18
Заложив руки за спину, Петров ходил крупными шагами по большой сводчатой комнате штаба бригады и, обращаясь к сидевшим за столом Шарипову и комбригу Деларму, сердито говорил:
- Если мы отпускаем на все четыре стороны некоторых басмачей, захваченных в плен, то это объясняется тем обстоятельством, что среди них попадаются одураченные баями дехкане. Но это вовсе не значит, что мы должны церемониться с бухарской знатью, которая, прикрываясь кораном, развила яростную контрреволюционную деятельность! Я категорически настаиваю, чтобы приехавший в Каттакурган этот… как его… муфтий был немедленно арестован и передан Чрезвычайной Комиссии. Человек приезжает, агитирует против Советской власти, а мы должны смотреть на это спустя рукава?.. Ведь он же прямой пособник басмачества! И мы, члены тройки по борьбе с басмачами, должны это терпеть? Чепуха какая!
- Я согласен, что муфтий должен быть арестован, - сказал Деларм, потрогав серебряные газыри черной черкески.
- Нет, товарищи. Этого ни в коем случае нельзя допустить, - запротестовал Шарипов. - Муфтий - очень влиятельное лицо в мусульманском мире, и его арест может только возбудить-против нас широкие массы.
- Что же вы предлагаете? - спросил Петров, остановившись у стола.
- Предложить ему выехать из Каттакургана.
- Чтобы он мог продолжать свою агитацию в другом месте? - воскликнул Петров.
- Товарищ военком, поймите меня, ведь я вам только добра желаю, - мягко заговорил Шарипов. - Смотрите, как бы вас не обвинили в превышении власти.
- В превышении власти?
- Да. На бригаду уже поступил материал. - Шарипов достал из кармана блокнот и заглянул в него. - Вот, например, начальник гарнизона Ак-Тюбе допустил явное безобразие. По-моему, его надо немедленно отозвать.
- Кто у нас в Ак-Тюбе? - спросил Деларм, с беспокойством взглянув на Петрова.
- В Ак-Тюбе помощник командира эскадрона Вихров. Федин дал на него прекрасную характеристику. Гм… Странно. - Петров пожал плечами. - За эти два месяца он прислал нам около тридцати добровольцев в мусульманский отряд. Командир отряда Куц очень им доволен… А что такое Вихров натворил? - спросил он Шарипова.
- Отобрал рабочего у всеми уважаемого гражданина, старика Шер-Мухаммеда, и вдобавок ко всему избил.
- Кого? Рабочего? - спросил Деларм.
- Нет. Самого Шер-Мухаммеда, - поднимая палец, сказал Шарипов. - Потом самовольно занял дом Шер-Мухаммеда, а все его имущество выбросил вон. Говорят, много ценных вещей присвоил себе. Теперь меняет на кишмишовую водку. Каждый день пьян.
- Какое безобразие! - заметил Петров.
- Надо будет написать приказ об отстранении его от должности и предании суду военного трибунала, - сказал Деларм, поднимаясь со стула..
- Подожди, разберемся, - остановил его Петров. - Я это дело расследую, и если обвинения подтвердятся хоть наполовину, то разговор с ним будет короткий.
- Ну, мне, пожалуй, время идти, - сказал Шарипов. - В четыре заседание исполкома.
Он попрощался и вышел из комнаты. Петров молча проводил его взглядом.
- Какого ты мнения о Шарипове? - спросил он Деларма, когда за Шариповым закрылась дверь.
- Трудно сказать, - неопределенно пожал плечами Деларм. - Работает человек хорошо.
- Мне не нравится его позиция в отношении муфтия.
- Иван Ефимыч, как бы нам действительно не было неприятностей. Очень уж тут тонкая политика требуется. Да. Нелегко это все охватить и понять.
Вихров сидел в балахане и в ожидании обеда перечитывал директиву - инструкцию, недавно полученную из штаба полка. Инструкция предусматривала меры борьбы с басмачами и требовала изучения местного языка. Но с момента прихода гарнизона в Ак-Тюбе басмачи в районе исчезли, и хотя Вихров за время стоянки в кишлаке несколько раз ходил в горы, ему еще не пришлось встретиться с противником. С изучением языка дело обстояло несколько лучше, и хотя он первое время путал самые простые слова, все же за два месяца с помощью Гриши он научился немного говорить по-узбекски…
Вихров поднял голову и прислушался. За приоткрытой дверью говорили два человека. Вихров узнал их по голосу. Разговаривали Латыпов и Парда.
С первого же дня Латыпов взял под опеку молодого локайца, оказывая ему большое внимание и даже принялся учить его русскому языку. Парда со своей стороны платил товарищу самой искренней преданностью.
Сейчас, как понял Вихров, проходил урок русского языка. Он поднялся и заглянул в приоткрытую дверь.
Товарищи сидели близ стены на супе. Латыпов объяснял значение русских слов. Парда с широко раскрытыми глазами внимательно слушал его.
- Повтори, - говорил Латыпов. - Уртак - товарищ.
Юноша повторил.
- Нон - хлеб… Су - вода…
- Хорошо, - сказал Латыпов. - Мы с тобой будем теперь заучивать по десяти слов каждый день. Вот этаким манером.
