- Я вас предупреждал много раз, что не могу работать с человеком, который не хочет дать мне свой адрес и телефон. И потом, вы же не Аль Капоне, а я не - как его зовут? - Датч Шульц. Мне нужно сейчас же к вам заехать, скажите, где вы живете. Может быть, мы сможем что-то исправить, они согласны подождать с публикацией несколько часов.
- Я живу не здесь, а в Бронксе…
Герман почти шептал в трубку. У него пересохло горло, язык прилип к нёбу. На лбу и на шее проступил пот. Он почувствовал, как намокает рубашка. Раввин подождал немного.
- Снова в Бронксе? Где в Бронксе? Я вас решительно не понимаю.
- Не буду вам объяснять. Здесь я только временно.
- Временно? Моя мама говорила: в тихом омуте черти водятся. Что с вами? У вас две жены?
- Может быть.
- О’кей, а когда вы будете в Бронксе?
- Сегодня вечером.
- Дайте мне адрес. Раз и навсегда! Пора положить конец этой ерунде!
Герман, поколебавшись, дал Машин адрес. Он прикрыл трубку рукой, чтобы его слова не были слышны на кухне.
- Во сколько вы там будете?
Герман ответил.
- Это точно или вы опять меня обманываете?
- Нет, я буду там.
- О’кей, я подъеду. И не нервничайте. Я не отберу у вас вашу жену. Если я работаю с кем-то, я имею право прийти к нему домой поздороваться. И вообще, я - раввин, а не случайный прохожий. Я бы мог сделать для вас больше, чем вы думаете, если бы вы прекратили свои выходки.
- Спасибо, увидимся позже, гуд бай.
Герман вернулся на кухню и увидел Ядвигу. Она вышла из гостиной, ее лицо и глаза все еще оставались красными. Она стояла, уперев руки в боки, и смотрела в сторону коридора, по всей видимости прислушиваясь. Герман услышал, как госпожа Шраер спрашивает Тамару:
- А как вас отправляли? Эшелонами?
- Я бежала, - ответила Тамара.
- Мы ехали в вагонах для скота. Путь занял три недели. В вагоне люди толпились, как сельди в бочке. Чтобы справить нужду, простите меня, надо было делать это в окно. Представьте, мужчины и женщины - все вместе. Как мы это вынесли, мне никогда не понять, но некоторые не доехали. Слабые умерли стоя. Мертвых просто выбрасывали из поезда. Вот так большевики переправляли беженцев в Россию. Мы приехали в лес, стоял жуткий мороз, нужно было рубить деревья, чтобы из них построить барак. Мы рыли ямы в снегу и спали в них.
- Я знаю. Мне все это хорошо знакомо, - ответила Тамара.
- У вас есть родственники здесь? - спросил мистер Пешелес у Тамары.
Тамара немного помедлила.
- Дядя и тетя, они живут на Ист-Бродвее.
- Ист-Бродвей? А кем он вам приходится? - И Пешелес показал на Германа.
- А, мы друзья.
- Пойдемте вниз к миссис Шраер, мы тоже подружимся. От ваших разговоров о голодовке я проголодался. Мы покушаем, выпьем и поболтаем. Пойдемте с нами мистер… э-э-э… Бродер. В такой холодный день неплохо поговорить по душам.
- Мне нужно идти, - сказал Герман всем и никому конкретно.
- Мне тоже надо идти, - заговорила Тамара.
Ядвига как будто очнулась:
- Куда уходит пани? Пусть пани останется. Я приготовлю ужин.
- Нет, Ядзя, в другой раз. В другой раз.
- Ну, я вижу, что вы не принимаете мое приглашение! - воскликнул мистер Пешелес. - Пойдемте, миссис Шраер, в этот раз нам не повезло, но надежда умирает последней. Я хотел бы взглянуть на то, что вы пишите, и на ваши книги. Если у вас есть что-нибудь интересное, мы могли бы заключить сделку. Я, как вы видите, в некотором роде коллекционер. Кроме того…
- Мы позже поговорим, - сказала миссис Шраер Ядвиге. - Может быть, мистер Пешелес будет почаще бывать у нас. Одному Богу известно, сколько этот человек сделал для меня. Все остальные ограничивались жалобами на еврейскую долю, а он сделал мне визу. Я написала письмо ему, совершенно незнакомому человеку, только потому, что наши отцы были партнерами, они вместе занимались торговлей зерном. И две недели спустя пришел аффидевит. Мы пошли к консулу, он уже знал про мистера Пешелеса, все знали…
- Ну, довольно, не хвалите меня, не хвалите. Что такое аффидевит? Листочек бумаги.
- Такие листочки спасли тысячи евреев.
Пешелес поднялся.
- Как ваше имя? - обратился он к Тамаре. Тамара вопросительно посмотрела на него, на Германа, на Ядвигу.
- Тамара.
- Мисс? Миссис?
- Зовите меня, как хотите.
- Тамара какая? У вас должна быть фамилия.
- Тамара Бродер.
- Тоже Бродер? Вы что, брат и сестра?
- Двоюродные, - ответил Герман за Тамару.
- О’кей, мир тесен. Странные люди. Однажды я прочитал в газете такую историю: беженец сидел за ужином со своей новой женой, и вдруг дверь открылась и вошла его прежняя жена, которая, как он думал, погибла в гетто. Вот какую кашу заварили эти Гитлер, Сталин и все их отродье.
