когда-то мучительно ревновала его к актрисе Ручьевой; но как ни старалась - получалось у нее это плохо. Оглядывая фату Зины, восхищаясь ею и говоря комплименты - какой она стала красивой, и как удачно у нее складывается жизнь, Лилия Аркадьевна все время смотрела в окно на людей, идущих с демонстрации. Чувствами ее и мыслями все больше и больше завладевал образ Иргизова. Вот сейчас он войдет, - думала Лилия Шнайдер, - и у меня не хватит ни духу, ни силы воли, чтобы встретить его с безразличием.
Она с трепетом ожидала его, но в комнату вошла Нина. Она была в белом шелковом платье и белых туфлях-лодочках. Лицо аристократически белое, глаза голубые, и голубая лента в пышных желтых локонах. С ней мальчуган лет семи: безусловно, сын. Похож на нее, но и на Иргизова еще больше. Лилия Аркадьевна собрала все силы и, кажется, справилась с волнением.
- Боже мой, да это же вылитый Иргизов! Здравствуйте, Нина Михайловна… С праздником… Выглядите вы царственно. Я как-то видела вас в магазине, хотела подойти, поздороваться, но подумала - не ошиблась ли? Подумала, вы еще в Ташкенте.
- Ну, что вы! Мы уже давно здесь. Иргизов работает в институте истории, а я снова - в театре. Вот и сегодня… - Она грустно улыбнулась. - Кто-то будет гулять и песни петь, а у нас спектакль дневной, для школьников.
- А как же свадьба? - Лилия Аркадьевна выразила неподдельное сожаление.
- Что поделаешь… И вечером - еще один спектакль.
Лилия Аркадьевна, достав из ридикюля шоколадку, стала угощать Сережу.
- Угощайся, Сережа… Ты еще не учишься?
- Нет, - мальчик помотал головой.
- Осенью пойдет в первый класс, - сказала Нина и сразу сменила тему разговора: - Счастливы вы?
- Да, пожалуй. - Губы у Лилии Аркадьевны чуть заметно дрогнули. - Живем, как говорится, душа в душу. Правда, Васыль мой большее время проводит в горах, в погранотряде. Сегодня тоже… Мне праздник, а для него - повышенная бдительность по охране границы. Иргизов тоже, наверное, занят? - спросила она, осмелев.
- Ну, нет, - возразила Нина. - Он сейчас там, у Пальвановых. Главный распорядитель. А вы еще не видели его после того, как мы вернулись из Ташкента?
- Нет еще, - Лилия Аркадьевна смутилась, и Нина поняла: "Этот его давний товарищ все еще неравнодушен к нему".
Через полчаса Нина распрощалась с Лилией Аркадьевной, Зине пообещала: если появится хоть малейшая возможность - она непременно "убежит" из театра и приедет на свадьбу. Сережку, оставленного в распоряжение Зины, занятой и растерянной, взяла под свою опеку Лилия Аркадьевна.
Часа в четыре на обочине перед окнами остановилось несколько фаэтонов. Парни и девушки торопливо вошли во двор, суматошно поздоровались со всеми и потянули Зину за руки: пора - народ заждался. За невестой к коляскам последовали все, кто был у Зины, и кортеж понесся мимо площади, мимо гостиницы, на улицу Свободы и - дальше, к прядильно-ткацкой фабрике. Зина сидела в первом фаэтоне с подружками и другом Сердара, украинцем, тоже летчиком; Лилия Аркадьевна с Сережкой ехала следом. Сережка держал в руках красный шарик, и он трепыхался над головой и доставлял радость мальчугану. У ворот в текстильный городок кортеж остановился. Отсюда, войдя в тенистую аллею, обрамленную с обеих сторон тополями, невеста с сопровождающими двинулась к дому Пальвановых. В глубине аллеи толпа гостей встречала ее. Мальчишки, выскочив вперед, словно бесенята, метались под самыми ногами Зины и кричали на весь городок:
"Тили-тили тесто - жених и невеста!"
Когда-то Зина в детстве дразнила новобрачных. Бывало, идет пара к церкви, а детвора, как воронье, вокруг вьется - ходу не дает. Тогда это было смешно, а сейчас ребята основательно смущали Зину: слишком несерьезно выглядел, с ее точки зрения, свадебный кортеж.
Лилия Аркадьевна шла следом за Зиной, и метров за пятьдесят, в толпе возле дома, в высоком мужчине в светлом костюме узнала Иргизова. У Лилии Аркадьевны захватило дух.
