Бенедетто Деи засмеялся словам хозяина, Америго Веспуччи слегка улыбнулся, но мальчик, что стоял за спиной у Тосканелли, внимательно, изучающе вглядывался в Леонардо. Сандро же просто наблюдал, словно всё происходящее нисколько его не касалось, и тем не менее чего-то ждал... точно вот-вот должен был выйти на сцену.
Николини, однако, повернулся к Тосканелли и веско произнёс:
- Я не считаю спор о сути духа легковесным.
Тосканелли ограничился в ответ простым кивком.
Отец Джиневры улыбнулся Леонардо.
- Мы тут слегка поспорили - дружески - о духах, которые, как считает мой друг Луиджи ди Бернардо Николини, есть не что иное, как души, покинувшие тело. Однако у Платона ничего не сказано о существовании души отдельно от тела.
- Но он говорит, что дух главенствует над движением, - возразил Николини. - Душа существует вечно и независима от материального мира. А такие свободные души или духи - от Бога они или от дьявола - несомненно, могут являться в наш смертный мир. Они просто не так зависимы от материального, как мы, смертные. Разве ангелу нужно есть или пить? Не более, чем лучу солнца нужна овсянка, чтобы сиять. Мы - лишь орудие в их борьбе добра со злом. Поверите ли вы, что Сатана не может явить нам себя вот в этой комнате потому лишь, что он не смертен? Или вы не примете Христа распятого потому лишь...
- Но, друг мой, - сказал Америго де Бенчи, - в Христе совмещены смертное и вечное.
- Да, да! Но в таком случае ограничите ли вы Дух Святой?
- Ну, Леонардо, - сказал Верроккьо, - можешь ли ты разрешить сей спор?
- Прошу у всех прощения, - сказал Леонардо, - но я должен согласиться с мессером де Бенчи. Дух, по определению, бесплотен, ибо вне элементов не может быть ничего целого. Где нет тела, должна быть пустота, а среди элементов не может быть пустоты, ибо любая пустота, образовавшись, немедля заполнится. Таким образом, дух будет постоянно порождать пустоту и неизбежно возноситься всё выше и выше в небеса, пока совсем не покинет наш материальный мир. Оттого-то вокруг и шляется так мало духов.
Эти слова вызвали смех и разрозненные аплодисменты; теперь слушали все.
- А почему дух должен быть бесплотен? - спросил Николини - эти рассуждения были явно выше его понимания. Он выпрямился, будто мог выиграть спор одной только позой. - Дух реально существует. Он может принять любую форму.
- Тогда ему придётся облечься смертной плотью, как всем нам, - сказал Леонардо. - Об этом с вами никто и не спорит. Но, кроме как в этом случае, духу придётся положиться на милость малейшего ветерка; и даже появись он перед вами - как бы смог он говорить? Да никак. Дух не может порождать звуки, не колебля воздуха. А в нём самом воздуха нет, значит, и выдохнуть то, чего у него нет, он не сможет.
С этими словами Леонардо картинно поклонился. Ему снова захлопали.
Николини слегка покачал головой и свысока поглядел на Леонардо.
- Сдаётся мне, юноша, что от ваших рассуждений немного попахивает ересью.
- А мне сдаётся, что вы хотели сказать "логикой", мессер. Думаю, ни Бог, ни Платон не стали бы спорить с нею.
- Где наша Джиневра? - спросил Америго де Бенчи, переходя к более безобидной теме.
- Скорее всего, дремлет, - сказал Андреа. - Слишком уж жарко - необычно для Пасхи. Я пошлю ученика разбудить её. Тиста! - позвал он светловолосого мальчугана, прислонившегося к стене. - Отправляйся в мою спальню, где отдыхает мадонна Джиневра, и тихонько - тихонько! - постучись. Скажи прекрасной Пенелопе, что женихи жаждут её общества.
Мальчик вспыхнул от смущения и выскочил из комнаты.
Николини смягчился и спросил:
- Должен ли я, подобно Одиссею, обрушиться на них с мечом и стрелой?
- Позже - может быть, но сначала надень ей кольцо на палец, - добродушно сказал Америго де Бенчи.
Уши Леонардо горели, но как бы ни был он унижен и зол, в душе он молился, чтобы краска на щеках не выдала его. Сандро снова с чувством стиснул его руку. Он знает, подумал Леонардо.
Однако не прошло и минуты, как Джиневра де Бенчи, в шёлковой бордовой гамурре с цветами из золотой парчи и шитыми жемчугом рукавами, появилась в комнате. На ней была узенькая бирюзовая пелерина, правильнее сказать - шарф, рыжие волосы она откинула назад, открывая бледное нежное лицо. Туго завитые локоны подчёркивали её сонные глаза и высокие скулы, что придавало ей надменный вид. Она не накрасила губ, и ничто не отвлекало внимания от глаз, отражавших сияние её волос. Она улыбалась всем и каждому, явно довольная и привыкшая быть в центре внимания. Остановившись, она выпрямилась и жеманно выпятила нижнюю губку - так, во всяком случае, показалось Леонардо. Остальные же были ею просто очарованы.
