Белые добровольцы - донцы и кубанцы - щеголяли в новом заграничном обмундировании, к ним все больше поступало на вооружение англо - французских танков и самолетов.
Белогвардейское командование лихорадочно готовило свое воинство к прорыву обороны красных. Наконец 10 августа конным корпусам Мамонтова и Шкуро удалось вклиниться в стык восьмой и девятой Красных армий в районе станции Добринка и выйти на оперативный про
стор. Куда дальше путь держать? Конечно же, на Воронеж! И беляки рвутся туда. Не вышло: им крепко дали по зубам. Тогда Мамонтов со своими всадниками двинулся в рейд по менее защищенным тылам красных. На несколько дней захватил Тамбов и Козлов. Деникинцы развивали свой успех на Крымском, Харьковском, Киевском и других направлениях.
В сражения с деникинцами вступили десятки дивизий Красной Армии, конный корпус Буденного. Свое место в боях не покидали и соединения восьмой армии, в рядах которой действовала 33–я стрелковая дивизия. Особенно она отличилась на линии обороны Лиски - Бобров. В сентябре враг многократно пытался форсировать здесь Дон и овладеть Лискинским железнодорожным узлом. Несмотря на превосходящие силы, он всякий раз откатывался назад. Воины 33–й стрелковой и второй стрелковой бригады 40–й Богучарской дивизии стояли насмерть, не отступали ни на шаг. Расчет белых на молниеносный захват Воронежа был сорван, они надолго увязли в этом районе, неся тяжелые потери. На том памятном рубеже храбро и умело сражались воины 33–й стрелковой, а в ее строю и братья - кубанцы Украинские. За массовый героизм и мужество, проявленные в боях под Лисками, дивизия получила официальное наименование Кубанской.
Вскоре, однако, красные войска вынуждены были оставить этот район. При отходе с прежних позиций арт- транспорт дивизии попал в трудное положение. Осенние дороги развезло от дождей, не хватало зернофуража для конского поголовья. Остановившись со своим хозяйством в одной из деревень восточнее Лисок и юго - восточнее Воронежа, Иван Митрофанович вызвал к себе командиров взводов и отделений, строго предупредил:
- В хатах жителей обогреваться только по очереди. Весь наш обоз сосредоточить в одном месте. Фуры расставить так, чтобы можно было занять круговую оборону от неприятельской конницы. Дышла всех повозок поднять над землей, как то когда‑то делали казаки - запорожцы при ожидании нападения турок.
Расставив часовых у арттранспорта при въезде в деревню, командир ночью дважды обходил караулы, проверял несение охранной службы. Принял и другие меры безопасности, и это помогло предотвратить большую беду. Еще только занималось хмурое облачное утро, а из‑за соседнего поблек
шего леска вывернулась ватага всадников. Отряд шкуров- цев на рысях мчался к деревне в предвкушении поживы и легкой победы над тыловым подразделением красных.
Авантюра сорвалась. Укрывшись за частоколом повозок, бойцы арттранспорта при приближении белых открыли дружный огонь из винтовок и карабинов, смешали им весь строй. А когда не солоно хлебавши шкуровцы подались на попятную, потеряв четырех человек убитыми, Украинский бросил на преследование противника свою конную группу бойцов, быстро сколоченную им из ездовых и коноводов. Далеко не отрываясь от своего лагеря, летучий самодеятельный отряд вел частый огонь по врагу, что нанесло ему дополнительный урон.
В сложные переплеты арттранспорт попадал неоднократно, имелись и у него потери. Но за все время боев и неожиданных прорывов противника в тылы неприятель ни разу не мог застать врасплох бойцов арттранспорта, враг тут же получал отпор. Многоопытный командир Украинский в местах расквартирования четко налаживал караульную службу, лично следил, чтобы она бдительно выполняла свой долг, поддерживал высокую боевую готовность всего подразделения.
А враг продолжал неистово рваться вперед. Деникинцы захватили Крым, Харьков, Киев, Одессу, Орел, Курск, Воронеж, подошли к Туле. По прямой до Москвы оставалось не более 200 километров. Никогда еще красная столица не оказывалась в столь тяжелом положении. По стране, словно набат, продолжал звучать призыв Ленина:
- Республика в опасности! Все - на борьбу с Деникиным!
Воронеж шкуровцы заняли 6 октября. И как везде на занятой территории, в городе воцарились грабежи, расстрелы и насилие. Из всей белой казачни - кубанцев и донцов - шкуровцы выделялись особой разнузданностью. У них даже эмблема своя была: на рукав нашивалось изображение волчьей пасти с оскаленными зубами. Преследовалась двойная цель - страху на людей нагнать побольше и личное самолюбие потешить.
