- Милая леди, - сказал я и сам поразился этой своей фразе, - казалось, она самовольно соскочила у меня с языка и явно принадлежала той же эпохе, что и вечернее фиолетовое платье и роскошные плечи. - Милая дама, - повторил я с еще большим удивлением (мне так и казалось, что на верхней губе у меня пробиваются седые усики), - надеюсь, вы извините незнакомого вам человека...
Думаю, что она была в постоянном страхе перед служащими, - ее выпученные глаза просто засверкали от облегчения, когда она меня узнала; истасканное лицо будто осветила зарница.
- Ну какой же вы незнакомец, - сказала она, меня обрадовало, что она хотя бы англичанка и мне не придется весь вечер беседовать на ломаном французском языке. - Я с таким восхищением слежу за вашим ни с чем не сравнимым везением (она не раз извлекала выгоду из этого везения).
- Я хотел осведомиться, милая леди (эта невероятная фраза снова соскочила с моего языка), не окажете ли вы мне честь со мной отобедать? Мне не с кем отпраздновать свою удачу.
- Ну конечно, полковник, с огромным удовольствием.
При этих словах я действительно поднес руку к губе, проверяя, нет ли там усиков. Мы оба словно разучили роли в какой-то пьесе, - мне даже стало не по себе, - интересно, что сулит мне третий акт? Я заметил, что она бочком продвигается к ресторану Salle Privée, но весь мой снобизм восстал против появления там с такой примелькавшейся комедийной персоной.
- Мне казалось, что нам имело бы смысл немножко подышать воздухом, - сегодня такой прекрасный вечер. И после здешней духоты найти какое-нибудь укромное местечко... - Я бы даже предложил отдельный кабинет, если бы не боялся, что мои намерения будут ложно истолкованы и тут же подхвачены.
- Я просто в восторге, полковник.
Мы выплыли из зала (я не могу выразить это иначе), и я только молил бога, чтобы Кэри с ее молодым человеком уже обедали в своем дешевом кафе; я бы не вынес, если бы она меня сейчас увидела. Эта женщина порождала вокруг себя вымышленный мир: я был убежден, что к седым усикам у меня теперь добавился шапокляк и накидка на алой подкладке.
- Как вам кажется, не взять ли нам извозчика? В такую благовонную ночь...
- В такую блаженную, полковник?
Я не стал ее поправлять, да она бы и не поняла.
Когда мы сели на извозчика, я прибег к ее помощи:
- Я здесь еще чужой. И редко обедал не в отеле. Куда мы можем пойти, где... тихо и бывают только избранные?
Я решил настаивать, чтобы ресторан был для избранных: если бы туда не пустили никого, кроме нас двоих, мне было бы не так стыдно.
- Тут есть небольшой новый ресторанчик, - в сущности, это клуб, но очень comme il faut. Называется "Орфей". Боюсь только, полковник, что там дороговато.
- Дороговизна - не помеха. - Я назвал извозчику адрес и откинулся на сиденье. Она сидела очень прямо, и я мог спрятаться за ее массивной фигурой.
- Когда вы последний раз были в Челтенхеме?..
Нами правил в тот вечер сам дьявол. Что бы я ни сказал, это были слова из моей роли. Она тут же отозвалась:
- Ах, милый Челтенхем... Но как вы узнали?..
- Да ведь красивая женщина сразу бросается в глаза...
- Вы тоже там живете?
- В одном из домиков возле Куинз Парейд.
- Значит, мы совсем соседи. - И, чтобы подчеркнуть нашу близость, ее мощное, лиловое бедро слегка коснулось моего. Я был рад, что извозчик остановился; мы не проехали и двухсот шагов от казино.
- Для высоколобых, а? - сказал я, злобно поглядев, как это сделал бы полковник, на освещенную маску над дверью, вырезанную из гигантской картофелины. Мы были вынуждены, обмахиваясь, пробираться сквозь обрывки хлопка, которые, как я понял, должны были изображать паутину. Маленький зал был увешан фотографиями писателей, актеров и кинозвезд. Нам пришлось расписаться в книге и стать, как видно, пожизненными членами этого клуба. Я подписался Робертом Деверо, чувствуя, как она, навалившись на мое плечо, разглядывает подпись.
Ресторан был полон и довольно грубо освещен голыми лампочками. Вокруг висела уйма зеркал, явно закупленных на распродаже какого-то старого ресторана, потому что на них рекламировались вышедшие из обихода блюда вроде бараньих отбивных.
Она мне сообщила:
- На открытии был Кокто.
- А кто он?
- Ах, полковник, вы надо мной смеетесь.
- Видите ли, мой образ жизни не оставлял мне времени для чтения книг, - сказал я и вдруг прямо под рекламой отбивных увидел смотревшую на меня Кэри.
- Как я завидую тем, кто ведет жизнь, полную приключений, - заявила моя спутница и положила звякнувшую сумочку на стол. Ее ласточкино гнездо вздрогнуло, а янтарные серьги качнулись, когда, повернувшись ко мне, она доверительно сказала:
- Ну же, полковник, я до страсти обожаю слушать, когда мужчина мне рассказывает про свою жизнь. (Глаза Кэри в зеркале стали огромными, рот так и остался полуоткрытым, словно она онемела на середине фразы.)
