- Мне это не доставляет удовольствия.
- Может быть, я первый, кто тебя чмокнул?
- А ты что, статистику собираешь?
- Ладно, - сказал он, - прости. Ты знаешь, Элен, я не такой уж плохой парень.
- Конечно, только, пожалуйста, не надо делать того, что мне не нравится.
- Когда-то ты относилась ко мне лучше.
- Что было, то прошло; мы были детьми.
Смешно! Она вспомнила радужные мечты, которые возникали раньше, когда она обнималась с парнями.
- А потом, когда мы стали старше и когда Нат Перл поступил в колледж, у тебя что-то было к нему. Небось, ты его держишь про запас, на будущее?
- Во всяком случае, мне ничего об этом не известно.
- Но ты думаешь о нем, правда? Интересно, что у этого пижона есть, кроме образования? Я работаю и зарабатываю себе на жизнь…
- Нет, Луис, я о нем не думаю.
Но это была неправда, она думала о нем. Что, если бы Нат признался ей в любви? О, в ответ на волшебные слова девушка и сама способна стать волшебницей.
- Ну, если так, то чем же я плох?
- Ничем. Мы просто друзья.
- Друзей-то у меня хватает!
- А чего тебе не хватает?
- Ладно, Элен, хватит ходить вокруг да около! А что ты скажешь, если я хочу жениться на тебе?
У него самого дух захватило от собственной смелости.
Она была удивлена и тронута.
- Спасибо, - пробормотала она.
- Спасибо - этого мало. Скажи: да или нет?
- Нет, Луис.
- Так я и думал!
Он тупо уставился на океан.
- Мне даже в голову не приходило, что ты хоть сколько нибудь мной интересуешься. Ты гуляешь совсем не с такими девушками, как я.
- Ты же не знаешь, о чем я думаю, гуляя с ними.
- Конечно, нет.
- Со мной тебе будет лучше, чем сейчас. Я дам тебе то, чего у тебя нет.
- Конечно. Но, видишь ли, я хочу, чтобы жизнь у меня была другая, не такая, как моя сейчас, и не такая, как у тебя. Я не хочу быть женой лавочника.
- Вино и виски - это совсем не то же, что бакалея.
- Знаю.
- Может быть, это потому, что твой старик недолюбливает моего?
- Нет, не потому.
Она слушала, как под порывами ветра ревел прибой.
- Ладно, пойдем и съедим по шницелю, - предложил Луис,
- С удовольствием.
Она взяла его за руку, но уже по тому, как его рука напряглась, поняла, что он обижен.
Когда они ехали домой по Парквею, Луис сказал:
- Если ты не можешь получить всего, что хочешь, постарайся взять хотя бы часть. Не будь такой заносчивой.
- Что я должна взять, Луис?
Он помолчал.
- Довольствуйся хотя бы частью.
- Никогда.
- Люди идут на компромисс.
- На компромисс со своей мечтой? Нет.
- Так что ж, ты хочешь остаться в старых девах? Быть этакой сушеной сливой? Этого ты хочешь?
- Нет.
- Так что ж ты будешь делать?
- Ждать. Мечтать. Что-нибудь случится.
- Чепуха!
Он высадил ее перед бакалейной лавкой.
- Спасибо за все.
- Ты меня смешишь, - сказал Луис и дал газ.
Лавка была закрыта, свет наверху выключен. Наверно, отец спит после долгого, трудного дня, и ему снится Эфраим. "Для кого я себя берегу?" - подумала она. "Семейная невезучесть Боберов!"
На следующий день выпал первый легкий снежок - Ида пожаловалась, что никогда еще не было снега так рано. Он вскоре растаял, но потом выпал снова. Одеваясь поутру, в темноте, бакалейщик сказал, что вот он откроет лавку и потом расчистит снег перед домом. Он любил чистить снег. Это напоминало ему детство. Однако Ида запретила ему возиться со снегом: он все еще неважно себя чувствовал, и его иногда поташнивало. Когда он попытался подтащить прямо по снегу ящик с бутылками к двери лавки, это ему не удалось. А Фрэнка Элпайна не было, чтобы помочь: вымыв у Морриса окно, Фрэнк исчез.
Ида спустилась вниз следом за мужем; на ней было тяжелое, теплое пальто, толстый шерстяной головной платок и галоши. Она расчистила лопатой снег, и они вместе подтащили ящики с молоком. Только тогда Моррис заметил, что в одном из ящиков не хватает бутылки.
- Кто ее взял? - закричала Ида.
- Откуда мне знать?
- Ты уже сосчитал булочки?
- Нет.
- Сколько раз я говорила: считай все сразу!
- Что, булочник будет воровать у меня? Я его знаю двадцать лет.
- Я тебе тысячу раз говорила: сразу считай все, что тебе доставили.
Он высыпал булочки в корзину и пересчитал их. Трех булочек не хватало, а ведь он продал только одну - польке. Чтобы утихомирить Иду, он сказал, что все булочки на месте.
