- Филипп предложил выйти за него замуж.
- После того, во что тебе сегодня обошелся его ужин, ему, конечно, пришлось вести себя как порядочному человеку.
- Я сказала, что для нашего брака есть временное препятствие.
- В виде плохого владения французским языком?
- В виде тебя, конечно.
Она вдруг заплакала, спрятав голову под разговорник, так, чтобы я ее не видел. Я сел рядом на кровать и положил руку ей на бок: я чувствовал усталость, я чувствовал, что мы так далеко от пивнушки на углу; я чувствовал, что женат уже очень давно и неудачно. Я не знал, как склеить обломки, - я никогда ничего не умел делать руками.
- Поедем домой, - сказал я.
- И не будем больше ждать мистера Дрютера?
- А зачем его ждать. Я ведь практически стал его хозяином.
Я не собирался ничего ей рассказывать, но как-то все вышло наружу. Она высунулась из-за разговорника и перестала плакать. Я ей сказал, что когда вволю позабавлюсь положением хозяина Дрютера, то продам с прибылью акции Бликсону и этим окончательно добью Дрютера.
- Мы же будем вполне зажиточными людьми.
- Мы не будем.
- Что это значит?
- Дорогой, я теперь успокоилась и даже не злюсь. И говорю вполне серьезно. Я не выходила замуж за богатого. Я вышла замуж за человека, с которым познакомилась в баре "Волонтер", за того, кто любил холодные сосиски и ездил на автобусе, потому что такси ему было не по карману. Жизнь он прожил не очень сладкую. Женился на стерве, которая от него сбежала. Мне хотелось - ужасно хотелось! - скрасить ему жизнь. А теперь я вдруг оказалась в одной постели с человеком, который может купить все, что его душе угодно, а угодно его душе - разорить старика, который не сделал ему никакого зла. Что из того, что Дрютер забыл про свое приглашение? В тот день он этого хотел. Он посмотрел на тебя, увидел, что вид у тебя усталый, ты ему понравился, - просто так, без всякой корысти, так же, как ты понравился мне в первый раз, там, в "Волонтере". Так ведут себя люди. Они не ведут себя по твоей проклятой системе игры в рулетку!
- Чем же моя система тебе не угодила?
- Чем? Она меня погубила. Я жила для тебя, а теперь я тебя потеряла.
- Ничуть. Я же здесь.
- Когда я вернусь домой и пойду в бар "Волонтер", тебя там не будет. Когда я буду ждать на остановке автобуса 19, тебя не будет и там. Тебя не будет там, где я могу тебя найти. Ты поедешь в свое именье, в Хэмпшир, как сэр Уолтер Бликсон. Милый, тебе очень везло, ты выиграл кучу денег, но ты мне больше не нравишься.
Я издевательски осклабился, но улыбка моя была кривой.
- Ты любишь только бедных?
- А разве это не лучше, чем любить только богатых? Милый, я лягу спать на диване в гостиной.
У нас теперь снова была гостиная и гардеробная для меня, как в самом начале.
- Не трудись, - сказал я. - У меня есть своя кровать.
Я вышел на балкон. Это тоже было как в первую ночь, когда мы поссорились, но на этот раз она не вышла на свой балкон и мы не ссорились. Мне хотелось постучаться к ней и что-нибудь ей сказать, но я не мог подобрать слов. Все мои слова, казалось, звякали, как фишки в сумке Ласточкиного Гнезда.
4
Я не увидел ее ни во время завтрака, ни во время обеда. После обеда я пошел в казино и впервые не захотел выигрывать. Но в мою систему явно вселился бес, и я все равно стал выигрывать. У меня теперь хватило денег, чтобы расплатиться с Боулзом. Акции уже фактически принадлежали мне, и я очень старался проиграть мои последние двести франков в "кухне". Избавившись от них, я пошел прогуляться по террасе - иногда на ходу возникают хорошие идеи, - но у меня в голове было пусто. И тут, взглянув вниз на пристань, я увидел белую яхту, которой раньше там не было. На ее мачте развевался английский флаг, и я узнал ее по газетным фотографиям. Это была "Чайка". В конце концов Гом все же приехал, да и опоздал ведь он всего на какую-то неделю. Я подумал: ах ты, мерзавец, если бы ты дал себе труд выполнить свое обещание, я не потерял бы Кэри. Я, конечно, для тебя не настолько важная персона, чтобы о ней помнить, а вот для Кэри - чересчур богатая, чтобы ее любить. Что ж, если я ее потерял, то и ты потеряешь все, что имеешь, - Бликсон, вероятно, купит твою яхту.
Я пошел в бар, а там был Гом. Он только что заказал для себя "перно" и приветливо беседовал с барменом на отличном французском языке. Да он, верно, на любом языке говорил бы отлично, - вроде как апостолам на Троицын день, ему дано владеть всеми земными языками.
Однако он уже не выглядел Дрютером с восьмого этажа: он положил на стойку бара старенькую фуражку яхтсмена; щеки его заросли седой щетиной, а надеты на нем были старые, мешковатые синие штаны и свитер. Когда я вошел, он не перестал разговаривать, но я увидел, что он внимательно вглядывается в меня в зеркале над баром. Он то и дело кидал на меня взгляды, словно я ему что-то напоминал. Я понял, что он забыл не только свое приглашение, но и меня самого.
