X
На огромном дворе кавалерийского полка звонко запела труба, возвещая утреннюю побудку. Иргизов услышал ее на пустыре между городом и аулом. Тотчас он пришпорил скакуна и перевел его с шага в рысь.
Подъехав к ипподрому, Иргизов отворил ворота, направился к конюшне, где его поджидал Аман.
- Хай, Иван-джан, я думал ты совсем не приедешь. Сколько можно ждать?!
- Куда спешить-то? Полк твой только еще встает, а мы уже, считай, в пути, - Иргизов с седла подал Аману руку.
- Вах, Ваня, мне же надо к обеду вернуться. Сам знаешь, в четыре часа начнутся конные соревнования, - недовольно проговорил тот.
- Успеем, - Иргизов благодушно улыбнулся, подумав: "Быстро, однако, Аман усвоил военный порядок!" Вспомнил, как прошлым летом ходил в Совнарком к Атабаеву, просил, чтобы конюха Амана Каюмова и его сына приняли на службу в кавалерийский полк. Без особого труда убедил Иргизов председателя Совнаркома в том, что Аман мог бы стать незаменимым наставником молодых бойцов по части джигитовки, а сын его - хорошим командиром. Атабаев, выслушав Иргизова, подумал и позвонил в полк. Командир полка согласился не сразу, высказал по телефону какие-то свои сомнения, но все же согласился. И вот уже год, как Аман ходил в должности командира взвода - занимался с конниками на ипподроме, а сын его, Акмурад, учился в полковой школе.
Аман вывел из конюшни уже оседланного серого коня и вскочил в седло.
Выехав на проселок, а затем на Фирюзиискую дорогу, они пустили коней вскачь и вскоре были в Багире - небольшом селении, прилепившемся к предгорьям Копетдага. Утро только начиналось. Природа, смахивая с себя сонную одурь, будила все живое упоительным пением жаворонков, взлетающих в небо и вновь падающих наземь. В селении перекликались петухи. И белые струйки дыма от тамдыров поднимались в синеющую высь. На фоне пока еще мрачных горных хребтов черными купами выделялись карагачи. Но вот на востоке, за Полторацком, зарозовел горизонт. И оттого, как он быстро и жарко разгорался, Иргизову показалось, что там за горизонтом стоит неведомое существо и раздувает горячие угли зарева. Первые лучи солнца скользнули по вершинам гор, высветив клочья еще недотаявшего снега. Глазам стало больно от белизны: Иргизов зажмурился. И вот уже солнце сняло ночную тень с копетдатских склонов, и они стали темно-зелеными. У подножия гор четко высветились два огромных холма. К ним-то и устремили своих коней всадники.
Давно намеревался побывать на этих развалинах Иргизов, да все недосуг. Несколько раз проезжал мимо по дороге в Фирюзу, но так и не заехал.
Сейчас он оглядывал оба городища издали и думал: "Конечно же, они строились черт знает когда. Говорят, сам Македонский бывал здесь. И если верить запискам асхабадских любителей археологии, то тут была временная столица великого полководца. Непонятно только, почему на восточном городище не сохранилось стен, на западном есть. И даже дорога видна: она поднимается желтой полоской вверх к проему крепостных ворот".
- Ваня, давай в чайхану заедем, чайку попьем, - предложил Аман и показал рукой на небольшую мазанку. Около нее протекал широкий арык. Над арыком стояла огромная тахта, рядом куб и возле него возился туркмен, вероятно, чайханщик.
- На обратном пути, Аман, - не согласился Иргизов. - Я знаю, как ты пьешь. Пока три чайника не опорожнишь - не встанешь. Да и рановато еще. Смотри, чайханщик только разжигает огонь в титане.
Проехав мимо чайханы, всадники свернули на узкую разбитую колесами арб колею, которая вела к городищам. Возле восточного холма стояло несколько войлочных кибиток. Паслись верблюды.
- Чал попьем, Ваня?
- Потом, потом… Сначала посмотрим что там вверху! - заспешил Иргизов, пришпоривая скакуна.
- Ваня, ты поезжай, а я побуду здесь. Я никуда не уеду. - Аман соскочил с лошади и повел ее к кибиткам. Навстречу ему вышел белобородый старик.
Чтобы не показаться невежливым, Иргизов приостановил коня, крикнул старику: "Салам, яшули!", снял фуражку, помахал и направил скакуна к вершине холма.
Холм оказался не слишком высоким, причем вершины, как таковой, у него не было. Холм словно срезан, и огромное глиняное плато провисло вниз, придавая всему городищу вогнутый вид. Иргизов проехал метров пятьдесят и почувствовал, что земля под копытами скакуна не такая, как там, на равнине. Приглядевшись, он вдруг увидел очертания крепостных стен: они бурились над плато, оттого оно и выглядело вогнутым. По углам городища возвышались небольшие земляные наросты. "Может, сторожевые башни?" - подумал он. Оставив коня, боясь как бы не провалиться на этом зыбком городище, направился вглубь, осматривая древнюю, разрушенную временем и многочисленными воинами, крепость.
