На следующий день, после работы, не заходя домой, отправился на улицу Гоголя, к Лилии Аркадьевне. Особняк за каменным забором и деревьями, покрытыми снегом, смотрел на дорогу и тротуар четырьмя светящимися окнами. Особняк богатый. Не будь известно Иргизову, что этот дом под зеленой жестяной крышей, с балконом и красивым двором, принадлежал до революции какому-то банковскому чиновнику, а не Шнайдерам - Иргизов давно бы отчаялся в своей привязанности к Лилии Аркадьевне. К счастью, она оказалась не банкиршей, а всего лишь дочерью инженера-нефтяника. Инженера Шнайдера прислали в Полторацк из Москвы на восстановление челекенских нефтяных промыслов. Естественно, семью он на Челекен с собой не взял - слишком диким показался ему этот островок, - а выхлопотал для жены и дочери квартиру в Полторацке. Квартиркой его снабдили царственной. Правда - не своя, а казенная, но это даже лучше: никто не посягнет на нее, да и не выселят, если работать на Советскую власть честно, а инженер Шнайдер человек совершено честный. Сам он - старый интеллигент, жена соответственно. Дочь - высокообразованный товарищ: закончила исторический факультет московского университета - прекрасно знает политэкономию и всего Маркса.
Иргизов посмотрел на часы - до семи еще десять минут - решил не спешить: наверняка, никто из гостей пока не пришел. Он прошелся до железной дороги, посмотрел, как пронесся, грохоча, товарняк и повернул назад. Опять взглянул на часы и тут увидел Ратха и Тамару Яновну. Они шли под руку, неся какой-то, обернутый бумагой, предмет. Красовская прижимала его к себе, как ребенка.
- О, вот и Иргизов! - обрадовалась Тамара Яновна. - Ты, конечно, поджидаешь нас? Наверное, твоя дама сердца отправила тебя, чтобы встретил нас. На-ка, держи. - Красовская передала ему в руки увесистый предмет. - Смотри - осторожнее, не урони: это фарфоровая ваза.
- Ничего себе - подарочек! - восхитился Иргизов.
- Держи крепче, - пошутил Ратх. - Женишься на Шнайдер - ваза твоя будет.
Мужчины захохотали, вошли во двор и направились по неширокой, заметенной снегом аллейке к крыльцу. На крыльце их поджидал пограничник Васыль Чепурной. Иргизов знал его давно и немного ревновал к Шнайдер. Он пришел раньше всех, уже разделся и теперь, вышел встречать гостей.
- Иргизов, это оказывается ты! - обрадовался Чепурной. - Не ожидал тебя здесь встретить!
- А что - разве Лилия Аркадьевна не сказала тебе, что я буду?
- Нет, не сказала… Да и не успела, наверное, сказать. Я же - прямо из отряда сюда. Она мне позвонила, чтобы приехал на день ее рождения. Ну, я скорее на коня и - сюда. Правда, успел побывать в школе садоводства и огородничества. Там в теплице раздобыл букет роз.
- Розы - зимой?! - восхищенно воскликнула Тамара Яновна. - Да, вы, прямо-таки, герой, товарищ Чепурной. Ратху, конечно, и в голову не пришло такое. Да и Иргизову тоже. Где твои цветы, Иргизов?
- Да, Чепурной, ты обскакал нас, - признался Иргизов и тут же окончательно решил: "Духи дарить не буду - слишком бедный подарок. Подарю мадонну".
В передней комнате гостей встретили обе хозяйки - молодая, шикарно одетая Лилия Аркадьевна, и ее "маман", как и предполагал Иргизов, молодящая особа, в шелковой кофточке и юбке.
В то время, как Иргизов разворачивал и ставил на стол огромную белую вазу, а Ратх ставил в нее розы Чепурного, Лилия Аркадьевна знакомила гостей со своей матерью, Верой Сергеевной.
- Это вам, - сказал Иргизов, подавая респектабельной "маман" духи.
- Иргизов, как ты мил! - воскликнула Лилия Аркадьевна. - Маман по достоинству оценит твой подарок.
- Спасибо, товарищ Иргизов, - благодарно улыбнулась Вера Сергеевна. - Большое вам спасибо.
- Маман, ну зачем же "товарищ", говори проще! - капризно потребовала Лилия Аркадьевна и заглянула в глаза Иргизову, ожидая - что же он принес в подарок ей.
Иргизов вышел в переднюю, достал из кожанки завернутую в платочек статуэтку и вернулся в комнату.
- А это вам, Лилия Аркадьевна. Это мадонна… берегите ее.
Лилия взяла фигурку в руки, повертела, жалко улыбнулась и положила на подоконник. Иргизов понял, что она оскорбилась, - приняла статуэтку, как нелепую шутку, и хотел было внести ясность - что собой представляет эта скульптурка.
- Лилия Аркадьевна, но это же… Она с развалин Древней крепости!
- Ах, оставь, пожалуйста, - Лилия Аркадьевна трудно сглотнула воздух и произнесла неестественно громко:
- Друзья, прошу вас - садитесь за стол! Василий Иваныч, - обратилась она к Чепурному. - Берите бразды в свои руки. Я назначаю вас тамадой!
- Спасибо за столь ответственную должность, Лили! - живо отозвался тот и обратился ко всем. - Итак, прошу всех садиться. Но, разрешите, Лилечка, посмотреть что за диковинку подарил вам Иргизов?
