- Вот не знал, - усмехнулся он. - Странно… У меня получилось наоборот: любовь переросла в дружбу. Вероятно, дружба сильнее любви, - продолжал иронизировать Иргизов. - Любовь сугубо плотское чувство!..
Лилия Аркадьевна всхлипнула, вынула из кармашка платочек.
- Иргизов, - сказала умоляюще. - Все эти шесть лет я жила только одним тобой. Я любовалась тобой, видя, как ты превращаешься из простого деревенского парня в элегантного городского мужчину.
- Я всегда чувствовал, что вы смотрите на меня, как на подопытного кролика, - Иргизов раскатисто захохотал.
- Оставь свою Ручьеву, - попросила она.
- Лилия Аркадьевна, что с вами? Я не узнаю вас. Не унижайтесь, ради бога.
- Оказывается, ты еще циник. - Голос Лилии Аркадьевны дрогнул. - Ну, что ж… - Она грациозно удалилась, подчеркивая каждым движением, как хороша собой.
Дома она расплакалась. Упала на кровать, лицом в подушку и дала волю слезам. Мать подскочила к ней.
- Лили, милая, что с тобой?! А может быть, с отцом? Но он же сам, добровольно, написал товарищу Подельскому о вредительстве на Челекене! Он первым поднял руку на троцкистов! Неужели и его в чем-то заподозрили?
- Отстань, маман. Никто его ни в чем не заподозрил. Это ты во всем виновата. Я давно обо всем забыла, а ты все время напоминаешь: "У Лили есть жених. Ах, Лилечка, не забыла его!"
- Мне все теперь понятно, - сразу успокоившись, сказала Вера Сергеевна. - Ты поссорилась со своим Иргизовым. Сейчас я тебе посоветую…
Лилия Аркадьевна подняла голову с подушки, обвела мать презрительным взглядом:
- Оставь меня. Я не нуждаюсь в твоих "умных" советах.
- Хорошо, хорошо, ради бога. - Мать удалилась в свою комнату.
Лилия Аркадьевна встала с кровати, поправила разлохматившиеся кудри, открыла комод, достала связку писем и села у горящей печки. Вынув из пачки несколько писем, она бросила их в огонь и опять закусила губу; слезы покатились по ее щекам. Старые московские письма когда-то любимого ею человека казались теперь жалкими и ничтожными в сравнении с неразделенной любовью к Иргизову.
- Дура, сама виновата! - выговорила она жестко и бросила несколько писем в огонь.
Думая об Иргизове, Лилия Аркадьевна не сомневалась, что она влюблена. Шесть лет эта любовь разгоралась, посыпая черным пеплом прошлое увлечение белым юнкером, и лишь теперь вспыхнула ярким пламенем.
- Ну, вот и все, - сказала она себе, бросив последние письма в печь, и снова всхлипнула, почувствовав себя вдруг совершенно одинокой и никому не нужной. Чувство это настолько обескуражило ее, что она заметалась по комнате, словно ища что-то дорогое, утерянное ею. Она искала это "утерянное" и нашла вдруг, как только пришла к ней спасительная мысль: "Иргизов - мой. Он меня любит. Он сам этого не знает. Я буду жить только для него, и он поймет".
От этих мыслей ей стало легче. Лилия Аркадьевна сняла с полки "Анну Каренину". Читая когда-то этот роман, она сравнивала себя с Анной, а своего юнкера с Вронским. Но потом это сравнение стало казаться ей пошлостью, и она положила в "Анну Каренину" записки Иргизова. Одну он написал на вечере в ДКА еще в двадцать втором году. Лилия Шнайдер танцевала с кем-то из своих, и вдруг ей подали записку. "Я влюблен в Вас, Лилия Аркадьевна! Как жаль, что не могу танцевать. Иргизов". Тогда она лишь усмехнулась, но потом стала приглядываться к нему, находя его высоким, красивым, но страшно неотесанным. Вторую записку он передал позже, на политзанятиях. "Лилия Аркадьевна, я жду вас сегодня в восемь вечера у велосипедного клуба". Она улыбнулась ему, но на свидание не пришла.
Лилия Аркадьевна вынула из книги записки, перечитала их и прижала к губам.
Вечером она надела самое любимое, коричневое платье, меховую шубку - на дворе уже стояла глубокая осень и с копетдагских гор веяло холодом, - и отправилась к Иргизовым.
Не один раз она бывала у них. Приходила запросто: оглядывала комнаты, вещи, садилась за стол, навязывала свои вкусы, журила Иргизова за невзыскательность к себе, за неприхотливость. Но это было так давно…
Войдя в неосвещенный коридор, Лилия Аркадьевна услышала звуки музыки. Вместе с музыкой из-за двери доносились выкрики Зинки: "С такой высоты?! Обалдеть можно! Нет, ты все-таки молодчина, Сердар!" Лилия Аркадьевна постучала, открыла дверь и столкнулась у порога с Зиной.
- Ой, Лилия Аркадьевна! А я думала…
- Ты думала, что пришла Ручьева? - непринужденно спросила Шнайдер.
- Я думала, они вместе. Понимаете, они пошли в магазин. Простите, я чуть не сбила вас с ног. Проходите, пожалуйста.
