II
Мистер К. имел вид обреченного. Не говоря ни слова, он вышел из такси и сошел по ступенькам в подвал. Д. зажег свет. Нагнувшись за спичкой у газовой плиты, он подумал, а сможет ли он убить человека. Да, мисс Глоувер, кем бы вы ни были, вам не повезло.
От любого обжитого дома веет непотревоженным покоем, но когда взрывная волна сносит переднюю стену дома и в проломе показывается кровать, стулья, ночной горшок - это похоже на изнасилование. Вторжение в чужой дом - всегда насилие. Но приходится поступать так же, как поступают твои враги. С неожиданной злостью он повернулся к К.
Мистер К. пятясь подошел к дивану и сел. Над его головой была полочка с несколькими тощими книжками - жалкая библиотека набожной женщины. Он сказал:
- Клянусь, меня там не было.
- Но вы не отрицаете, что вы и она намеревались завладеть моими бумагами, так?
- Вас отстранили от задания.
- Это я уже слышал.
Он вплотную подошел к мистеру К. Можно было одним ударом свернуть ему челюсть и разрядить накопившийся гнев. Совсем недавно ему преподали неплохой урок бокса. Но он не мог этого сделать. Если бы он хотя бы просто коснулся К., тот уже не был бы ему посторонним. От этой мысли Д. стало так противно, что он даже скривился от отвращения. Затем он сказал:
- Единственный ваш шанс выбраться отсюда живым - это быть откровенным. Они купили вас обоих, так?
Очки мистера К. упали на диван, и он начал шарить по вышитому покрывалу. Потом залепетал:
- А как мы могли знать, что вы сами не подкуплены?
- Это вы-то не могли узнать?
- Ведь вам не доверяли... Иначе зачем они обратились к нам?
Он слушал, сжимая в кармане пистолет. Когда ты и судья, и присяжный, и даже прокурор, нужно дать человеку высказаться - нужно сохранять объективность, даже если земной шар сошел с орбиты.
- Продолжайте.
Мистер К. приободрился, глянул на Д. своими поросячьими глазками - и скривил рот, пытаясь улыбнуться.
- К тому же вы и сами вели себя довольно странно, так? Откуда нам было известно, что вы уже не продались?
- Справедливо.
- Каждому приходится заботиться о себе. Если бы вы совершили сделку первым, мы бы не получили ничего.
Где предел человеческому падению? Мистера К. куда легче было терпеть, когда он дрожал от страха. Теперь к нему возвращалась храбрость. Он даже философствовал.
- Плохо оказаться за бортом. В конце концов, наша война проиграна...
- Безнадежно?
- Почитайте сегодняшние газеты. Мы разбиты.
- Интересно, сколько вы получили?
Мистер К. нашел очки и уселся удобнее. В нем почти не осталось страха. Лицо его выражало какую-то победоносную хитрость. Он не скрывал удовлетворения:
- Я так и думал, что вы благоразумный человек.
- Рассказывайте все.
- Если вы хотите получить свою долю, - пояснил мистер К., - это у вас не выйдет. Даже если бы я захотел...
- Вы ведь не настолько глупы, чтобы предавать в кредит?
- Зато они слишком умны, чтобы предлагать деньги такому человеку, как я.
Д. был сбит с толку. Он сказал, не веря:
- Вы хотите сказать - вы ничего за это не получили?
- Я получил пока что письменное обязательство, подписанное Л.
- Никогда не думал, что вы так непрактичны. Если вам достаточно обещаний, вы могли их получить от нас в таком же количестве.
- Это не обещания. Это приказ о моем назначении, подписанный ректором. Ведь Л. теперь ректор. Это произошло уже после вашего отъезда.
Голос К. звучал уже совершенно непринужденно.
- Ректор чего?
- Университета, разумеется. А я назначен профессором. Мне дали факультет, и я могу снова вернуться домой.
Д. не удержался от смеха, но в смехе звучало отвращение. Вот она, цивилизация победителей, наука будущего... Он прикинул вслух:
- Стало быть, если я убью вас, то на моей совести будет уже профессор К....
Ему представилось на миг отвратительное сборище поэтов, музыкантов, ученых, художников - все в очках со стальной оправой на покрасневших глазках: предатели с куриными мозгами лакеев, остатки старой поношенной цивилизации, преподающие молодежи полезные уроки соглашательства и покорности. Он вытащил пистолет и сказал:
- Интересно, кого они назначат на ваше место. - Но он знал, что у них найдется тысяча таких же.
- Не играйте с оружием. Это опасно.
Д. сказал:
- Если бы вы сейчас были на родине, вас бы судил и расстрелял военный трибунал. Почему же вы здесь надеетесь избежать этого?
- Вы шутите. - Мистер К. силился улыбнуться.
Д. вынул обойму: в ней было два патрона. В ужасе мистер К. затараторил:
- Вы же обещали, что, если я не повинен в смерти девочки, вы сохраните мне жизнь.
- Ну и что? - Он снова вставил обойму.
- Я не убивал ее. Я только позвонил Мари...
- Мари? А, да, управляющая гостиницей. Продолжайте.
- Мне так велел Л. Он позвонил из посольства и сказал: "Просто передайте ей - сделать все, что возможно".
- И вы не догадывались, что он имел в виду?
- Не совсем. Как я мог догадаться? Я лишь знал, что у нее был какой-то план... сделать так, чтобы вас выслали. Она и не собиралась доводить дело до убийства. Только когда полиция прочла дневник... все пошло как по маслу. Она писала, что вы обещали ее забрать.
- Ах, вы и это знаете.
- Мари рассказала мне... потом. Для нее все это было прямо находкой. Она собиралась инсценировать ограбление. К тому же девчонка, вы понимаете, была довольно наглой. Мари думала лишь припугнуть ее, но затем вышла из себя. Вы же знаете, у нее ужасный характер, она не умеет сдерживаться. Совершенно не умеет. - Он снова попытался изобразить улыбку, чтобы посмотреть, как прореагирует Д. - Всего лишь одна девчонка, - трещал К., - одна из тысяч. На родине они погибают ежедневно. Война! - Что-то в выражении лица Д. заставило его чересчур поспешно добавить: - Так говорила Мари.
- А вы что ответили?
- Я, конечно, был против этого.
- Против - до того, как это случилось?
- Да. То есть нет, я хотел сказать... после... Когда я потом увидел ее.
Д. сказал:
- Все ложь. Вы были в курсе дела от начала до конца.
- Клянусь. Я не был у окна...
- Вот в это я верю. У вас бы нервы не выдержали. Это вы предоставили ей.
- Да, это она... Только она...
- Я не убиваю женщин - из суеверия. Но ей придется несладко, будьте уверены, когда вас найдут мертвым. Она будет теряться в догадках... Прислушиваться к звукам... Кроме того, у меня только два патрона. И я не знаю, как достать еще. - Он взвел курок.
- Но ведь мы же в Англии! - Маленький человечек с посеревшим лицом заклинал его, будто пытался убедить самого себя. Он вскочил на ноги. С диванной полки упала книга. Она раскрылась на каких-то религиозных стихах со словом "Бог" с заглавной буквы.
"Ведь мы же в Англии!" Конечно. В этой комнате все было так по-английски. И диван, и корзина для бумаг, сделанная из старых цветных литографий, и географическая карта в рамке на стене, и подушечки. Чужая обстановка тяготила Д., хотелось поскорее все кончить. Он яростно сказал:
- Отойдите от дивана!
Мистер К., дрожа, сделал шаг. Он еще надеялся:
- Вы разрешите мне уйти?
Годы научной работы могут сделать из человека хорошего судью, но не палача.
- Почему не Л.? - умоляюще подсказал К.
- О, когда-нибудь я разделаюсь и с Л. Но уже совсем по другому счету.
Разница между ними была очевидной: нельзя испытывать к музейному экспонату ту же ненависть, что к живому человеку.
Мистер К. простер над головой выпачканные в чернилах руки.
- Вы не стали бы винить меня, если бы знали. Я прожил такую жизнь. О рабстве написано столько книг. - Он заплакал. - Вам жалко эту девчонку, а вот я... меня... - Он не мог продолжать.
- Идите в ту дверь, - сказал Д. В ванной не было окон. Рука, державшая пистолет, дрожала в предчувствии надвигавшегося кошмара. Они загнали его в угол, теперь настала его очередь... И опять проклятый страх, страх перед чужой болью, страх за жизнь других, за их страдания. Он был обречен на сочувствие... Он скомандовал: - Быстрее!
Мистер К., спотыкаясь, попятился в ванную. Д. напряженно старался придумать какую-нибудь последнюю шутку, вроде "простите, у нас нет кладбищенской стены", но так и не нашелся: шутить можно лишь по поводу собственной смерти. Смерть других - слишком серьезное дело. Мистер К. сказал:
- Она не пережила того, что я... за пятьдесят лет... А я... мне осталось жить всего шесть месяцев... так говорят врачи... надежды никакой.
Д. старался не слушать и уж ни в коем случае не понимать. Он ни на секунду не отводил пистолет, который с отвращением держал в руке.