Дмитрий Александрович прибыл в ставку Ногая с женой и сыновьями, Александром и Иваном, и немалой казной. Именно последнее обстоятельство гарантировало ему тёплый приём в Орде.
Он был принят ханом Ногаем и его женой во дворце и внимательно выслушан.
- Да, - сказал Ногай, - нехорошо, когда младший лезет поперёд старшего. Нехорошо. Плохо, что в Сарае этого не понимают.
- Андрей оклеветал меня перед Менгу-Тимуром, а сейчас и перед Тудай-Менгу.
- У Менгу слишком доверчивые уши, - поморщился Ногай. - Я знаю. Но ты получишь великое княженье из наших рук, князь Дмитрий, и никто не посмеет оспаривать наш ярлык. Никто, - повторил с нажимом Ногай, и Дмитрий догадался, на кого намекает хан: "А он и впрямь недружен с Тудай-Менгу".
Приезд великого князя северорусских уделов к Ногаю был хану весьма приятен. Если до этого он держал в своей власти лишь южные княжества Руси, куда золотоордынский хан старался не посылать своих ставленников, чтобы не ссориться с Ногаем, то теперь, вручая ярлык Дмитрию на великокняжение, сам Ногай как бы вмешивался в дела сарайского недруга.
Такое положение не могло нравиться Тудай-Менгу хотя бы из-за того, что теперь русская дань уплывала мимо Сарая в Ногайскую Орду. И в очередное появление у него Андрея Александровича Тудай-Менгу допытывался:
- Почему твой брат Дмитрий приехал не ко мне, а к Ногаю?
- Он боится тебя, великий хан.
- Но ты ж тоже боишься, однако приезжаешь ко мне.
- Я - твой верный слуга и друг, Тудай-Менгу, а Дмитрий - хитрый и опасный враг.
- Ох, Андрей, что-то ты не то говоришь. Чем может быть русский князь Дмитрий опасен для меня? Чем? Стоит мне послать на него темника с войском, от твоего брата мокрого места не останется.
- Пошли, великий хан.
- А что толку? Прошлый раз ещё мой брат Менгу-Тимур послал с тобой своих лучших салтанов, ты сам вёл их. И где ж твой Дмитрий?
- Он бежал, как заяц от орла.
- Ну вот. А ты говоришь, "опасный враг". Вот теперь, когда он купил у Ногая ярлык, он станет опасным врагом, но не для меня, князь Андрей, для тебя. Что молчишь?
- А что говорить, великий хан? Ты прав.
- Придётся тебе как-то мириться с ним, Андрей. Ведь вы же братья. Мы ж с Менгу-Тимуром не ссорились. Говорят, Дмитрий даже нянчил тебя.
- Да, нянчил. Один раз так нанянчил, что едва не утопил.
- Как? - удивился Тудай-Менгу.
- Очень просто, уронил с моста в реку.
- Нет, серьёзно? - засмеялся хан.
- Уж куда серьёзней. Если б не кормилец, так и утоп бы я.
- Сколько ж тебе было тогда?
- Около трёх лет где-то.
- И ты до сих пор помнишь это? Нехорошо, Андрей, нехорошо быть таким злопамятным. Он же наверняка нечаянно уронил тебя.
- Какая б была разница, если б я захлебнулся, чаянно или нечаянно.
Тудай-Менгу просмеялся, молвил прищурясь:
- Да, князь, поди, брат-то ныне жалеет, что тогда не утопил тебя. А?
- Кто его знает. Вполне возможно.
- Так что придётся тебе с ним мириться, Андрей. Мирись, и в следующий раз приезжайте ко мне вместе.
- Постараюсь, - промямлил Андрей, понимая, что Тудай-Менгу не так Дмитрий нужен, как то, что он привезёт в Орду. Ясно, что золотоордынец был расстроен, что выход Дмитриев мимо него проплыл.
А между тем Тудай-Менгу всерьёз опасался Ногая, усилившегося настолько, что заставил даже могучую Византию смотреть ему в рот, уж не говоря о покорённых сербах и хорватах.
И вот пожалуйста, мало ему своих голдовников, так он уже и к Северной Руси руку протянул - к законным данникам Золотой Орды. И всё из-за этого дурака Андрея. Если б он не поссорился с братом, разве бы Дмитрий побежал в Ногайскую Орду?
Ведь брат Менгу-Тимур промолчал, когда Ногай захватил Курское и Липецкое княжества и пустил туда своих баскаков. А ему, видишь ли, понравилось, вот и на Суздальщину пытается свой аркан накинуть, хотя это законная добыча Золотой Орды. Ах, Ногай, Ногай. Думаешь, Тудай-Менгу так просто уступит свой кусок? Как же, жди. Он помирит братьев для начала, а там ещё поглядим.
Перед отъездом князя Андрея Тудай-Менгу снова призвал его к себе и уже не советовал, а приказал жёстко:
- Мирись с Дмитрием. Слышишь? Мирись.
Андрей мялся, вздыхал, и хан, восприняв это как колебание, спросил:
- Ну, чего скривился, как от кислого?