Зина стала высокая, стройная. Ростом - в брата, и вообще сходство поразительное. Раньше, когда была девочкой, схожесть не очень бросалась в глаза, а сейчас - прямо слепок с него. Глаза задорные, синие, брови черные, и главное, такая же открытая незащищенность натуры.
- Познакомьтесь, это - Сердар.
Юноша учтиво подал руку. Он чуть выше Зинки. Широкоплечий, в сером коверкотовом костюме, волосы черные, как смоль. Лилия Аркадьевна с интересом оглядывала его, но беспокойство не покидало ее. Вот сейчас войдет с ней Иргизов, и надо постараться быть совершенно хладнокровной.
- Сколько тебе лет, Сердар?
- Восемнадцать, - отозвался он.
- Он всего на месяц старше меня, - тотчас вмешалась Зинка, - но преуспел, как никто другой. Он уже в авиамодельной мастерской учился, и на планере летал, и с парашютом прыгал! Вообще, человек без страха. Я тоже сначала хотела стать летчицей, но передумала. Все-таки, медицина мне ближе.
- Ты уже на втором курсе, кажется?
- Ну, да. На акушерском. Тамара Яновна наш факультет ведет… Ну, вот и явились! - тут же воскликнула она, услышав в коридоре возбужденные голоса.
Лилия Аркадьевна почувствовала, как замерло у нее сердце. Чтобы скрыть прихлынувшее волнение, она взяла из рук Сердара пластинку.
Ручьева вошла первой со свертками в руках. Иргизов придерживал дверь.
- О, у нас гостья! - воскликнула Нина. - Добрый вечер. Наверное, вы и есть преподаватель… Ваня, прости, забыла фамилию.
- Знакомься, это Лилия Аркадьевна, - мой давний товарищ.
- Здравствуйте, - Лилия Аркадьевна подала руку. Актриса показалась ей роскошной женщиной. Красота царственная, хотя и в строгом шерстяном платье, поверх которого обыкновенный вязаный жакет.
Лилия Аркадьевна почувствовала некоторую робость. Ей вдруг стало больно за свой вид и за то, что так интимно близок Иргизов с этой, знающей себе цену, женщиной. Нина назвала его запросто, Ваней, а он, Чтобы не огорчить ее, назвал Лилию Шнайдер "давним товарищем". Уже не друг, а давний товарищ.
Лилия Аркадьевна еще не успела справиться с "первым ударом", а вот уже и второй, более ощутимый, Ручьева смяла жакет, вошла в комнату Иргизова, повесила его и, выйдя, принялась хозяйничать.
- Сердарчик, будь добр, сними со стола граммофон. Вот умница! А вы, Лилия Аркадьевна, снимите скатерть - застелим свежую. Ты, Зинуля, неси тарелки.
В считанные минуты стол был накрыт, и Нина же пригласила всех за стол. И прежде чем сесть, подошла к Иргизову, влюблено заглянула ему в глаза и прикоснулась к галстуку.
- Может быть, снимешь?
Он позволив ей снять с себя галстук и расстегнуть верхние пуговицы на рубашке. Лилия Аркадьевна почувствовала спазм в горле и пожалела: "Зачем, зачем я пришла?"
- Ваня, бери бразды в свои руки, - сказала Нина и разлила в бокалы вино. Затем в рюмки налила коньяк.
Иргизов встал из-за стола, посмотрел на Сердара:
- Ну, что, джигит, помнишь еще, как меня из колодца вытаскивал?
- Помню, дядя Ваня, - смутился Сердар.
- Из какого колодца? - вырвалось у Лилии Аркадьевны.
- Как!? - удивилась Нина. - Разве вы не знаете этой истории? Ваня, что же ты не рассказал о себе своему давнему товарищу!
- Не довелось, - сказал Иргизов. - У нас с Лилией Аркадьевной разговоры, в основном, о политике… Сердар, мы собрались сегодня, чтобы отметить, может быть, самую важную веху в твоей жизни… Ты - недавний бедный пастушок, сын батрака Чары Пальванова, сегодня с направлением туркменского рабоче-крестьянского правительства отправляешься в авиационную школу. Пройдут годы, а время, Сердар, летит быстро, и вернешься ты в свою родную Туркмению на серебристых крыльях аэроплана…
Сердар смутился, опустил голову. Иргизов решил, что говорит слишком помпезно; заговорил шутливо.
- Я очень счастлив, Сердар, что упал именно в твой колодец. Иначе бы не встретился с тобой. А если б мы не встретились с тобой, то не встретил бы ты и Зину, и Нину, и Лилию Аркадьевну… Выпьем, друзья, за Сердара - будущего летчика. Пусть будет жизнь его крылатой!
Лилия Аркадьевна подняла бокал с вином, слегка прикоснулась к нему губами. "Даже в тосте, - подумала она с раздражением, - он упомянул раньше ее имя!" Ей хотелось показать себя с самой лучшей стороны. В конце концов, за ее плечами университет, Москва… Лилия Аркадьевна подумала: что бы такое рассказать, но так и не придумала. Она как-то неловко и беспомощно посмотрела на Иргизова. И ему стало жаль ее. "Зачем вы сюда пришли? - спрашивал и упрекал его ответный взгляд. - Неужели вам непонятно, что судьбой мне начертано быть с этой женщиной?"