15
К товарной платформе станции Каттакурган медленно подошел длинный воинский поезд.
С грохотом отъезжали громоздкие двери товарных вагонов, бойцы, весело переговариваясь, укладывали мостки и выводили на платформу застоявшихся лошадей. Кони выбрыкивали, становились на дыбы с явным желанием походить на задних ногах.
Кудряшов и Федин стояли в стороне на платформе и разговаривали с представителем штаба Туркфронта, молодым человеком в кубанке, который, отрекомендовавшись адъютантом командующего, рассказывал им о местных порядках.
В разговоре выяснилось, что казармы стоявших здесь еще до революции оренбургских казаков не совсем подготовлены к приему полка, но местными властями приняты срочные меры, и в ближайшие дни казармы будут готовы.
- Но это ничего, - говорил адъютант. - Сейчас тепло. Пока можно и во дворе расположиться.
- А если дожди пойдут? - спросил Кудряшов.
- Дожди? - адъютант с видом превосходства взглянул на командира полка. - Дождей здесь с апреля и до ноября не бывает.
- Короче говоря, нам придется, как цыганам, в этакую жарищу под открытым небом располагаться? - сказал Федин. - Тут у вас, говорят, малярия?
- Это так точно - малярии хватает, - подтвердил адъютант.
- А как нам проехать к казармам? - спросил Кудряшов.
- Вот по этой улице поедете, - показал адъютант. - Все прямо, а после базара направо… Да! - спохватился он. - Чуть не забыл! Приехал ваш новый комиссар бригады Петров.
- Петров? - спросил Федин. - Знаю его. А где он?
- В казармах. Порядки наводит…
Выгрузка продолжалась. Берясь по двое, бойцы сноровисто выносили из вагонов тюки сена, мешки, амуницию.
Седой старик с подкрученными усами, по виду железнодорожный рабочий, держа за руку кудрявую девочку лет десяти и опираясь на суковатую палку, смотрел на бойцов.
- Ты что, папаша, посматриваешь? Аль кого узнал? - спросил Латыпов, подходя к старику и чуть косящими глазами подозрительно глядя на него.
- Узнать не узнал, а радуюсь - свои, мол, приехали, - резонно заметил рабочий.
- Свои? А ты кто такой?
А я тут дорожным мастером… Давно вас ожидав ли, товарищи. Банды нас одолели, басмачи. Палят, режут, уводят. Одним словом, не дают жить рабочему классу.
- А кого увозят-то?
- Девчат, изверги. Внучку увезли.
- Скажи пожалуйста! - воскликнул Латыпов. Он вопросительно посмотрел на шуструю кудрявую девочку.
Старик подвинулся к нему и шепнул.
- Сиротка. Беспризорница. На воспитание взял. - И уже громко добавил: - Она у меня боевая. Умеет постоять за себя… А ну, Катюша, расскажи-ка товарищу, как ты басмачей яблоками-то…
К ним подошел Кузьмич.
- О чем речь? - полюбопытствовал он.
- А вот папаша жалуется - внучку у него басмачи увезли, - сказал Латыпов.
- Эка злодеи, черт их забодай!
- То-то что злодеи, - подхватил старик. - Сколько народу тут положили. Станцию вот разворотили, проклятые… И Дашеньку мою… Одни мы с ней жили. - Он говорил все тише и тише и наконец замолчал.
- Ничего, друг! Ты не расстраивайся. Факт, найдем твою Дашу, - успокоил Кузьмич. - А злодеям этим всыпем как полагается.
- Уж вы постарайтесь, - сказал старик. - Надо, надо здесь порядок произвести… А вы сами из каких будете? - спросил он, помолчав.
- Мы-то? Гм… Мы всякие-разные. Со всей России-матушки. Самые орлы собрались… И вот без отдыха в походах. Да… Так, говоришь, внучку твою Дашей зовут?
- Дашенькой, товарищ начальник.
- Ну-ну, хорошо. Ты друг, не горюй. Верно говорю: Дашу твою мы тебе, факт, представим. Латыпов, верно я говорю?
- Как пить дать, представим, товарищ доктор. Только бы нам до этих самых злодеев добраться.
- Товарищи дорогие, может, вы ко мне в гости зайдете? - гостеприимно предложил рабочий. - Я рядом живу.
- Благодарствуем, папаша. Только сейчас нам нельзя, - вежливо отказался Латыпов.
От станции послышались звуки сигнальной трубы.
- Вот и нас зовут, - сказал Кузьмич. - Прощай, друг! Пока!
Он крепко тряхнул сухую руку старика и, придерживая шашку, грузно побежал к эскадрону…
Спустя некоторое время полк построился и двинулся в город.
Лошади мягко ступали по пыльной дороге. По обеим ее сторонам росли серебристые тополя. За ними тянулись высокие, местами поросшие сверху травой и кустарником глинобитные стены - дувалы.
Солнце палило. Улица была пустынна. Лишь кое-где виднелись отдельные фигуры людей в чалмах и халатах, робко, крадучись, прижимаясь к стенке, проходила порой укутанная с ног до головы женщина.
Стороной проехал на ишаке худой старик в рваном халате.
Бойцы переглядывались. Все для них было здесь необычно, ново и дико.
В рядах тихо обменивались впечатлениями.
- Латыпов, видал?
- Да-а, дела…
- Ну и край…
- А бабам здесь, видать, совсем плохо живется. Смотри, какие сетки на них надевают…
- Ишь, как торопится. Видно, боится.
Но тут женщина приоткрыла чадру и улыбнулась. На один лишь миг бойцы увидели прекрасное молодое лицо.
- Гляди, гляди, ребята! Ну и красавица! - вскрикнул Латыпов.
Он оглянулся, чтобы еще раз посмотреть, но женщина уже скрылась в узкой калитке.
- Стало быть, уважают нашего брата, - решил Харламов.
Из проулка на лошади выехал босой возчик. С огромных колес его арбы стекали тонкие струйки песка. Он свернул и поехал рядом с полком.
- Смотри-ка, - сказал Барсуков. - Чего это он, чудак, лошадь в телегу запряг, а сам верхом едет.
Арбакеш сказал что-то, улыбаясь и сделав рукой приветственный жест.
- Здравствуй, товарищ! Здорово! - весело заговорили бойцы. - Чего ж ты на коне едешь? Ты бы на телегу сел! Коню так тяжело!
- Бельмейман, - сказал арбакеш, пожимая плечами.
- На телегу, на телегу садись! - показал Барсуков.
Лицо арбакеша было напряженно. Видимо, он всем своим существом старался понять, что ему говорят.
- Бельмейман, - еще раз произнес он растерянно.
- Факт, не понимает. Что попусту толковать! - заключил Кузьмич с важным видом.
Полк вошел под крышу базара. Здесь тоже было пустынно. Только одинокий дервиш сидел на своем старом месте и, перебирая янтарные четки, зоркими глазами пересчитывал всадников.
Передние остановились: из боковой улицы показалось десятка два конных джигитов во главе с Улугбеком.
Кудряшов невольно схватился за шашку.
Улугбек остановил свой отряд. Некоторое время бойцы и джигиты, насторожившись, смотрели в упор друг на друга. На мрачном лице Улугбека появилась улыбка.
- Яшасун Красная Армия! - крикнул он хриплым голосом, оскалив крупные зубы и оглядываясь на милиционеров, которые выжидающе смотрели на своего начальника, не зная, то ли им хвататься за оружие, то ли приветствовать встречных.
- Кто вы? - спросил Кудряшов.
- Моя есть начальник милиция! - произнес Улугбек, поднимая руку к белой войлочной шляпе.
- Тьфу, черт его побери! - с сердцем сказал Кудряшов. - А я думал - басмачи!.. Ну что ж, будем знакомы, - Он по-приятельски кивнул Улугбеку и тронул лошадь вперед.