Он поднял с земли несколько черепков, осмотрел их, но не обнаружил в них ничего примечательного. Пройдя почти всю крепость с севера на юг, в сторону гор, он остановился у самой стены, увидев в земле дыру, в виде горловины. Осмотрев ее осторожно, Иргизов понял: это промоина. Под настом наслоившейся земли пустота, и, может быть, даже обширная пустота. Может быть, внизу подвал или еще что-то наподобие этого.
Время шло, а Иргизов бродил по городищу и не замечал ни минут, ни часов. Он испугался, когда услышал голос Амана:
- Э-гей. Ваня, ты что, клад что ли нашел?! Вот сумасшедший адам! Три часа уже жду тебя!
Иргизов направился к Аману.
- Неужели прошло три часа? - Он вынул из нагрудного кармана гимнастерки часы, щелкнул крышкой и сказал: - Ладно, поехали. Сейчас еще осмотрим второе городище.
- Не поеду на второе! - заартачился Аман. - Ты что! Тебе зачем эта ерунда?
- Ладно, на другом городище побываю в следующий раз, - неохотно согласился Иргизов, видя, что Аман, действительно, старину не любит - у него даже терпения не хватает смотреть на странное увлечение друга.
- Давай поедем искупаемся - и домой, - заговорил Аман, пуская коня по тропе вниз.
Когда выехали на равнину и взяли курс к Золотому ключу, Аман вовсе разочаровался:
- Странный ты человек, Ваня. Ты такой же, как мой Акмурад. Если что-нибудь вам нравится - вас силой не оттащишь. Зачем тебе старые города? Ты же красный командир. Тебе надо эскадрон, верно я говорю?
- Нет, Аман. Я, конечно, мог бы стать, при желании, хорошим командиром, но нет у меня на это большого желания. Понимаешь? Хочу подать рапорт и ехать учиться на археолога.
- Зачем, Ваня? - пришел в неистовство Аман. - Зачем тебе в земле копаться? Разве хуже на коне, с саблей? Все на тебя смотрят, все завидуют. Ты меня сагитировал на службу в кавалерийский полк, я тебя послушался, а теперь ты сам хочешь уйти! Выкини из головы свою археологию. Сейчас искупаемся, поедем лозу рубить. Разве плохо?
Они направились к западному городищу Нисы: вблизи оно оказалось куда внушительнее, чем издали. Отвесная стена по всему восточному фасу крепости, крутая широкая дорога вверх к воротам, и всюду под копытами коней черепки битой посуды.
- Аман, - умоляюще сказал Иргизов, - давай поднимемся в крепость. - Он остановил коня и, приложив руку к козырьку фуражки, стал смотреть на желтые, искореженные трещинами стены.
Аман нахмурился, выругался себе под нос, махнул рукой:
- Слушай, Иргизов, ты что сейчас говорил! Ты разве не хозяин своему слову?
- Аман, на полчаса, не больше!
- Какие полчаса! Ни одной минуты! Давай так, Ваня. - Аман принял решительный вид и посмотрел в сторону селения. - Я поеду в Багир и буду ждать тебя в чайхане. Ты лезь на развалины, потом поезжай - искупайся, и заедешь за мной.
- Ты все-таки хороший человек, Аман, - согласился Иргизов и направил коня вверх, к воротам Нисы. - Жди!
Дорога была широкой, а проем древних ворот с глинобитными столбами по бокам таких внушительных размеров, что он присвистнул: "Да, сюда, наверняка, когда-то въезжали целые армии!"
Но еще больше он удивился, когда въехал в крепость. Перед ним предстала сказочная картина. Тут и там громоздились стены разрушенных строений, узкие лазы, огромные дыры. Справа - возвышенность и обрыв в котловину. Иргизов слез с коня и принялся все тщательно осматривать и ощупывать. Сердце его горело и мысли в голове путались, словно он обнаружил несметные сокровища, и не знал - что теперь с ними делать. Он поднимал с земли синие глазурованные черепки, осматривал их, прятал в карман, и сам не заметил, как наполнил черепками карманы галифе. Он направился к скакуну, который мирно стоял в тени у столба бывших ворот, и высыпал черепки в переметную суму. Снова удалился в крепость, поднимаясь вверх, к обрыву и поражаясь гробовой тишине, какая царила на древнем городище. Это была жуткая тишина. Иргизов останавливался, прислушивался к окружающему, и слышал только звон в ушах. Вскоре он оказался в лабиринте разрушенных строений. Стены возвышались тут до плеча, образуя квадраты комнат. Степы их выкрашены в голубой и розовый тона. Интересно, какие полы? Иргизов принялся раскидывать носком сапога, затем руками завалы, но вскоре отказался от этой затеи. Все тут склеилось и сцементировалось временем. "Пропади все оно пропадом - завтра же подам рапорт и поеду учиться! - решил он бесповоротно. - Зинка не пропадет и без меня!"
Выбрался из развалин Иргизов лишь во второй половине дня. Было жарко и очень хотелось пить. "Куда теперь: на Золотой ключ или в чайхану? - подумал он и увидел, что его галифе и гимнастерка испачканы глиной. - Пожалуй, на Золотой ключ, там отряхнусь и смою с себя пыль".