- Вутедаким… - машинально повторил Парда. - Вутедаким! - Он рассмеялся, довольный, что подхватил новое слово. - Вутедаким манером, - произнес он медленно, стараясь запомнить.
Постояв в дверях, Вихров вернулся к столу и стал читать директиву. Он дочитал инструкцию до половины, когда в комнату вошел Гриша, сопровождаемый немолодым худощавым узбеком с мрачным лицом.
- Вот жаловаться пришел, - показывая на дехканина, сказал Гриша.
Дехканин горячо заговорил, то показывая на Вихрова, то ударяя себя в грудь кулаком.
- Что же вы нам рассказывали, что Советская власть защищает дехкан? Зачем вы нас обманывали? - переводил Гриша слова узбека.
- Я никого никогда не обманывал! - вспылил Вихров.
- Раньше, говорит, меня бил царский пристав, а вчера избила Советская власть! - перевел Гриша.
- Вихров с недоумением взглянул на Гришу.
- Пришел, говорит, жаловаться в Каттакурган, в исполком, что бай ему деньги не платит, а начальник милиции Улугбек камчой его избил!.. Видите? - Гриша снял тюбетейку с головы узбека и показал на кровавый рубец.
Дехканин плакал, размазывая рукавом пот по лицу.
- Ничего не понимаю, - сказал Вихров, пожимая плечами. - Может быть, он сам драку затеял?
- Нет, он говорит, пришел тихо, смирно.
- Ну, хорошо, ашна, успокойся. - Он положил руку ему на плечо. - Слышишь? Плакать не надо. Стой!.. А, черт, как это говорится! Гриша, скажите ему, пусть успокоится. Я сообщу обо всем в Каттакурган… А если он не хочет возвращаться к своему баю, то пусть поступит к нам в мусотряд. Я дам записку. Будем вместе бить басмачей.
Гриша поговорил с узбеком. Тот успокоился и повеселевшими глазами взглянул на Вихрова.
- Он хочет поступить в мусотряд, - сказал Гриша.
- Ну вот и прекрасно! - заключил Вихров. - Сейчас я напишу.
Он достал из кармана записную книжку, вырвал лист и стал писать записку.
- Ну, желаю успеха! - сказал он, свернув бумажку и подавая ее узбеку. - Гриша, передайте, пусть разыщет в Каттакургане командира мусульманского дивизиона товарища Куца и передаст ему эту записку.
Гриша начал объясняться с дехканином. Тот улыбнулся, взял обеими руками руку Вихрова, крепко пожал и, поклонившись, вышел из комнаты.
- Гриша, вы понимаете что-нибудь во всем этом деле? - спросил Вихров.
- Вы насчет чего говорите?
- Относительно Улугбека.
Гриша пожал широченными плечами.
- Очень нервный человек. Он бывший политкаторжанин. У эмира в зиндане сидел, как и товарищ Шарипов.
- Это не значит, что он может бить людей, - заметил Вихров.
- Это, конечно… - сказал Гриша, задумавшись… - Кто знает… кто знает…
В дверь постучали.
- Войдите! - сказал Вихров.
Ступая чуть внутрь носками, в комнату вошел Барсуков с сообщением, что приехал аксакал кишлака Мирза-Каракул.
Вихров поморщился.
"Что ему опять нужно? - подумал он с досадой. - Повадился почти каждый день ездить".
Снаружи послышались шаркающие шаги, и в просвете двери показался тучный живот Мирзы-Каракула. Желтое полное лицо аксакала с тонкими свисающими по углам рта усами имело, как всегда, непроницаемое выражение. Он умел скрывать свои мысли и чувства. Вслед за ним вошел молодой розовощекий секретарь с круглым брюшком.
Сдержанно поздоровавшись, Вихров предложил садиться.
Гости расселись на ковре, подоткнув под локти подушки.
Старик с редкой белой бородкой, присланный еще ранее Мирзой-Каракулом в гарнизон в качестве повара, принес поднос с зеленым чаем.
Гости выпили молча по одной пиале. Аксакал достал из-за пазухи большой шелковый платок, вытер усы и, повернувшись к Грише, стал быстро говорить ему что-то, изредка посматривая на Вихрова. Секретарь сидел, сложив руки на животе, и медленно крутил пальцами. - Товарищ командир, - сказал Гриша, - аксакал приглашает поехать сейчас на пайгу - скачки - в кишлак Гуль-Мазар. Тут недалеко. Верст шесть. Там большой праздник. Я лично советую ехать, есть на что посмотреть… Он еще спрашивает, довольны ли вы снабжением гарнизона, хорош ли повар и не кусают ли вас блохи? У него против них есть хорошее средство.
- Так вы считаете, что стоит поехать? - спросил Вихров.
- Конечно!
- Скажите ему, что поедем, а блохи меня не кусают. Гриша что-то долго говорил аксакалу.
Мирза-Каракул улыбнулся и, глядя на Вихрова, стал приветливо кивать головой.
- Гриша, - сказал Вихров, - мне кажется, вы передаете не то, что я говорю.
- Лишнего не скажу. Да улыбнитесь вы ему хоть раз, товарищ командир, ну его к лешему! Уж тут обычай такой: гостю и хозяину наговорить как можно больше приятного.