- Да не знаю, как это сделать.
- Как? Очень просто. Дмитрий старше тебя, а перед старшим не грех и выю пригнуть, гордыню смирить. Мало того, прощения попросить за прошлые досады, а если ещё слеза в глазах явится при этом, то он поверит в твою искренность. Понял?
- Понял, Менгу, - вздохнул Андрей.
- Да не вешай носа. Помни, я всегда на твоей стороне. А с Дмитрием всё может случиться, не железный же он: с коня может упасть, утонуть или грибами отравиться. Так что не горюй, князь.
Андрей и впрямь повеселел, восприняв намёк хана буквально:
"Значит, что-то задумал косоглазый против Дмитрия. Не может простить ему поездку к Ногаю. Ну и тем лучше".
Возвращался Андрей Александрович со своими ближними боярами. Самым близким советником был Семён Толниевич, он переехал к нему из Костромы после смерти Василия Ярославича, которому верно служил до самого конца. Этим боярином Андрей был очень доволен, отличив его ото всех за ум и личную преданность.
И особенно нравилось Андрею в Толниевиче, что тот никогда не говорил плохо о своём бывшем князе костромском, Василии, и если вспоминал его, то только добром:
- Замечательный человек был Василий Ярославич.
- Но он же донимал новгородцев требованиями отринуть грамоты Ярослава.
- Правильно донимал, - твёрдо отвечал Семён Толниевич. - Потому как по тем грамотам князь был почти бесправен в Новгороде.
По этим разговорам князь Андрей догадывался, кто советовал князю Василию "донимать" новгородцев.
И сам, приблизив к себе Семёна Толниевича, всегда прислушивался к его советам, хотя не всегда им следовал. Вот и в отношениях с Дмитрием Семён Толниевич пытался как-то уговорить Андрея не очень обострять их, не всегда поддерживал и призвание татар на Русь. Уж очень дорого обходились эти призывы русским княжествам. Мало того что Андрею приходилось содержать нанятую Орду, так она ж ещё и пустошила землю, обезлюживала княжества.
- Мы на этом суку сидим, Андрей Александрович, - говорил Семён Толниевич, уговаривая князя отказаться от найма татар. - А они и помогут нам, и срубят этот сук.
Но Андрей призывал татар, те пустошили княжество так, что весной орать землю и сеять некому было, дань сбирать было не с кого. И Андрей хватался за голову, а Семён Толниевич, не произнося ни единого слова попрёка (я же предупреждал!), искал выход из отчаянного положения. Почитал себя верным слугой именно этого князя, которого ему Бог послал, и не мечтал о другом, хотя переход к другому князю, более счастливому и удачливому, не считался изменой. Он был в порядке вещей и правил, не имел никаких последствий для переходящего. Ценил князь Андрей Семёна Толниевича и за то, что никогда не слышал от него попрёка за совершаемые ошибки.
Возвращаясь на Русь, на первом же ночлеге, лёжа в шатре рядом с милостником, Андрей поведал ему о разговоре с ханом и спросил:
- Что ты думаешь об этом, Семён?
- Я думаю, князь, что хан прав, надо помириться с Дмитрием. Хотя, конечно, Тудай-Менгу здесь о своей корысти заботится. Но ехать в Орду вместе с Дмитрием, пожалуй, не удастся.
- Почему?
- Дмитрий Александрович нашёл себе более могущественного покровителя - Ногая. И к Менгу не поедет.
- Уговорить надо.
- Попробовать можно, но вряд ли получится.
- Почему?
- Потому что эта поездка, а она, если случится, будет не с пустыми руками, может рассорить Дмитрия с Ногаем. А ведь этот хан сильнее Менгу. Думаешь, случайно Тудай так легко смирился с ярлыком, выданным Ногаем Дмитрию? Нет, Андрей Александрович, у татар тоже семейным скандалом пахнет. Они тоже в любой миг могут кинуть нож между собой.
- М-да. Худо дело.
- Почему, Андрей Александрович? Напротив, Руси хоть временное, но облегчение наступит.
- Ты думаешь?
- Не думаю, а сужу по прошлым годам - как у них резня, так у нас тишина.
Князь Андрей долго уснуть не мог, хотя и утомился за длинный переход. Вздыхал, корил себя за промашку, что братец проскользнул тогда мимо его засады, вместо волжского донской путь избрав. Конечно, он убивать не велел его, такого греха на душу не брал, приказал лишь отобрать казну. А без неё куда бы он, Дмитрий, поехал? Какой бы хан стал с ним разговаривать, да ещё ярлыком дарить? У татар что ни шаг - плати, что ни просьба - золоти руку.
"И ведь какой умница Семён Толниевич, подсказал эту простую штуку - оголить Митьку. Вот было бы смеху. Жаль, сорвалось. Жаль". Так думал Андрей Александрович, умиротворённо засыпая. И последнее, что подумалось перед забытьём: "Ничего. Заманю к Менгу, а косоглазый что-нито придумает, изведёт засранца. Эвон какие намёки выбалтывал. Изве..."