На следующее утро пропала еще бутылка молока и две булочки. Он обеспокоился, но когда Ида его спросила, сказал, что все в порядке. Он нередко скрывал от нее неприятные новости, потому что она очень раздражалась и делала только хуже. Он сказал об этих исчезнувших булочках молочнику.
- Моррис, клянусь тебе, когда я оставлял ящик, в нем были все бутылки, - заверил тот. - Но разве я могу отвечать за этот нищий район?
Он обещал несколько дней ставить ящики с молоком между дверьми. Может быть, вор побоится туда зайти. Моррис стал подумывать о том, чтобы заказать у молочной фирмы запирающиеся ящики. Много лет назад он пользовался таким ящиком - тяжелым, деревянным, с висячим замком. Но ему так осточертело поднимать каждый день эту тяжесть, что он перешел на обычные ящики, и до сих пор все было в порядке.
На третий день, когда снова исчезла бутылка молока и две булочки, бакалейщик, отчаявшись, стал думать, не обратиться ли ему в полицию. Бывало, что молоко и булочки пропадали и раньше. Обычно их воровал какой-нибудь бедолага, которому было нечего есть. Поэтому Моррис предпочитал в полицию не обращаться, а избавлялся от вора собственными силами. Он просыпался очень рано и ждал в темноте у окна спальни. Стоило какому-нибудь мужчине - или женщине - подойти к ящику и взять бутылку молока или булочку, как Моррис тут же поднимал окно и орал:
- Эй ты, проклятый вор, а ну, марш отсюда!
Обычно после этого вор бросал то, что пытался украсть, и убегал. Иногда это бывал постоянный покупатель, которому было вполне по средствам купить себе молоко и булочку, - в таком случае Моррис терял клиента. Как правило, этот вор больше не показывался - в следующий раз молоко крал кто-нибудь другой.
И вот Моррис проснулся на следующее утро в половине пятого, незадолго до того, когда обычно доставляли молоко, и сел в нижнем белье караулить у окна. На улице было темно. Вскоре подъехал молочник. Отдуваясь, он поставил ящики между дверьми. Затем улица снова опустела: было темно, падал снег. Кто-то прошел по улице, спустя некоторое время еще кто-то. Через час появился Витциг, булочник, он привез мешок с булочками. Но около двери никто не останавливался. В шесть часов Моррис торопливо оделся а сошел вниз. Снова не хватало бутылки молока и двух булочек.
Он и на этот раз скрыл пропажу от Иды. На следующую ночь она вдруг проснулась и обнаружила, что Моррис сидит у окна.
- В чем дело? - спросила она, садясь в постели.
- Мне не спится.
- Не сиди у окна в нижнем белье, ты простудишься. Ложись в постель.
Он послушался и лег. На утро одной бутылки и двух булочек снова недоставало.
Подавая польке ее ежедневную булочку, он спросил, не видела ли она, чтобы кто-нибудь проскальзывал в дверь и выносил бутылку молока. Она вытаращила свои маленькие глазки, потом схватила булочку и, не ответив, хлопнула дверью.
Пораскинув умом, Моррис решил, что вор живет у них в квартале. Ник Фузо такой вещи не сделает; да и Моррис услышал бы, как он спускается и поднимается по лестнице. Нет, вор, должно быть, пробирался вдоль улицы, прижимаясь к стенам домов, так что Моррис со второго этажа не мог его увидеть под карнизом; затем он осторожно открывал дверь, брал молоко и булочки и исчезал, опять-таки под прикрытием карниза.
Моррис заподозрил Майка Пападопулоса, паренька-грека, который жил над лавкой Карпа. Ему было восемнадцать лет, и он уже был раз осужден условно. В прошлом году, глубокой ночью, он поднялся со двора по пожарной лестнице и залез в окно бакалейной Морриса. Украл три блока сигарет и кучку десятицентовиков, которые Моррис оставил возле кассового аппарата. Утром, когда бакалейщик открывал лавку, мать Майка, худощавая, преждевременно постаревшая женщина, принесла Моррису сигареты и мелочь. Она, оказывается, увидела, как Майк все это притащил домой, и долго била его туфлей по голове. В конце концов он признался, что сигареты и мелочь украл, и сказал, у кого именно. Она вернула Моррису украденное и умоляла не сообщать в полицию, чтобы мальчика не посадили: клялась, что больше тот ничего не возьмет.
Решив, что новое воровство - это дело рук Майка, Моррис в девятом часу утра поднялся на третий этаж и скрепя сердце постучал в квартиру миссис Пападопулос.
- Простите за беспокойство, - и он рассказал, что происходит с молоком и булочками.
- Майк по ночам работает в ресторане, - сказала миссис Пападопулос. - Он возвращается домой в девять часов утра и спит как убитый.
Глаза ее пылали гневом. Моррис извинился и ушел.