- Да рассказывать в общем-то нечего, - сказал я.
- Насколько мужчины скромнее женщин! Если бы я совершала в жизни безрассудства, я бы не уставала ими хвастать. Челтенхем, вероятно, кажется вам тихой заводью.
Я услышал, как за соседним столиком уронили ложку, и неуверенно пробормотал:
- Что ж, я не против тишины... Что вы будете есть?
- У меня такой малюсенький аппетит, полковник. Лангуст "термидор".
- И бутылочку "Вдовы Клико"? - Я готов был откусить себе язык, - эти отвратительные слова вырвались прежде, чем я смог их проглотить. Мне хотелось повернуться к Кэри и сказать: "Это - не я. Я этого не писал. Это моя роль. Вини тут автора".
Чей-то незнакомый голос произнес:
- Но я вас обожаю. Я обожаю все, что вы делаете, как вы говорите, как вы молчите. Я хотел бы гораздо лучше говорить по-английски, чтобы я мог вам сказать...
Я медленно повернулся боком и поглядел на Кэри. С тех пор как я в первый раз ее поцеловал, я никогда не видел, чтобы она так краснела. Ласточкино Гнездо сказала:
- Какие молоденькие и какие романтичные, не правда ли? Я всегда жалела, что англичане такие скрытные. Вот почему наше знакомство мне кажется просто удивительным. Еще полчаса назад мы ничего не знали друг о друге, а сейчас вот сидим здесь, - как вы ее назвали? - с бутылочкой "Вдовы". До чего я обожаю эти чисто мужские выражения. Вы женаты, полковник?
- В некотором смысле да...
- То есть как это понимать?
- Мы вроде расстались.
- Как это грустно! Я тоже рассталась с мужем - он умер. Может, это и менее грустно.
Голос, который я уже начал ненавидеть, произнес:
- Ваш муж не заслуживает того, чтобы вы были ему верны. Оставлять вас на целую ночь ради рулетки...
- Он сегодня не играет, - сказала Кэри. И добавила сдавленным голосом: - Он в Каннах, ужинает с молодой, красивой и умной вдовой.
- Не плачьте.
- Я не плачу, Филипп. Я... я... смеюсь. Если бы он мог меня сейчас видеть...
- Надеюсь, что он бы взбесился от ревности. А вы ревнивы?
- Как это трогательно, - сказала Ласточкино Гнездо. - Не хочешь, а слушаешь. Кажется, что перед тобой приоткрывается целая жизнь...
Все, что происходило, казалось мне чудовищно несправедливым.
- Женщины так легковерны, - сказал я, слегка повышая голос. - Все началось с того, что жена моя стала встречаться с молодым человеком, потому что у него был голодный вид. Может, он и был голодный. Он водил ее в дорогие рестораны вроде этого и позволял за себя платить. Вы знаете, сколько здесь берут за лангуст "термидор"? Так дорого, что не смеют даже проставить цену в карточке. Простенькое, дешевое студенческое кафе!
- Не понимаю, полковник... Вас что-нибудь расстроило?
- А вино? Как по-вашему, я должен был разрешить ему пить вино за мой счет?
- Да, с вами обошлись непристойно.
Кто-то так стукнул стаканом по столу, что он разбился.
Ненавистный голос произнес:
- Милая, это к счастью. Смотри, я помазал вином у тебя за ушками и на головке... Как ты думаешь, твой муж останется спать в Каннах со своей красивой дамой?
- Он только и умеет что спать.
Я встал и крикнул - больше я вынести не мог:
- Как ты смеешь так говорить!
- Филипп, пойдем, - сказала Кэри. Она положила несколько купюр на стол и вывела его из зала. Спутник ее был так удивлен, что даже не запротестовал.
Ласточкино Гнездо сказала:
- Да, они и правда слишком много себе позволяют. Такие разговоры на публике! Мне так нравится ваше старомодное рыцарство, полковник. Молодежь надо учить.
Она отняла у меня почти час, пока ела лангуст "термидор" и клубничное мороженое. Начала излагать историю своей жизни от самого детства в старом доме священника в Кенте - это было за лангустом - и до маленькой вдовьей пенсии в Челтенхеме - за мороженым. В Монте-Карло она живет в скромном пансионе, потому что туда пускают только "избранных" - думаю, что ее заработок в казино почти покрывает ее расходы.
Наконец я от нее избавился и пошел домой. Я боялся, что не найду там Кэри, но она сидела на кровати и читала один из шикарных разговорников, которые здесь издаются как романы - забавно и пестро. Когда я отворил дверь, она подняла от книжки глаза и сказала:
- Entrez, mon colonel.
- Зачем ты это читаешь?
- T'essaye de faire mon français un peu milieu.
- Зачем?
- Может, мне придется жить во Франции.
- Да? С кем? С голодным студентом?