Он взял с окна статуэтку, повертел в руках, обратил внимание на дырочки, поднес к губам и вдруг заиграл, словно на свистульке.
- Ба, да это же детская свистулька, ей-богу! - восхитился Чепурной. - Напрасно, Лилечка, вы обиделись на Иргизова за его шутку. Тут я вижу прямой намек. В следующий раз он принесет детскую колыбельку, и все встанет на свое место!
Все рассмеялись. Лилия Аркадьевна тоже. Лишь Вера Сергеевна не нашла в реплике Чепурного ничего забавного.
- Что вы такое говорите! - сказала она Чепурному. - О какой колыбельке может быть речь, когда у моей дочери жених в Москве!
- Как?! - изумилась Тамара Яновна.
- Ну, Лилия Аркадьевна, вы оказывается скрытный человек, - огорчился Чепурной.
Иргизов вообще растерялся: покраснел от смущения и закашлялся. И до слез смутилась Лилия Аркадьевна.
- Маман! - воскликнула она, притопнув. - О чем ты говоришь? О каком женихе ты говоришь? Во-первых, это был просто воздыхатель, а во-вторых, это было так давно!
- Прости, Лилечка, у меня нечаянно вырвалось, - мать умоляющим взглядом посмотрела на дочь, но увидев, как та от обиды и досады поджала губы, вышла из-за стола.
- О господи! - воскликнула Тамара Яновна. - Я не вижу причин отчаиваться. Мало ли что было раньше!
Чепурной, по старшинству, предложил произнести тост Ратху. Тот сказал несколько лестных слов молодой хозяйке - все выпили шампанского. Затем пожелала долгих лет жизни и самого яркого счастья Тамара Яновна. Натянутость, возникшая от неудачного иргизовского подарка и шутки Чепурного, тут же исчезла. Вера Сергеевна завела граммофон: полились звуки "Амурских волн". Чепурной подхватил Лилию Аркадьевну и начал кружиться с ней, подмаргивая гостям и беспрестанно что-то нашептывая на ухо партнерше. Иргизов, так и не сумев обрести равновесие, вышел на балкон и там закурил.
"Черт возьми, значит, все-таки есть у нее кавалер… Жених… Где-то в Москве. А я-то думал она шутит, поддразнивает меня. Ну и лопух же! Все - баста. Довольно с меня ухаживаний".
Из комнаты на балкон доносились звуки граммофона, восклицания и смех. Иргизову вдруг сделалось не по себе от того, что он демонстрирует свою обиду. "Какое бы у меня настроение ни было, - решительно подумал он, - но надо веселиться и не портить вечер другим". Он разогнулся, поправил ремень и вошел в комнату широко улыбаясь и оглядывая танцующих. На глаза ему попалась стоявшая у окна Вера Сергеевна. Иргизов подошел к ней:
- Разрешите? Правда, я танцор не особенно искусный.
- Я - тоже, - улыбнулась старшая хозяйка. - Но я с удовольствием принимаю ваше предложение.
Они вошли в круг и закружились, тесня остальных.
- Ох, господи, не столкнуть бы трильяж! - громко заговорила Вера Сергеевна. - Вы такой проворный, товарищ Иргизов - я не успеваю за вами!
Он перестал кружить ее, повел плавно. Заговорил, чтобы не молчать. Ему показалось, что молчать с ней ни в коем случае нельзя.
- А муж ваш, говорите, на Челекене?
- Аркаша-то? Ну, конечно - он со своими вышками там возится.
- Что же вы его не пригласили на день рождения дочери?
- Ну как же, как же! - возразила Вера Сергеевна. - Посылала я и письмо, и телеграмму.
В это время пластинка откружилась, наступила тишина. Иргизов, усадив хозяйку в кресло, подошел к столу.
- Друзья! - предложил он громко. - Давайте выпьем за Веру Сергеевну!
Лилия Аркадьевна одарила его улыбкой:
- Ты умница. Я сегодня влюблена в тебя.
- Спасибо, - сухо ответил он.
Лилия Аркадьевна насторожилась. Она вдруг почувствовала, что в Иргизове есть что-то такое сильное и своевольное, с чем никогда ей не справиться. Тихонько сказала ему:
- Я же по-дружески, Иргизов, - не надо обижаться.
- Ну, что вы, Лилия Аркадьевна, какая может быть обида?
Веселье тотчас продолжилось - опять играл граммофон и кружились пары. Но Лилия Аркадьевна уже не могла простить маленькую обиду Иргизову. Танцуя то с Чепурным, то с Ратхом, она упорно старалась не замечать его. Она хотела наказать его за беспардонность - у нее это получалось с блеском. Иргизов шутил, смеялся, но уже деланно, словно вымучивал свое веселье. Лилия Аркадьевна, косясь на него, решила, что достаточно - он наказан, и опять заговорила с ним. Он сделал вид, что не слышит ее.
Тогда она вышла на балкон и поманила его к себе пальцем:
- Иргизов, что все это значит? Ты почему хамишь?
- Простите, больше не буду, - скучно выговорил он и посмотрел на часы… - Двенадцатый час… Не пора ли домой? Сестричка моя уже заждалась.
Это был вызов, и Лилия Аркадьевна снесла его стойко.
- Ну что ж, раз ждет… А мы еще потанцуем…
Ему ничего не оставалось, как отправиться в прихожую и надеть кожанку.