- Мистер Дрютер, - окликнул его я.
Он стал поворачиваться ко мне очень медленно: как видно, старался что-то припомнить.
- Вы меня не узнаете, - сказал я.
- Что вы, дружище, я сразу вас узнал. Как же, когда мы в последний раз виделись...
- Моя фамилия Бертранд. - Я понял, что и она ничего ему не говорит.
- Ну да. Ну да, - сказал он. - И давно вы здесь?
- Мы приехали дней девять назад. Надеялись, что вы успеете попасть сюда к нашей свадьбе.
- К свадьбе?
Я увидел, что он постепенно все вспоминает и даже хочет оправдаться.
- Надеюсь, дружище, что все было в порядке. Нас задержали неполадки с мотором. И связаться ни с кем было нельзя. Знаете, как это бывает в открытом море. Надеюсь, что сегодня вы будете уже на борту. Соберите вещи. Я хочу в полночь сняться с якоря. Монте-Карло для меня чересчур большой соблазн. А для вас? Небось проигрались? - Он пытался замять свой промах потоком слов.
- Нет, немного выиграл.
- Вот и держитесь за ваши деньги. Это единственный способ спастись. - Он поспешно расплатился за свое "перно", ему, видно, хотелось поскорее удрать от своей промашки. - Ступайте вниз следом за мной. Поужинаем на яхте. Втроем. Никто больше не появится до самого Портофино. Скажите, что по счету в отеле я заплачу.
- Не стоит. Я это сделаю сам.
- Не могу же я вводить вас в расходы из-за своего опоздания!
Он схватил свою фуражку и был таков. Мне даже показалось, что у него морская походка с раскачкой. Он не дал мне времени как следует разозлиться и даже сообщить, что я не знаю, где сейчас моя жена. Я положил деньги для Боулза в конверт и попросил швейцара передать их ему в баре казино в девять часов вечера. Потом я поднялся наверх и стал собирать вещи. У меня мелькнула безумная надежда, что, если я заманю Кэри в море, все наши невзгоды останутся на берегу, в роскошном отеле, в громадной, раззолоченной Salle Privée. Мне хотелось поставить все невзгоды на черное и сразу их проиграть. Но, когда я сложил свои вещи и вошел к ней в спальню, я понял, что мне не на что надеяться. Комната была не просто пуста, она была необитаема. Словно тут кто-то был и уже не будет никогда. Туалетный стол ожидал другого постояльца; единственное, что было оставлено, - это стандартная записка. Женщины читают столько журналов, что знают формулу расставания. По-моему, Кэри просто выучила ее наизусть с этих атласных страниц - до того в записке не было ничего личного. "Милый, я ухожу. У меня не хватило духу тебе это сказать, да и к чему? Мы больше не подходим друг другу". Я вспомнил о том, что было девять дней назад, как мы подгоняли старую извозчичью клячу. Да, сказал мне портье, мадам уехала час назад.
Я попросил оставить пока у себя мои чемоданы. Дрютер не захочет держать меня на борту после того, что я собираюсь ему сообщить.
Дрютер побрился, сменил рубашку и читал книгу в своем маленьком салоне. У него снова был величественный вид человека с восьмого этажа. Бар был гостеприимно раскрыт, а цветы выглядели так, будто их недавно срезали. Но это меня не тронуло. Я знал, что он человек добрый, но такая поверхностная доброта может только губить людей. Доброта должна быть заботливой, душевной. У меня за пазухой был нож, и я собирался пустить его в ход.
- А почему с вами не пришла жена?
- Она будет позже.
- Где ваши вещи?
- И вещи тоже будут потом. Можно, я что-нибудь выпью?
Я не мучился тем, что подбадриваю себя на его убийство его же выпивкой. И быстро выпил два бокала. Он налил мне, сам достал лед, угощал как равного. И не имел ни малейшего представления о том, что он на самом деле мой подчиненный.
- У вас усталый вид, - сказал он. - Отпуск не пошел вам впрок.
- У меня было много хлопот.
- А вы не забыли захватить с собой Расина?
- Нет. - Меня все же тронуло, что он это запомнил.
- Может, после ужина вы мне немножко почитаете? Когда-то ведь и я его любил, как вы. Но в жизни многое забываешь. Старость - это ведь долгое время забвения.
Я вспомнил, как Кэри сказала: в конце концов, разве в его годы он не имеет права забывать? Но, подумав о Кэри, я чуть не уронил слезу в свое виски.
- Мы забываем многое из того, что происходит рядом, но помним прошлое. Меня часто мучает прошлое. Нелепые недоразумения. Зряшная боль.
- Можно мне выпить еще?
- Конечно. - Он сразу же поднялся, чтобы мне налить. Склонившись над маленьким баром и повернув ко мне свою широкую спину патриарха, он сказал: - Не стесняйтесь, говорите. Мы ведь не на восьмом этаже. Два человека на отдыхе, надеюсь, друзья. Пейте. Если ты не очень счастлив, чуть-чуть напиться не беда.
Я уже был чуть-чуть пьян, и даже не чуть-чуть. Голос у меня задрожал, когда я признался: