Тут же находился и военком полка Федин, неразговорчивый человек средних лет из донбасских шахтеров, Федин был старым буденновцем и самым старым в дивизии военкомом. Неразговорчив он стал с 1918 года, когда немцы расстреляли на его глазах мать и жену. Сам Федин каким-то чудом спасся от расстрела. Потом он вступил в Конную армию. Кудряшов очень уважал и любил своего комиссара, хотя тот довольно часто допекал его нравоучениями. Вот и сейчас комиссар недовольно гудел на Кудряшова за то, что тот разрешил двум командирам отлучиться в город, и теперь они запаздывали к погрузке.
- Ты, короче говоря, вечно так, Михаил, делаешь, - говорил Федин, нетерпеливо покашливая. - Ну зачем отпустил?
- Да, конечно, я виноват, Андрей Трофимович, - сказал Кудряшов.
- Вот ты всегда так - виноват, а что бы тебе раньше подумать? Ведь ты, короче говоря, полком командуешь, а не хозяйственной командой. Вот. Верно я говорю?
Чувствуя, что комиссар прав, Кудряшов хмуро молчал. Но его волновало сейчас не отсутствие отпущенных им командиров. "Куда им деться - придут", - думал он. Кудряшов был озабочен сообщением капитана судна; о том, что барометр падает, и он с тревогой следил за погрузкой. Комбриг Деларм ехал со вторым эшелоном, и теперь на Кудряшова и Федина ложилась вся ответственность за переправу полка.
14
Оставляя за собой длинную полосу дыма, пароход шел к Красноводску. Волны с тихим шипеньем бежали вдоль высоких бортов, соединяясь за кормой пенистой дорожкой. Тусклое солнце слабо просвечивало сквозь низко нависшие тучи.
Густая черная мгла постепенно затягивала весь горизонт. Временами из мрака доносился грохочущий шум, и тогда вместе с ветром по спокойной еще поверхности моря проносилась быстрая рябь.
Кузьмич и Климов сидели в уголке общей каюты, вели беседу о предстоящих делах. Остальные бойцы (тут был почти весь второй эскадрон), весело пересмеиваясь, обступили Латыпова, который заканчивал свой рассказ.
- Вот так, значит, ребята, я и лишился плаща.
- Ли, ну и ловок Латыпов - барана в плащ обрядил! - насмешливо сказал Барсуков.
Случилось так, что Латыпов с приятелем в ночное время угнали барана, отбившегося от трофейного стада. Чтобы их не перехватили патрули, они нарядили барана в плащ и кубанку, завязали морду веревкой, взяли под передние ноги и повели. Когда патрули спрашивали, кого они ведут, друзья отвечали, что их товарищ заболел и они ведут его в лазарет. Но тут слабо завязанная веревка развязалась, баран отчаянно заблеял, и они, испугавшись, пустили его, успев схватить только кубанку.
- Значит, так и ушел в степь вместе с плащом, а кубанка осталась? - смеялись бойцы.
Латыпов махнул рукой, словно сказал: "А, да что тут толковать! Дело прошлое".
- Покурим, Федор Кузьмич? - предложил Климов. Он достал из кармана кисет.
Лекпом потянулся к нему взять табаку, но тут трубач толкнул его в плечо головой.
- Чего это вы? - угрожающе шевельнув усами, удивился Кузьмич.
- А что?
- Чего толкаетесь, говорю?
- Я не толкаюсь, Федор Кузьмич. Это пароход качнуло.
Лекпом насторожился. За бортом булькала, переливаясь вода. Под ногами, сотрясая палубу, с глухим стоном работала машина, и казалось, где-то внизу пульсировало в два темпа мощное сердце.
Судно вновь сильно качнуло. За иллюминатором поднялась темная масса воды.
- Пойти посмотреть, - сказал Кузьмич с озабоченным видом.
Он поднялся и вышел.
Солнце померкло. В полумгле шевелилось усеянное клочьями пены потемневшее море. Волны поднимались вдали и пухли, разрастаясь в большие черные горы. Сильный ветер порывами проносился по палубе.
Кузьмич постоял, посмотрел и вернулся в каюту.
- Ну, факт, попали мы с вами, Василий Прокопыч, - проворчал он, присаживаясь. - Ехать бы себе по сухопутью. Куда б лучше. Беда с этими пароходами, черт их забодай!
- Ничего не поделаешь, Федор Кузьмич, - спокойно заметил трубач. - Слышали, товарищ Ильвачев говорил, что вторая и третья бригады едут по железной дороге, а нам водным транспортом. Шутка ли, целую дивизию перебросить? Всю бы дорогу забили, да и вагонов нехватка.
- Это конечно… Но смотрите, погода какая!
- Пес с ней. Как-нибудь доплывем.
Судно приостановилось и дрогнуло, словно наткнулось на берег. Огромная волна с шумом прошла вдоль бортов.
Друзья переглянулись.
- Страсти какие! - буркнул лекпом.
- Ничего до самой смерти не будет, - сказал Климов. - Давайте лучше я вам из книжечки почитаю, - предложил он, доставая из кармана маленькую книжку в коленкоровом переплете, - Очень замечательная книжечка. Персидские войны.
- А ну вас с вашими войнами! - сердито отмахнулся лекпом.
- Ну, как хотите. - Климов раскрыл книжку и углубился в нее.
Эта маленькая тонкая книжечка с кратким описанием персидских войн досталась Климову совершенно случайно, когда он в прошлом году ездил в отпуск к брату в Воронеж. Он нашел книжку на чердаке в куче разного хлама и тут же стал разбирать ее по складам. Первая страница так заинтересовала его, что он, не отрываясь, осилил и вторую и третью. Чуть ли не весь свой отпуск Климов просидел над книжкой и к концу месяца научился читать. Он так полюбил эту книжечку, что больше не расставался с ней никогда.
Над морем прокатился сильный удар грома, все содрогнулось, и судно стало медленно ложиться на борт.
Все насторожились. Стихли разговоры и смех. Климов заложил страницу указательным пальцем и поднял голову. Кузьмич с ужасом смотрел на него.
- Тонем, Василий Прокопыч! - прошептал он, задохнувшись.
- Что это вы, Федор Кузьмич? - тихо заметил трубач. - Сами всю дорогу хвалились, что вы человек бывалый…
- А что такое?
- Да тонуть собрались.
- Я?!
- Вы!
- Что вы мне голову морочите, Василий Прокопыч? - сказал с досадой лекпом. Он уже овладел собой и теперь боялся, что их услышат притихшие бойцы и он потеряет славу бывалого человека. - Перекреститесь вы Василий Прокопыч, - продолжал он, весь багровея, - Какие странные ваши слова! Ничего подобного я, факт, не говорил никогда!
- Говорили!
- Да полно вам! Это вы сказали: "Как бы нам не утонуть!"
- Я?! - возмутился трубач. - Да как же вам не стыдно так врать? А еще старый человек! - Он укоризненно покачал головой, сдерживая вертевшееся на языке ядовитое словечко.
- Ну и ладно! - обозлился лекпом. - Надоели вы мне по горло… Хватит, довольно! Какой-то трубач, а так много о себе понимает!
- Ну и пес с вами!.. - плюнул Климов. - Вредный вы человек! Ищите себе другого товарища.
Климов поднялся и пошел из каюты. Лекпом хотел крикнуть что-то, но судно так сильно качнуло, что ему пришлось схватиться за перегородку.
Наверху неистово взревела сирена. Зазвучал колокол.
По трапу застучали быстрые шаги, дверь распахнулась, и Харламов крикнул с порога:
- А ну, второй эскадрон, вылетай все наверх!
Быстро темнело. Качка с каждой минутой усиливалась. Ветер рвал и шумел. Волны ходили вокруг парохода.
В небе затрепетала зеленоватая молния. На миг осветились низко нависшие рваные тучи, громадная глыба накренившегося судна и черные силуэты трех человек, стоявших на мостике. Там, кроме капитана, находились Федин и Кудряшов.
- Ну как, товарищи? - раздался из тьмы голос Ладыгина, - Хорошо?. Ну и добре. Будем считать, что хорошо… Встать всем по своим лошадям! Держись ближе к перилам!.. Стой, кто это? - при вспышке молнии Иван Ильич увидел низенького бойца, который, надев спасательный круг, притаился у стенки. - Лавринкевич?! Фу, срам какой! Сейчас же сними! Иди к лошади. Да смотри у меня!
- Товарищ командир, как считаете, не лучше ли поставить лошадей поплотнее? - предложил Вихров. - Вдруг буря начнется. Смоет, пожалуй.
- Да разве через такой высокий борт смоет? - усомнился Ильвачев.
- Постой, а ведь он, пожалуй, дело придумал, - согласился Ладыгин, - Добре. Оставайся здесь, распорядись, а мы с Ильвачевым пройдем на корму, посмотрим, как там пулеметчики…
Море кипело вокруг парохода, ворочая его с боку на бок. При слабом свете электрической лампочки Вихров видел суровые лица бойцов. Все молчали. Лошади чутко поводили ушами, настороженно всхрапывая.
Прошли два матроса из пароходной команды. Они часто останавливались и, нагибаясь, закрывали люки.
Громадная волна с шумом прошла вдоль борта. Пена хлестнула на палубу. Лошади беспокойно затопали. - Крепче, крепче держи! - крикнул Вихров, увидев, как испуганные лошади взвивались на дыбы и рвали поводья из рук.
Трепеща всем корпусом, пароход медленно лез вверх на волну. Некоторое время он стоял неподвижно, потом, содрогнувшись, словно полетел в пустоту. С правого борта круто встала огромная темная масса.
- Смотри-ка, что делается! - сказал чей-то голос.
На секунду застыв над головами бойцов, пенистый гребень сломился и с грохотом рухнул на палубу.
Вихров только успел крикнуть: "Держись!", как вода заполнила ему уши, ноздри и рот. Он видел вокруг себя кипевшую пенистую массу, со страшной силой несущуюся мимо него. Стараясь удержаться и не упасть, он обеими руками схватился за поручни.
Увидев, как верхушка волны переломилась над палубой, Кузьмич быстро присел, но вода, обрушившись, подхватила его и понесла. Потом его больно ударило обо что-то и, как ему показалось, бросило за борт. В порыве отчаяния он стал размахивать руками и вдруг почувствовал подле себя человека. Кузьмич вцепился в него, потерял и снова нашел. Они барахтались, сжимая друг друга. Вода схлынула, отбросив их к переборке. Дрожа и задыхаясь, они поднялись и при блеске молнии посмотрели в упор друг на друга.