Джиневра встретилась взглядом с Леонардо, в её глазах мелькнуло мгновенное понимание, участие - ив этот миг Леонардо понял её. Она играла; и он, если надеется когда-нибудь завладеть и обладать ею, должен сделать то же самое.
- Могу я сделать объявление? - спросил у Андреа отец Джиневры.
- Ну конечно! - воскликнул Андреа, призывая всех к вниманию.
- Мне очень приятно, милые друзья, - начал Америго де Бенчи, - объявить о помолвке моей прекрасной дочери Джиневры с моим другом и партнёром Луиджи ди Бернардо Николини. Мы ждём всех вас в тот день, когда невеста войдёт в свой новый дом - разумеется, в великолепный фамильный дворец нашего господина и повелителя. Обещаю вам, это будет великое событие! Я хочу также объявить, - продолжал он, когда стихли аплодисменты, - что мы намерены заказать портрет нашей прекрасной дочери, чтобы отметить её грядущую свадьбу. - Он повернулся к Леонардо: - Я договорился с мастером Андреа, чтобы портрет писал ты. Согласен?
Леонардо ощутил, как Сандро легонько ткнул двумя пальцами в его спину, и сказал:
- Да, мессер Бенчи, конечно. Я польщён.
Все снова захлопали: во Флоренции Леонардо уже сейчас считался одним из самых многообещающих художников. Поговаривали, что скоро он покинет Верроккьо и откроет свою bottega.
- Никто не пишет картин лучше Леонардо, - сказала Джиневра. - Разве что Сандро, - поспешно добавила она, улыбнувшись Боттичелли.
- Я-то наверняка не пишу как Леонардо, - с шутливым раздражением отозвался Сандро. - Что он, что Паоло Уччелло... их волнует только перспектива. Я же могу сотворить подобные пейзажи, просто шлёпнув по холсту губкой, пропитанной красками, - чтобы уже больше не отвлекаться от настоящей живописи.
Леонардо не принял вызова. Он смотрел на Джиневру, но она отвела глаза; и в этот миг он был уверен, что она разлюбила его. И однако, он знал, что это неправда. Это лишь его же чувства обратились против него. Как он мог ждать от неё иного?
- Леонардо, теперь ты должен звать меня Америго, как и твой отец, - сказал Америго де Бенчи, притянув к себе дочь. - В конце концов, ты отныне наш семейный художник.
При этих словах Джиневра осторожно улыбнулась Леонардо, но вдруг побледнела, словно вот-вот лишится чувств.
- Что с тобой, Джиневра? - Леонардо захотелось обнять её и прекратить весь этот балаган.
- Всё хорошо, - сказала она, предостерегая его. Она смотрела на отца и на престарелого жениха. - Правда, хорошо!
Жестом собственника Николини привлёк её к себе и что-то зашептал на ухо. В ответ она покачала головой, но он всё равно не отпустил её. Пару секунд он твёрдо смотрел на Леонардо, будто говоря, что он, и только он, имеет права на эту девушку. Обозлённый, униженный, Леонардо всё же отвёл взгляд.
Гости сомкнулись вокруг Джиневры, её отца и Николини, засыпая их поздравлениями. Джиневра снова была весела и оживлённа. Америго де Бенчи пожимал руки друзьям, принимал поздравления, а потом сказал Леонардо:
- Твой отец сожалел, что не сможет присутствовать на этом празднике. Он уехал по делам Синьории.
- Вот как? - Леонардо рассеянно кивнул. Поздравители всё теснились, толкая его локтями. Он понятия не имел, где находится в эти дни его отец. Синьор Пьеро да Винчи взял третью жену, юную Маргериту ди Джултельмо, и надеялся, что она подарит ему законного наследника. Хотя отец всегда был щедр и любил семейные встречи, Леонардо знал, что теперь, когда Маргерита на сносях, он стал в отцовском доме нежеланным гостем.
С радостью Леонардо позволил Сандро увлечь себя в тихий уголок студии и пригубил густого терпкого вина, предложенного Боттичелли.
- Стало быть, ты отпустил Джиневру, - заметил Сандро.
Леонардо молча кивнул.
- Свободным быть лучше, - с улыбкой продолжал Сандро. - К тому же тебе надо поддерживать репутацию.
- Что я и делаю. - Леонардо глотнул ещё вина.
Сандро наклонился к нему.
- Не тревожься, друг мой. Кто любит тебя - поймут; остальные же пусть считают, что ты поменял её на другую или бросил ради солидного приданого.
- Спасибо за поддержку, старина, - сказал Леонардо. - Стоит только помнить, что Джиневра выходит за одного из богатейших людей Флоренции. Вряд ли даже тебе удастся убедить наших друзей и дружков, что это я её бросил. Петух не несёт яйца.
- Ну, были ведь и другие слухи, - усмехнулся Сандро. - Как же без них? Все уважают и любят Америго де Бенчи, но даже его друзья не настолько слепы и глухи, чтобы не прослышать о... сделке.
Леонардо горько улыбнулся. Итак, слухи уже поползли.