Миссис Шраер заулыбалась. Ее желтые глаза наполнились льстивой веселостью. Морщины на лице стали глубже, они напоминали татуировку первобытных людей.
- К чему вы это рассказываете, мистер Пешелес?
- A, just so. В жизни всякое бывает. Особенно в наше время, когда все перевернулось с ног на голову…
Мистер Пешелес подмигнул и вытянул губы, словно решил свистнуть. Потом засунул руку в нагрудный карман и подал Тамаре две визитные карточки:
- Кем бы вы ни были, давайте будем знакомы.
VII
Как только гости вышли, Ядвига снова расплакалась. Слезы полились у нее из глаз, лицо мгновенно исказилось. По всей видимости, Ядвига решила продолжить прерванный скандал.
- Куда ты уходишь? Почему ты оставляешь меня одну? Пани Тамара! - Ядвига повысила голос. - Он не торгует книгами. Все это ложь, брехня. У него есть любовница, и он бегает к ней. Это уже всем известно. Соседи смеются надо мной. А я спасла ему жизнь. Нас всех хотели расстрелять: меня, мою мамочку, мою сестру Марьяшу. В деревне все знали, что мы прячем еврея, в нас плевали и били стекла в доме! На наших полях пасли коров, а мы и возразить не смели, потому что любой негодяй мог сдать нас немцам. Я последний кусок изо рта вынимала и несла ему на сеновал. Я выносила за ним горшок…
- В самом деле, Ядвига, постыдилась бы, - проговорил Герман, удивляясь собственным словам.
- Мне стыдиться? Это тебе должно быть стыдно! Это ты всех держишь за дураков, ты сказал, что твоя жена умерла, но вот она стоит здесь. В этом доме слышно каждое слово, все уже знают о моем горе и позоре!
- Герман, мне надо идти! - воскликнула Тамара. - Завтра я ложусь в больницу. Мне должны вынуть пулю, вот отсюда. - Тамара показала Ядвиге на бедро. - Я скажу тебе одно, Ядзя: он не знал, что я жива. Я совсем недавно приехала из России.
- Да, но она звонит ему каждый день, эта любовница. Он думает, что я не понимаю, но я понимаю идиш. Каждое слово. Они смеются надо мной. Он болтается где-то с этой сукой, приходит домой измученный и без гроша в кармане. Хозяйка заходит каждый день, требует квартирную плату и угрожает, что выкинет нас отсюда в разгар зимы. Я могла бы пойти работать на завод, но я ношу его ребенка. Здесь надо обращаться в больницу, к доктору. Здесь никто не рожает дома.
- Это ты хотела ребенка, а не я.
- Разве это грех? Я тебя никуда не пущу! - крикнула Ядвига. Она подбежала к двери и загородила ее руками.
Тамара сказала:
- Ядзя, мне надо идти.
- Пусть пани не сердится. Это не вина пани. Он обманывает всех. Если он хочет вернуться к пани, я отступлюсь. Я отдам ребенка. Здесь можно отдать ребенка, еще и денег за это получу…
- Не говори ерунды, Ядзя. Я не вернусь к нему, а ты не отдашь ребенка. Ребенок не обманет. Ребенок останется навсегда твоим. Я найду для тебя больницу и доктора. Пережить бы только операцию.
- О, пани Тамара!
- Ядзя, пусти меня! - сказал Герман угрожающе.
- Ты никуда не пойдешь!
- Ядзя, меня ждет раввин. Я работаю на него. Если я не встречусь с ним сейчас, я останусь без куска хлеба.
- Это ложь, ложь, проститутка тебя ждет, а не раввин.
- Клянусь Богом и душами моих родителей, что меня ждет раввин.
- Пусть он приедет сюда! Мы никого не гоним. В доме все кошерно.
- Ну, я поняла, что у вас тут происходит, - сказала Тамара сама себе и им двоим. - Мне надо идти, потому что уже завтра утром я ложусь в больницу. А сегодня мне надо еще постирать вещи и приготовить белье. Ядзя, выпусти меня.
- Все-таки решила лечь в больницу? В какую именно? Как она называется? - спросил Герман.
- Какая разница? Если выживу, то выйду оттуда, а если нет, то меня похоронят без тебя. Ты не обязан навещать мою могилу.
- В самом деле, Тамара, весь мир против меня. Я пока еще никого не убил.
- Не хочу, чтобы ты меня навещал. Еще цветы принесешь или что-нибудь другое. Я вижу, в каком ты положении. И потом, как только доктора узнают, что у меня есть мужчина, они выставят тебе счет. Я им сказала, что у меня здесь никого нет, пусть так и останется. Я дам о себе знать.
Тамара подошла к Ядзе и поцеловала ее. Ядвига положила голову Тамаре на плечо. У нее вырвался душераздирающий крик. Она принялась целовать Тамарин лоб, щеки, руки. Ядвига склонилась, словно опускаясь на колени. Она быстро бормотала что-то на своем крестьянском наречии, но было совершенно непонятно, что она говорит. Ее лицо опухло и намокло от слез.
Как только Тамара вышла, Ядвига воинственно загородила руками дверь: