Итак, это конец - теперь уже не только для Эльзы, но и для тысяч людей там, дома. Конец потому, что угля не будет. Смерть этой несчастной девочки была лишь первой и, может быть, самой страшной, - она сражалась в одиночку. Другие будут умирать все вместе в бомбоубежищах. Переполнявшая его ярость искала выхода... Он проводил глазами Питерса. Потом сказал детективу:
- Вот то место, где я родился, - деревушка под горой.
- Очень живописно.
Д. ударил секретаря кулаком прямо в кадык, как раз туда, где кончался высокий белый воротничок. Секретарь упал, взвизгнув от боли, и полез в карман за пистолетом. Теперь Д. знал точно, где оружие. Прежде чем детектив успел пошевельнуться, пистолет был в руке у Д. Он быстро сказал:
- Вы ошибаетесь, если думаете, что я не умею стрелять. Я на действительной службе.
- Ну, ну. - Детектив поднял руку с таким спокойствием, будто регулировал уличное движение. - Не сходите с ума. За то, в чем вы обвиняетесь, больше трех месяцев не дадут.
Д. сказал секретарю:
- Станьте у стены. С того момента, как я приехал сюда, за мной охотится целая шайка предателей. Теперь стрелять буду я.
- Уберите пистолет. - Детектив говорил спокойным тоном, будто уговаривая. - У вас разыгрались нервы. В участке мы проверим ваши показания.
Д. стал пятиться к двери.
- Питерс! - громко позвал детектив.
Рука Д. лежала на ручке двери. Он нажал на нее, но почувствовал сопротивление. Кто-то пытался войти. Он отпустил ручку и прижался к стене, целясь в детектива. Дверь распахнулась, закрыв Д., а голос Питерса спросил:
- Что случилось, сержант?
- Осторожнее!
Но Питерс уже вошел в комнату. Д. навел на него пистолет:
- Станьте к стене вместе с ними.
Пожилой детектив начал сердиться:
- Вы ведете себя глупо. Если вы и выберетесь отсюда, через несколько часов вас все равно найдут. Бросьте пистолет, и мы забудем об этом происшествии.
- Пистолет мне нужен.
Дверь была открыта. Медленно пятясь, он вышел из комнаты и быстро захлопнул дверь. Запереть ее он не мог. Он крикнул:
- Я буду стрелять в первого, кто попытается выйти!
Он оказался в зале, среди старинных портретов и мраморных колонн. Он услышал восклицание Роз: "Что вы делаете?" - и быстро обернулся, держа палец на спуске. Около девушки стоял Форбс.
Д. сказал:
- Разговаривать некогда. Ребенка убили. Кто-то должен ответить за это.
Форбс возмутился:
- Бросьте пистолет, дурень вы этакий. Вы в Лондоне.
Д. не обратил на него ровно никакого внимания. Он смотрел на девушку.
- Я на самом деле Д.
Он чувствовал, что обязан это подтвердить, в основном ради Роз. Вряд ли он еще когда-нибудь увидит ее, но пусть она не думает, что весь мир ее обманывает. Он продолжал:
- Должен же быть какой-нибудь способ доказать...
Она с ужасом смотрела на пистолет. Вероятно, она ничего не слышала.
- Когда-то я подарил библиотеке Британского музея свою книгу с благодарственной надписью. - Ручка двери начала поворачиваться. Д. выкрикнул: - Отпустите ручку, или я выстрелю!
Какой-то человек в черном с портфелем в руке быстро спускался по широкой мраморной лестнице. Увидев пистолет, он остановился как вкопанный и воскликнул:
- Ну и ну!
Все, кто был в зале, застыли в напряженном ожидании - что произойдет дальше? Д. колебался - ему казалось, что Роз сейчас что-нибудь скажет, что-то очень нужное ему, вроде "Желаю удачи" или "Будьте осторожны". Но она молча глядела на пистолет. Зато заговорил Форбс:
- Вы же знаете, что на улице, у подъезда, стоит полицейская машина.
Человек на лестнице снова недоумевающе пробормотал:
- Ну и ну!
Где-то зазвонил телефон и тут же смолк. Форбс сказал:
- Не забудьте, что у них там телефон.
Об этом он забыл. Он бросился к выходу, открыл стеклянную дверь, сунул пистолет в карман и быстро вышел. У тротуара стоял полицейский автомобиль. Если Форбс уже позвал их, у него есть запас ярдов в десять, не больше. Он быстро зашагал прочь - водитель машины подозрительно смотрел на него. Д. забыл надеть шляпу. В тумане видно было ярдов на двадцать. Он не смел бежать. Может быть, Форбс не позвал их. Он оглянулся - автомобиль был уже едва различим, светились лишь задние фонари. Он побежал на носках, бесшумно. Сзади вдруг послышались голоса, взревел мотор. Они преследовали его. И тут он увидел, что путь отрезан.
Площадь, на которой стояло посольство, была тупиковой, к ней вела лишь одна улица. Он повернул не в ту сторону, и теперь ему нужно было бежать кругом. Он слышал, как тронулась машина. Они не стали терять время на разворот, а рванули прямо через площадь.