- Сереженька, - сказала Лилия Аркадьевна. - Вон твой папка стоит - беги к нему.
Малыш, не раздумывая, протиснулся вперед процессии и помчался по аллее, держа на ниточке шарик. Лилия Аркадьевна видела, как он уткнулся головой в грудь присевшего Иргизова, и как поднял он сына над головой и вновь поставил на ноги.
Подойдя ко двору, Зина, стыдливо пряча лицо, прошла с женщинами сквозь нарядную толпу, поднялась на веранду и скрылась в комнате. Лилия Аркадьевна, избегая встречи с Иргизовым, держалась подальше от него и искала глазами кого-нибудь из знакомых. И тут увидела Тамару Яновну и Ратха. Рядом с ними стоял молодой человек в белой рубашке, с засученными рукавами. Волосы черные, как смоль, волнистые, словно уложенные парикмахером. Глаза большие, серые, а сам смуглый. Лилия Аркадьевна догадалась: "Да это же их сын, Юрка". Она подошла. Встретили ее с восторгом, ибо не виделись с ней, по подсчетам Тамары Яновны, с полгода. Забросали ее вопросами: о муже, о дочурке. Лилия Аркадьевна охотно пояснила, что муж в горах, дочку она оставила с матерью. И тотчас все внимание было перенесено на Юру, который приехал на первомайские дни из Небит-Дага. Он инженер КРБ, пока не женат, но, вероятно и он скоро пригласит гостей на свадьбу.
- Да хватит вам, - сочным баском протянул Юра. - Можно подумать, жена - это мед. Все женатики только и стонут о мужской свободе.
Ратх хлопнул сына по плечу и засмеялся, а Тамара Яновна хотела было возразить ему, но тут с веранды разнесся громкий голос Иргизова, приглашавший всех к столу. Все стали рассаживаться вдоль столов, протянувшихся из конца в конец двора. Тамара Яновна, выждав, пока схлынет с аллеи толпа, взяла Лилию Аркадьевну под руку:
- Вы виделись с Иргизовым? Что-то даже не поздоровались.
- Да ни к чему, - смутилась Шнайдер. - Так спокойнее.
- Да ну, милочка, друзьями вы бы могли остаться. Тем более, что у вас своя прекрасная семья, и у него - тоже.
Лилия Аркадьевна промолчала и, подчиняясь Тамаре Яновне, села с нею рядом за первым столом. Сбоку умостились Ратх с сыном. Напротив, среди текстильщиц, в полной военной форме майор Морозов - земляк Иргизова. С ними Лилия Аркадьевна давно знакома. И садясь за стол, перешучиваясь со своими соседками, он увидел ее за "батареей" расставленных по столу бутылок.
- Аркадьевна, здравствуйте! Как поживает Васыль? Что-то вы нынче одни.
Лилия Шнайдер не стала объяснять: все равно через стол не услышит - шуму много, кричать надо. Лишь бросила:
- Служба!
Морозов удовлетворенно кивнул и занялся разговором с текстильщицами. Лилия Аркадьевна, чтобы не молчать, сказала Тамаре Яновне, что слышала от Зины будто бы, в связи с расформированием национальных воинских частей, Морозов на днях уезжает в Ташкент, в распоряжение округа.
Еще один военный, моряк - капитан третьего ранга, тоже напротив, немножко наискосок, сидел с заместителем директора фабрики - красивой женщиной лет сорока. Моряк оказался в Ашхабаде по делам. Прядильно-ткацкая фабрика шефствовала над одним из экипажей бригады подводных лодок. И вообще моряки с Балтики приезжали в Ашхабад довольно часто - республика с 1933 года шефствовала над соединением подводного плавания морских сил Балтийского флота.
Было за столом несколько летчиков и авиатехников. Но, в основном, - текстильщики. Ребята - русские, туркмены, армяне - поммастера, токари, слесари. Девчата - тоже полный интернационал: реутовки, ивановки, немало местных - туркменок. Большинство из них прошли производственную школу в Подмосковье и Иваново-Вознесенске, но присутствовали и ученицы. К числу последних относились и две дочери Чары-аги. Обе с подружками невесты суетились в комнате и выглядывали то и дело оттуда, ожидая, когда новобрачных пригласят к столу. Наконец эта минута наступила. Иргизов, поднявшись на крыльцо, отворил дверь и скомандовал: "Давай, пошли!"