В связи с занятием новых позиций на крайнем южном фланге 8–й армии Украинский отправился в штаб дивизии за получением указаний по поводу привязки к пункту снабжения боеприпасами. Там его познакомили с последними приказами по дивизии и армии, а заодно доверительно
дали почитать ублюдочный листок "Воронежский телеграф", добытый разведчиками с помощью воронежских подпольщиков. В газетенке полно было всякого трепа. С ее страниц Шкуро похвалялся:
"После взятия Воронежа, Чернигова, Орла наше положение блестяще… Всякая новая операция красных заранее обречена на неудачу. Дело красных проиграно. Я не берусь ничего предсказывать ни о времени занятия Москвы, ни о зимней кампании, но совершенно очевидно, что конец большевиков близок".
От себя же "Воронежский телеграф" вещал:
"Обыватель может быть спокоен. Что занято войсками генерала Шкуро - назад не отдается".
Украинский усмехнулся:
- У этого щупляка заячья губа лопнет еще раз от натуги. Дослужился до генерала, а голова осталась, как тот пустой медный котелок.
К такому заявлению имелись веские основания. Ветеран знал, что в красных войсках идет накопление сил для решающих ударов, от которых несдобровать не только Шкуро, но и всей деникинской армии. Восьмая красная армия вступила в тесное взаимодействие с конным корпусом С. М. Буденного, готовилась к броску на Воронеж. Усиленно пополнялась боевой техникой и людьми 33–я Кубанская дивизия.
В начале октября в арггранспорт к Украинскому из кавалерийской бригады Павла Лунева заскочил знакомый земляк - кубанец, командир эскадрона Нефед Простягин. У его коня подбились подковы, требовалось их заменить.
- У меня заболел коваль, - рассказывал комэск. - Решил поблизу махнуть к тебе, попросить, чтобы ты сделал одолжение. У тебя ведь любых специалистов хватает. - Комэск вопросительно глянул на знакомца: - Ну как, перекуешь мне коня?
- Какой разговор. Перекуем, да еще на счастье свои особые подковы поставим.
Украинский вызвал нужных людей, приказал:
- На подковы положить полуду, чтобы от них были блеск и звон.
Когда Простягин на своем вновь "обутом" дончаке подъехал к канцелярии арттранспорта, Иван Митрофанович вышел на крыльцо, придирчиво осмотрел выполненную работу.
- Что ж, друг, - сказал он. - Желаю тебе боевых успехов. Пусть эти подковы цокают аж до самой нашей победы.
- Дарю на счастье и тебе подарок, - подавая Украинскому карманные часы в большом серебряном корпусе, в свою очередь ответил Простягин. - Пусть они верно отсчитывают тебе только приятное время.
В неусыпном боевом круговращении Ивану Митрофановичу недосуг было мало - мальски по душам поговорить с младшим братом, который служил у него командиром отделения. При коротких встречах он успевал сказать лишь самое необходимое, касающееся в основном выполнения текущих боевых задач. Но как‑то братьям все‑таки посчастливилось почти весь вечер побыть вместе, разделить совместный ужин. Сидя за столом в крестьянской избе, они вспоминали тихорецкую сторонку, родных и близких, свои нелегкие фронтовые дороги.
- Ты, братуха, не огорчайся от того, что мы сейчас пока в обороне, - вел разговор старший. - Беляки рвут из себя жилы, чтобы до зимы занять большие города, захватить Москву. Они хотят быстрее закончить кампанию и устроиться на зиму с комфортом. Дурень думкой богатеет, так и они. Но ничего у них не выйдет.
Улучив момент, младший сказал:
- Но пока еще перелома нет.
- Да, нет. Но он скоро наступит.
Иван - младший мечтательно произнес:
- И тогда мы двинемся на Кубань.
- Может, и на Кубань, - ответил старший. - А может, и в другое место. Главное - вперед, добивать контру.
Через неделю деникинский фронт дрогнул на всех направлениях. Белые добровольцы теперь не помышляли о захвате столицы, а стремились поскорее унести ноги и сохранить свои обозы с награбленным добром. Уже
12 октября командующий Южным фронтом А. И. Егоров отдал приказ войскам 1–го конного корпуса и 8–й армии о наступлении на воронежском направлении. В нем предписывалась и дислокация для 33–й Кубанской дивизии "наступать по линии реки Дон". Спустя пять дней во фронтовой сводке уже говорилось, как о свершившемся факте, что "восьмая армия ведет успешное наступление по всему фронту". В те дни части 33–й Кубанской вступили во встречный бой с противником и отбросили его на запад до Сред
него и Верхнего Икорца. На рассвете 23 октября 1–й конный корпус и восьмая армия завязали бой в предместьях Воронежа, а на следующий день освободили город от белогвардейцев. После разгрома белых под Орлом, Кромами и Касторной, развертывания корпуса Буденного в первую Конную армию дела у взаимодействующей с этим мощным кавалерийским соединением восьмой армии пошли еще лучше. К 25 ноября ее войска прочно удерживали свои позиции на линии Острогожск - Лиски - Бобров. А на следующий день - 26 ноября командование Южного фронта поставило задачу восьмой армии перейти Дон се- веро - западнее Павловска и открыть себе путь на Ростов. С других фронтов также поступали добрые вести: враг откатывался из Крыма, Украины, Молдавии.