Неужели все-таки конец? Он вряд ли понимал, что делал, когда мчался вдоль стены, касаясь рукой каких-то перил, навстречу своим преследователям. Внезапно перила под рукой оборвались, нога провалилась в пустоту - на ступеньку лестницы, ведущей в подвал. Он сбежал вниз и, скорчившись, прижался к стене. Наверху прогудел мотор. На несколько минут туман спас его. Вряд ли они думают, что он убежал далеко. Они не собирались давать ему шанс уйти. Он услышал трель свистка, а затем медленные шаги - его преследователи осматривали площадь. Один шел в одну сторону, другой - в противоположную. Автомобиль, возможно, блокировал выход на единственную улицу. Кроме того, конечно, скоро прибудет подкрепление. Неужто они совсем не боятся, что он вооружен, или у тех, кто в машине, тоже есть оружие? Полагается у них в Англии полицейским носить оружие или нет? Шаги приближались.
Свет в окне, выходившем на лестницу в подвал, был погашен. В этом тоже таилась опасность: они не стали бы искать его там, где есть люди. Он заглянул в окно. Ничего нельзя было различить, кроме края дивана. По-видимому, здесь кто-то жил. На двери висела записка: "До понедельника молока не нужно". Он сорвал ее. Около звонка прибита небольшая медная дощечка с фамилией "Глоувер". Он потянул дверь. Безнадежно - заперто на два замка. Шаги приближались - очень медленно. Они, должно быть, обшаривают каждый уголок. Оставался последний шанс - люди иногда небрежны. Он вынул нож и засунул его под нижнюю часть оконной рамы. Нажал. Рама поднялась. Он перевалился в комнату и бесшумно упал на диван. Шаги удалялись. Он чувствовал слабость во всем теле, не хватало воздуха, но он все еще не смел перевести дыхание. Он закрыл окно и зажег свет.
В комнате пахло засохшей землей, должно быть от горшка с цветами над камином. Диван был застелен вышитым покрывалом, на нем лежали голубые и оранжевые подушечки. У стены - газовая плитка. Он быстро оглядел комнату: любительские акварели на стене, приемник, трюмо. Обстановка говорила, что хозяйка - незамужняя стареющая женщина, очевидно, довольно ограниченная. Он снова услышал приближающиеся шаги. Квартира ни в коем случае не должна казаться необитаемой. Он поискал розетку и включил приемник. Бодрый женский голос произнес: "Но что же делать молодой хозяйке, когда за ее стол могут усесться лишь четверо? Одолжить большой стол у соседей не всегда возможно". Он наугад отворил дверь и очутился в ванной. "А почему не составить два стола одинаковой высоты - под скатертью это будет почти незаметно. Но где взять скатерть?" Кто-то - это мог быть только полицейский - звонил в соседнюю дверь. "И в этом случае можно не обращаться за помощью к соседям, если у вас есть обычное покрывало".
Теперь его поступками руководил гнев. Его затравили, загнали в тупик - пришла его очередь действовать. Он открыл дверцу комода, нашел то, что искал, - небольшую безопасную бритву, какие женщины обычно употребляют для бритья подмышек, мыло, полотенце. Он засунул полотенце за воротник, намылил усы и шрам на подбородке. Снова зазвонил звонок. Голос по радио сказал: "Вы слушали вторую беседу леди Мэршэм из серии "Советы молодой хозяйке".
Д. медленно подошел к двери. Перед ним стоял полицейский. В руке он держал смятый клочок бумаги. Полицейский сказал:
- Тут вот написано, что до понедельника молока не нужно. Я подумал, что квартира пуста и хозяева забыли погасить свет.
Он внимательно взглянул на Д. Тот ответил, произнося слова так, словно сдавал экзамен по английскому языку:
- Это было на прошлой неделе.
- Вы не видели тут незнакомых людей?
- Нет.
- До свиданья. - Полицейский неохотно отошел. Внезапно он обернулся: - Странная у вас бритва.
Д. сообразил, что держит в руках бритву хозяйки.
- О, это бритва сестры. Я потерял свою. А в чем дело?
Полицейский был очень молод. Извиняющимся тоном он сказал:
- Что поделать, сэр. Нам приходится держать ухо востро.
- Простите. Я здорово тороплюсь.
Он видел, как полицейский поднялся на улицу и растворился в тумане. Тогда он закрыл дверь и вернулся в ванную. Несколько взмахов бритвы, и он смыл с лица пену. Усов не было. Лицо изменилось, невероятно изменилось. Он выглядел моложе лет на десять. Гнев вселял в него энергию и силы. Он будет бороться против них их же оружием. Он выдержал слежку, побои, стрельбу, теперь их очередь. Пусть теперь они попробуют выдержать все, что вынес он, если смогут. Он думал о мистере К., об управляющей, о мертвой девочке. Входя обратно в душную комнату, пахнущую увядшими розами, он поклялся, что отныне выслеживать, охотиться и стрелять будет он, Д.